Альберт Пинкевич - Песталоцци

• Название: Песталоцци
• Автор: Альберт Пинкевич
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1933

В настоящем издании представлен биографический роман о выдающемся швейцарском педагоге Иоганн-Генрих Песталоцци (1776 - 1824). Горячий сторонник и последователь учения Руссо, Песталоцци считал, что все народные бедствия проистекают из человеческого невежества и что поэтому соответствующим воспитанием подрастающего поколения можно достигнуть общего благоденствия.

---

Его пастор больше всего боится поповской болтовни. Ему кажется, «проповеди связаны с болтовней, которой люди должны остерегаться как самого смертельного яда». Поэтому его пастор не исполняет требования всегда произносить проповеди а произносит их только тогда, когда к этому есть прямая необходимость.

Несмотря на эту относительную независимость от традиционной церковности, его религиозность — объективно реакционная черта. В тот век борьбы против феодализма во всех его видах, в частности борьбы против феодализма христианского атеизм значительной части французской буржуазии был явлением весьма прогрессивным. Материалисты XVIII в. во многом нам близки и сейчас, когда дело идет о борьбе против суеверий и мистики, религии и поповщины. Песталоцци, выражавший идеологию среднего крестьянства, воспринял его реакционные черты, в частности его патриархальную религиозность. Он был против материализма и рационализма «века просвещения» и поэтому не случайно в его работах встречаются довольно резкие выпады против идеологии «просветителей». «Просвещение» которое было тогда лозунгом передовой буржуазии, Песталоцци называет «фантомом времени». По его мнению, «оно может принять такое направление, что низвергнет человека в состояние, близкое состоянию первобытной дикости. Тогда даже религиозное фантазерство в сравнении с этим просвещением действительно может показаться небесным светом, который блестит среди дыма страшного земного пожара».

Третьей характерной чертой мировоззрения Песталоцци в то время является его отношение к воспитанию. В «Лингарде и Гертруде», в этом социально-педагогическом романе, много страниц посвящено организации воспитания в деревне. В форме беллетристической Песталоцци пытается здесь оправдать свой нейгофский эксперимент, выдвигая те же самые идеи, те же самые формы воспитания. Его лейтенант Глюльфи организует свою деревенскую школу на тех же основаниях, на которых было организовано дело самим Песталоцци в Нейгофе.

С точки зрения советской педагогики, конечно, такой способ обучения не является рациональным. Производительный труд детей должен происходить либо в обстановке школьных мастерских, либо на предприятиях. Соединять в классе обучение тканью или прядению с обучением грамоте и счету дело конечно мало рациональное… Здесь важно само провозглашение принципа соединения обучения с производительным трудом, принципа, разделявшегося всеми утопистами и углубленного затем Марксом и Энгельсом. Классовое обоснование соединения производительного труда с обучением у Песталоцци было конечно иное, чем в советской школе. Тем не менее ему принадлежит честь упорного защитника этой идеи. идеи, которой он был верен в течение всей своей жизни, несмотря на то, что практически он пытался ее проводить только однажды, именно в Нейгофе.

О воспитании в широком понимании слова Песталоцци говорит чуть ли не ка каждой странице своего романа. Деятельность помещика и пастора для него — это деятельность воспитательного порядка. На обложке романа так и написано: «Лингард и Гертруда. Опыт упрощения основ образования народа». Перевоспитать крестьянство — вот задача, которую наш писатель себе ставил и в литературе и в жизни.

Нет необходимости знакомиться со всеми работами Песталоцци. Многие из них чрезвычайно устарели, многие изложены очень темно и запутанно. Как философ и мыслитель он не отличался способностью ясно, законченно выражать свои мысли. Поэтому одну из его самых крупных работ: «Мои исследования о естественном развитии человечества» нельзя назвать таким произведением, которое содействовало бы развитию и углублению философском мысли, несмотря на то, что в ней встречается немало удачных и даже глубоких мест.

Некоторые из биографов Песталоцци хотели сблизить его с Кантом, зачисляя Песталоцци в последователи этого философа-идеалиста. Вряд ли это верно, вернее то, что с своей темной и путаной философии Песталоцци был оригинален, хотя и не создал никакой системы Конечно, в основном он — идеалист. Это не мешает ему высказывать такие положения, которые говорят о его диалектических способностях. Вот что, например. он говорит о среде и ее влиянии на человека в упомянутых выше исследованиях».

«Я скоро увидел: обстоятельства делают человека; но тоже скоро увидел я: человек делает обстоятельства. Он имеет в себе силу многообразно гнуть их по своей воле. Делая это. он сам принимает участие в образовании самого себя и во всех обстоятельствах, действующих на него». Если в этом положении, несомненно, чувствуется некоторая идеалистическая переоценка свободной воли отдельного человека, то в то же время эта установка логически ведет к признанию личного активизма одним из важнейших моментов развития человека.

Литературная деятельность Песталоцци сделала его имя известным всей читающей интеллигенции тогдашней Европы. В особенности хорошо знали его в Германии, но его известность вышла за пределы Швейцарии и Германии. Наиболее замечательным результатом этой известности было провозглашение его, по предложению Гюаде, французским Законодательным собранием 26 августа 1792 г. гражданином Франции, вместе с такими людьми, как Бейтам, Джордж Вашингтон, Клопшток, Костюшко, Шиллер и др.

Этот чрезвычайно характерный факт произвел сильное впечатление на Песталоцци. Он реагирует на него целым рядом статен, большей частью не появившихся тогда в печати, но дающих нам богатый материал для суждения о его отношении к революции.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ПЕСТАЛОЦЦИ и РЕВОЛЮЦИЯ (1789–1798)

«Отечество! Чем хочешь ты быть, когда в борьбе между свободой и деспотизмом распались на два лагеря вся Европа? Чем можешь ты стать, если только не примкнешь к тому народу, который — при всех своих человеческих ошибках — целью своей высокой борьбы всегда ставил счастье человечества и право народов начертал на своем щите?»

(Песталоцци. «К моему отечеству»)

В ранней молодости, как мы знаем, Песталоцци принадлежал к кружкам «патриотов», был врагом аристократии и сторонником решительных действий против нее. Десять лет практической работы в качестве собственника небольшого имения отразились на его политических взглядах отрицательно. В «Лингарде и Гертруде», в «Кристофе и Эльзе» он резко выступает против «века просвещения», он надеется на добродетельных властителей, на помещиков, пасторов и т. д. Эти политические настроения господствуют в нем до самой Французской революции. По крайней мере в различных работах того времени проскальзывают и отрицательное отношение к тому предреволюционному движению, которое так мощно развертывалось в то самое время во Франции, и отдельные замечания против самой революции. Революция стояла в порядке дня. Франция кипела в революционном брожении, а Песталоцци в своей работе, написанной в 1780–1790 гг. «Фигуры в моей азбуке» (басни), заявляет в послесловии к одной из басен: «физическая масса народа и, еще менее, противозаконное движение масс народа не облегчают страданий последнего от неправды, это не является ни божественно освященным. ни обоснованным с точки зрения человеческого права средством для достижения высших идеалов человеческого общества».

В тот период, когда писались эти строки. Песталоцци верил о возможность мирным путем, путем законодательных мероприятий, проводимых князьями, герцогами, королями, помещиками при помощи просвещенных деятелей и добродетельных пасторов, улучшить положение народа. Он против насилия. «Дух насилия страшен и ужасен, — пишет он, — овладевая отдельной личностью; охватывая же многих, переходя в дух масс народа, он становится безмерно и несравненно более ужасным».

К этому времени относится сближение Песталоцци с орденом «иллюминатов». основанным неким Вейсгауптом в 1776 г. Песталоцци был членом этой буржуазно-мистической организации под именем «Альфред». Иллюминаты ставили своей задачей бороться с невежеством и суеверием, распространять просвещение и улучшать нравы. Повидимому, конечной целью иллюминаты считали замену монархического правления республиканским, что не мешало однако ордену привлекать в число своих членов высокопоставленных сановников и обращаться за помощью к князьям и королям.

Какова была активность Песталоцци в качестве «иллюмината» — абсолютно неизвестно: очевидно, лишь то. что при помощи своих новых друзей популярный писатель заводит связи с дворами некоторых герцогов и князей, посылает им свои проекты, даже собирается переехать из Нойгофа. Он изменяет лозунгам своей юности, он хочет поверить а добродетельных королей и прекраснодушных помещиков. Нужно было сильное потрясение, чтобы импульсивный и горячий Песталоцци заговорил другим языком.

И это случилось: раздались громы, блеснули молнии Французской революции. Мы не знаем, как отнесся Песталоцци к первым сообщениям относительно действий Конституанты (учредительного собрания), но в эпоху Легислативы (законодательного собрания) Песталоцци — уже на стороне Французской революции. Особенное значение, — в этом, по-видимому, нельзя сомневаться, — в деле развития его симпатии к революционном Франции сыграло упомянутое выше провозглашение его гражданином Франции. Имеется несколько документов. показывающих, как реагировал Песталоцци на присвоение ему звания французского гражданина. Ни в делах Легислативы, ни в делах Конвента не найдено никаких писем Песталоцци в связи с его французским гражданством. Возможно, что дошедшие до нас материалы представляют собою черновики, так и не отправленные по адресу. Тем не менее они очень характерны. В одном из них он называет себя «старым республиканцем», которому делает честь, что французская нация объявила его своим согражданином. Обращаясь к Франции, он называет французов благородными защитниками человеческого права. Характерно, что в одном из писем он говорит о своих заслугах, напоминает о своей писательской работе, о том, что «от трона до нищего объединились все голоса в признании правдивости «моих писаний», и о том, что «в Германии называют мою книгу единственной народной книгой». В другом письме он обещает служить новой родине в качестве верного гражданина.