Сухбат Афлатуни - Ташкентский роман

• Название: Ташкентский роман
• Автор: Сухбат Афлатуни
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00237-4

Многослойный сюжет романа объединяет истории духовной жизни главной героини, в одиночестве воспитывающей сына, ее мужа, ушедшего в пустыню, чтобы разобраться в себе, ее отца, хранившего до последних дней любовь к немке, встреченной во время войны, и, наконец, рассеянной по миру ташкентской диаспоры.

---

А вот и ищущие. Донесение о визите армянского Калиостро, мистика Гурджиева, в Бухару и контактах с «наиболее вредными» в поисках мусульманской йоги. Еще… Выписка из дела по «Ордену Света», коллегия ОГПУ, год тридцать третий. «Во время допроса показал, что избавление от уз материи совершается при понимании иллюзорности физического плана и направлении сознания на мир идей». Допустим… «Коллективно читали Платона о Пещере». «…Проникнуть в Среднюю Азию. Орден вел подрывную мистическую работу также в Ташкенте, где имел кружок». Дошли они до пещер или нет? Главного, магистра Белюстина, избавили от уз материи в 1940 году. В Сталинабаде, где он направлял сознание на мир идей в облупленных стенах местного пединститута.

Марта до белизны в ногтях сжала рукоять зонта. Стало ясно, что ей явился покойный Доктор в самом страшном виде, в каком только мог явиться, — в виде бескрайнего, нелепо составленного архива.

«Источник сообщает: значительные средства, выделяемые советским правительством на массированные археологические раскопки на границе с Афганистаном, вызывают беспокойство у некоторых чинов ЦРУ, пожелавших остаться неопознанными…» Фотография: два затылка не в резкости, впечатление тревоги.

Источник — «Авеста». «Да не будет среди них ни горбатых, ни увечных, ни помешанных, ни с родимыми пятнами, ни похотливых, ни больных, ни кривых, ни гнилозубых, ни прокаженных, ни с другими отметинами Злого Духа. В первом круге ограды Вары проруби девять проходов… Созови своим рогом туда мужчин и женщин… И проруби одно световое окно в крыше, дабы было внутри им светло. И спросил Заратуштра: „О Творец материального мира! Чем же освещалась Вара, построенная Йимой?“ Так сказал Ахура-Мазда: „Солнечным светом и светильниками, хотя жителям Вары казалось, что над ними восходят и заходят звезды, Луна и Солнце“». (Пометка: «Уточнить место пещерной Вары у тов. Савинского».)

«…После чего молодой Бл-ер, даже не удосужившись пройти пластическую операцию, отправляется в Восточный Туркестан. Прибыв на место, для отвода глаз спасает жизнь двенадцати местным жителям… Один из них обращает внимание, что Бл-ер больше интересуется пещерами как якобы источниками заразы. В остальном в поведении Бл-ера ничего замечено не было. По словам очевидцев, мечтает завести собаку…»

…Черно-белый Блютнер в уйгурском костюме, очки с заклеенной пластырем дужкой. А вот он стоит по колено в желтой воде под бесцветным небом — черные семейные трусы, улыбка гения. Краешек фотографии обрезан — из семейного альбома похищали? А вот Афганистан, снимали года три назад — Блютнер и Савинский, два грифона, уселись на корточках перед раскопанными дельфийскими изречениями. Надпись на обороте: «Дорогому Винаяке — на память».

Карты, геологические карты афганского севера: цветное фото лазурита, схема подземных колодцев, тоннелей и кяризов. Следы недавнего чтения, кто-то славно поработал ногтем.

Еще материал; вшит позднее и из другой папки, на что указывали два лишних следа от дырокола. Судя по первой страничке, речь должна была идти об Индоарийском научном обществе.

Индоарийцы подкармливались в Иране щедрой шахской семьей, та, в свою очередь, — продажей нефти; нефть имела смысл благодаря существованию двигателя внутреннего сгорания. Однако именно на этот двигатель индоарийцы недавно обиделись — он отравлял им солнце, воздух и другие священные стихии… И индоарийцы договорились принять самые решительные меры — провести пару конференций и даже один симпозиум.

На первой конференции в Тегеране дело, правда, не пошло дальше намеков, как быстро ездили колесницы древних индоариев (безо всякого бензина) и как шибко бегали вьючные верблюды по Шелковому пути.

Вторая конференция, Париж. Участников привозят в конференц-зал на точном макете арийской колесницы; и они уже не стесняются в новаторстве. В древности, говорили участники (в основном те, кого мучила на заседаниях бессонница; большинство, утомленное банкетами, дремало), так вот, в древности (повторялось громче, чтобы разбудить спящих) наши предки передвигались очень быстро и совсем иными способами, без выхлопных газов. Они, то есть наиболее духовные из них, двигались под землей, жили под землей, выходя на поверхность только для того, чтобы построить какой-нибудь храм или город — отвлекающий маневр перед вечной экспансией Запада. Древние источники, которые на это откровенно указывают, пока засекречены. Под землей пространство имеет другие свойства, и, неторопливо шагая по какому-нибудь древнему подземному тоннелю, можно за пару часов перекрыть расстояние между Кабулом и Веной. (Шум в зале: кто-то захрапел.)

Последние страницы исписаны Артуриком («согласился сотрудничать под псевдонимом Гамлет»). Мелкий почерк с иллюстрациями. Писал об одном и том же — о женщинах. В постели. В гараже. В гостиничной уборной, лицом в кафель. Везде. Жен. Щи. Ны.

Их любовные повадки, дурные привычки под одеялом, характерные слова и междометия в час любви. Данные физиологической разведки — одним и тем же мелким, убористым почерком. Расположения родинок, подшпионенные сны. Для чего? Чьи-то соленые комментарии на полях. Обнаженные фотографии. Голые фигуры хором глядели, застигнутые всполохом фотовспышки. Страницы листались уже механически, мелькающие тела, ляжки, подбородки слились в какую-то бесконечную кинопробу к фильму про чистилище.

Марта очнулась от запаха мокрой коры. Все тот же переулок, дома, лимонная колокольня Мариен-кирхе.

И Марта увидела их. И совсем не испугалась.

Они медленно шли по переулку, босые не по сезону, в свободных одеждах. Женщина несла дитя, завернутое в дешевые пеленки. Глаза у нее закрыты, темные волосы — неприбраны. Вел ее под руку смуглый юноша-индус с серыми глазами, что-то внушая спящей. Дитя сосало соску-пустышку и беззвучно бодрствовало. Позади шел рыжий кот с развязавшимся бантиком на шее. Несмотря на дождь, все четверо были совершенно сухими.

Когда шествие поравнялось с Мартой, индус обратился к ней:

— «Ормазд создал сон в виде юноши в возрасте пятнадцати лет, ясного и высокого». Хорошо говорю это по-немецки? Кстати, котик не нужен?

Кот подошел к Марте и вопросительно мяукнул.

Лаги грызла яблоко и смотрела на группу ташкентских евреев, ждущих рейса Москва — Вена. Они ходили вокруг монументальных чемоданов, говорили по-таджикски, шумно водили детей в туалет. Посреди этой полусонной суеты громоздились две древние фигуры — старик в тюбетейке, похожей на крашеную скорлупу ореха, и старуха. Неподалеку от них в неудобной позе отдыхал Рафаэль, освободив ноги от лакированных туфель. Он не видел Лаги — они уже два часа назад попрощались, и, кусая губы, она направилась к стеклянному выходу… Потом тайно вернулась и приткнулась поблизости.

Она не могла подойти ближе — и так при их коротком прощании вся чемоданная родня ощетинилась улыбками. Для них Лаги была чужачкой, из-за которой бедный Рафаэль чуть было не остался в этом Ташкенте. Ее не полюбили еще с той самой свадьбы, когда он переоделся клоуном, пел и бросал из руки в руку яблоки. Женщиной Рафаэля для родни каким-то образом оставалась его бывшая Марина — вот она сидит неподалеку, в химической завивке, с тремя чемоданами и вторым мужем. Лаги видела, как несколько минут назад она независимо подошла к встрепенувшемуся Рафаэлю, что-то выясняла, между делом поправляя его слегка съехавший набок гороховый галстук. Родня смотрела на это безучастно, второй муж читал «Правду». Только мальчик Уриэль, который на той самой свадьбе громко признался Лаги в любви, подошел к Рафаэлю и во весь голос спросил по-русски: «А почему вы после тети Марины не стали жениться — вот тетя же женилась, заметили?» Старуха очнулась и сунула внуку какое-то желтое печенье.

Да, сейчас Лаги уйдет. Только еще немножко постоит, подежурит.

От стояния затекали ноги, венский рейс все запаздывал. «Я не хочу этот арапорт, везите домой», — возмущался Уриэль, и старуха, у которой уже кончились печенья, делала в воздухе успокаивающие жесты. «Дамой, дамой», — кривлялись остальные дети; проснулась кошка, спавшая в птичьей клетке, и тоже замяукала.

Кошка, жирная и несчастная, напомнила вчерашний разговор с Ташкентом. Разговор был со свекровью, которая приехала понянчиться с Султаном («Юсуф опять куда-то исчез. Ты его в Москве на улице не видела? …обязательно ходи в Большой театр!»). Потом трубку взяла Юлдуз: «Опа, приезжайте скорее — Мурзик потерялся! Такой хороший — везде искала. Наверное, мальчишки украли!» — «Не плачь, сестренка, найдется, еще поищите». — «Не найдется, везде искали, собаку нашли, а его не нашли». — «Какую собаку?» — «Пудельную». Тут связь прервалась — хай, сегодня перезвонит.

Венский самолет наконец прибыл и уже стоял где-то неподалеку, поливаемый серым московским дождем. Еврейский табор пришел в движение: детей снова повели в туалет, второй муж перестал читать «Правду» и напоследок торопливо делал из нее вырезки; старуха усмиряла нервную кошку. Рафаэль принялся вытирать пот большим, как наволочка, носовым платком; кузен Гаррик ходил вокруг в новых красных подтяжках и дирижировал сборами. «Мы едем на Землю обетованную; сначала в Вену, потом на Землю», — кричала в ухо старику какая-то симпатичная женщина; проходящие мимо оборачивались, а старик только хлопал воспаленными от невыносимой мудрости глазами.