Эдвард Бульвер-Литтон - Завоевание Англии

• Название: Завоевание Англии
• Автор: Эдвард Бульвер-Литтон
• Издательство: Текс, МСТ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7462-0009-3

«Завоевание Англии» — великолепный исторический роман о покорении Англии норманнами.

---

— Ах, дорогой брат, — воскликнул Гильом по-норманнски, — как я рад видеть тебя: ты и вообразить себе не можешь, как приятно видеть земляка в чужой стране, где нет даже хороших поваров!

— Так как ты упомянул о поварах, почтенный отец, — сказал де Гравиль, развязывая свой крепко стянутый кушак, — то имею честь заметить тебе, что я страшно проголодался, так как ничего не ел с самого утра.

— Ах, ах! — воскликнул Гильом жалобно. — Ты, видно, и понятия не имеешь, каким лишениям мы тут подвергаемся. В нашей кладовой почти ничего нет, кроме солонины да…

— Да, это просто дьявольское мясо! — завопил де Гравиль в ужасе. — А впрочем, я могу утешить тебя. У меня есть с собой разные припасы: пулярки, рыба и различного рода закуски, достойные нашего понимания; есть и несколько бутылок вина, слава Богу, не из местных виноградников. Следовательно, тебе только остается объяснить своим поварам, как привести кушанья в более приличный вид.

— Ах, у меня даже нет повара, на которого я мог бы вполне положиться! — жалобным тоном продолжал Гильом. — Саксы понимают в кулинарном искусстве столько же, сколько в латыни, то есть почти ничего. Я сам пойду на кухню и буду смотреть за всем, а ты тем временем отдохни немного и прими ванну. Надо заметить, что саксы довольно чистоплотны и очень любят ополаскиваться… Этому они, должно быть, научились у датчан.

— Я давно это заметил; даже в самых бедных домах, в которых мне приходилось останавливаться по пути сюда, хозяин вежливо предлагал выкупаться, а хозяйка спешила подать душистое и весьма опрятное белье. Должен признаться, что эти люди, несмотря на свою ненависть к иностранцам, чрезвычайно радушно принимают их… Да и кормят они недурно, вот если бы только умели получше готовить. Итак, святой отец, я приму ванну и буду ждать жареных пулярок и рыбу. Я пробуду у тебя всего несколько часов, мне надо о многом расспросить тебя.

Гильом отвел сира де Гравиля в лучшую келью, предназначенную для благородных посетителей, а потом, убедившись, что приготовленная ванна согрета до достаточной температуры, отправился осматривать привезенную де Гравилем провизию.

Оруженосец рыцаря принес ему новое платье и большое количество коробок с мылом, духами и разными благовониями.

Норманны много времени тратили на себя и, начиная с молодых лет, проводили целые часы перед зеркалом. Прошел час, прежде чем сир де Гравиль явился к отцу Гильому чистым, напомаженным, выбритым и надушенным. Почтенный отец уже приготовил все для приема гостя.

Хотя рыцарь был очень голоден, он из вежливости ел не торопясь. Интересно было наблюдать за хозяином и за ним, как они брали кусочки с вертелов и только чуть-чуть отведывали их; вино также пилось маленькими глотками, а в конце каждой смены блюд едоки тщательно омывали свои пальцы розовой водой и грациозно помахивали ими в воздухе, прежде чем вытереть их салфеткой. После этой церемонии оба обменивались жалобными взглядами и вздохами. Когда аппетит их, наконец, был удовлетворен и все убрали со стола, они начали беседу.

— Зачем ты приехал в Англию? — спросил Гильом.

— С твоего позволения, почтенный отец, я скажу тебе, что меня привели сюда те же причины, что и тебя, — ответил рыцарь. — После смерти Годвина король Эдуард попросил своего любимца Гарольда вернуть некоторых норманнов; Гарольд был тронут мольбами короля и позволил некоторым из наших земляков вернуться, и ты уговорил лондонского правителя разрешить тебе переселиться в благословенную Англию. Ты сделал это потому, что простая еда и строгая дисциплина Бекского храма не нравились тебе, да еще честолюбие… Одним словом: я приехал в Англию, испытывая те же чувства, которые испытал ты.

— Гм! Дай Бог, чтобы тебе лучше моего жилось в этой безбожной стране! — заметил хозяин.

— Ты, может быть, еще помнишь, — продолжал де Гравиль, — что Ланфранк заинтересовался мной. Он сделался очень влиятельным лицом у герцога Вильгельма, когда выхлопотал ему у папы разрешение на брак, И герцог, и Ланфранк решили представить нашему рыцарству образец учености, и потому-то они обратили особенное внимание на твоего покорнейшего слугу, который обладает небольшим запасом знаний. С тех пор счастье начало улыбаться мне; я теперь имею хорошую репутацию на берегах Сены, еще совершенно свободных от долгов. Кроме того, я построил храм и отправил на тот свет около сотни бретонских разбойников. Понятное дело, что я вошел в милость к герцогу. Случилось, что один из моих родственников, Гуго де Маньявиль, храбрый рубака и лихой наездник, нечаянно в ссоре убил своего родного брата; так как он человек совестливый, то, терзаемый раскаянием, он отдал все свои земли Одо из Байе, а сам отправился в дальние страны. На обратном пути с ним случилось несчастье; он попал в плен к мусульманину, его полюбила одна из жен господина, и он избежал смерти только потому, что поджег свою тюрьму и вырвался на свободу! После этого ему, наконец, удалось благополучно вернуться в Руан, где держит теперь прежние свои земли леном от Одо. Проходя на обратном пути через Францию, он подружился с пилигримом, который тоже возвращался из дальнего странствия, но не смог освободить свою душу от бремени греха. Несчастный, изнывая от горя, лежал при смерти в шалаше отшельника, у которого Гуго нашел пристанище. Узнав, что Гуго идет в Нормандию, умирающий открыл ему, что он Свен, старший сын покойного Годвина и отец Гакона, который находится заложником у нашего герцога. Он умолял Гуго попросить герцога, чтобы тот немедленно освободил Гакона, как только разрешит король Эдуард, и сверх того поручил де Маньявилю передать письмо Гарольду, что Гуго обещал исполнить. К счастью, в бедствиях, постигших моего родственника после этого, ему удалось сохранить на груди талисман: чужеземцы не стали отнимать его, так как они не знали, сколько он стоил. К нему Гуго присоединил письмо и таким образом доставил его, хоть и несколько попорченным, в Руан. Гуго, зная благосклонность нашего герцога ко мне и не желая являться к Вильгельму, который очень строг к братоубийцам, поручил мне передать это послание и просить позволения переслать его в Англию.

— Длинная, однако, твоя повесть, — заметил Гильом.

— Потерпи немного, отец, она сейчас кончится… Эта просьба была для меня так кстати. Следует заметить, что герцога Норманнского давно уже интересовали английские дела; из тайных донесений лондонского правителя видно было, что привязанность Исповедника к Вильгельму охладела, в особенности с тех пор, как у герцога появились дети. Как тебе известно, Вильгельм и Эдуард оба дали в молодости обет девственности, но первый выхлопотал себе разрешение нарушить этот обет, второй же свято сохранил его. Незадолго до возвращения Гуго до герцога дошла весть, что король английский признал своего родственника, Этелинга, законным наследником. Огорченный и встревоженный этим, герцог воскликнул в моем присутствии: «Я был бы очень рад, если бы в числе моих приближенных находились люди с умной головой и преданным сердцем, которым я мог бы доверить свои интересы в Англии и послать под каким-нибудь предлогом к Гарольду!» Обдумав эти слова, я взял письмо Свена, пошел с ним к Ланфранку и сказал ему: «Отец и благодетель! Ты знаешь, что я один из всех норманнских рыцарей изучил саксонский язык. Если герцогу нужен посол к Гарольду, то я к его услугам, так как к тому же имею поручение к английскому графу». Я рассказал Ланфранку эту историю, и он передал ее герцогу. Тут пришло известие о смерти Этелинга, и Вильгельм стал веселее. Он позвал меня к себе и дал мне инструкции, и я поспешил со своим оруженосцем в Лондон. Там мне сообщили, что Гарольд пошел с войском против Гриффита Валлийского.

Так как у меня к королю не было никакого дела, то я присоединился к людям Гарольда, которым он позднее приказал вооружиться и догонять его. В Глочестерском храме я услышал о тебе и заехал проведать.

— Ах, если бы я тоже стал рыцарем, вместо того чтобы постричься в храм, — сказал Гильом, с завистью глядя на де Гравиля. — Мы были оба бедны, но благородного происхождения, и нас ожидала одинаковая участь; теперь же я как раковина, приросшая к скале, а ты странствуешь по свету.

— Ну, положим, что устав запрещает священникам убивать ближнего, исключая те случаи, когда это делается из чувства самосохранения: но этот устав считается слишком строгим на практике — даже в Нормандии, и поэтому ты всегда можешь взяться за меч или секиру, если у тебя появится такое непреодолимое желание. Я так и думал, что тебе надоело тунеядствовать, и ты поможешь Гарольду рубить непокорных валлийцев.

— О, горе мне, горе! — воскликнул Гильом. — Несмотря на свое прежнее пребывание в Лондоне и знание саксонского языка, ты все-таки очень мало знаешь здешние обычаи. Здесь священнослужителю нельзя ехать на войну, и если бы у меня не было одного датчанина, который скрывается у меня, чтобы избежать казни за воровство, если бы не он, то я давно разучился бы фехтовать, а так мы с ним иногда упражняемся в этом благородном искусстве…