Ханс Хенни Янн - Это настигнет каждого

• Название: Это настигнет каждого
• Автор: Ханс Хенни Янн
• Жанр: Современная проза

---

До перехода в небеса или преисподнюю человек после смерти своей должен пройти через три состояния: первое - состояние внешности его, или внешнее; второе - состояние внутренности его, или внутреннее; третье - приуготовительное. <...>

Первое состояние после смерти весьма близко к мирскому, потому что человек остается во внешности своей и даже похож на себя лицом, речью и нравом, а стало быть, и нравственной и гражданской жизнью. Поэтому он и полагает, что все еще продолжает ту же мирскую жизнь, если только не обратит должного внимания на все встречаемое и на внушения ангелов <...>. Если на том свете кто-либо думает о другом, то представляет себе мысленно наружность его, а с тем вместе и разные обстоятельства его жизни; от этого мысленно призываемый является в лике своем, как бы привлеченный. Таков порядок в духовном мире, потому что там сообщаются мысленно, а расстояний в смысле природного мира нет. <...> Добрые духи делают дознание над новичками, каковы они, на что есть разные способы <...>.

Еще один комплекс представлений, который мог повлиять на описание города в «Свинцовой ночи», - иудейская традиция. Согласно мидрашам, ангел смерти Малах Га-Мовет (одно из имен Аваддона), который упоминается в конце новеллы, не властен войти в город Луз (то есть жители там вообще не умирают, если только не покинут пределы города); история же Луза такова (Суд. I. 22-26):

И сыны Иосифа пошли также на Вефиль, и Господь был с ними. И высматривали сыны Иосифовы Вефиль (имя же городу было прежде Луз). И увидели стражи человека, идущего из города, и сказали ему: покажи нам вход в город, и сделаем с тобою милость. Он показал им вход в город, и поразили они город мечом, а человека сего и все родство его отпустили. Человек сей пошел в землю Хеттеев, и построил город, и нарек имя ему Луз. Это имя его до сего дня.

То есть: бессмертие было дано жителям Луза за предательство, что, кажется, объясняет, почему все жители города, описанные в новелле, напрочь лишены чувства сострадания. Матье, как мы узнаем в конце, привел в город тот же Малах Га-Мовет (в облике Гари), и слова ангела смерти, с которых начинается новелла, звучат как реминисценция библейского текста (Ты должен исследовать этот город, тебе незнакомый; в Книге Судей: «И высматривали [слово означает, собственно: исследовать, разведывать] сыны Иосифовы Вефиль...»).

***

Итак, Матье неожиданно переносится в город - по воле ангела смерти (ангела Гари); на мгновенье поменявшись обличьем с собственным ангелом, как бы совершив рокировку: «Пока дух его только собирался удивиться, он вдруг почувствовал, что не одет и что в таком состоянии неприлично пятнает собой эту улицу. Но он чувствовал свою наготу лишь две-три секунды». (У Сведенборга, с. 179, мы читаем: «В самих же внутренних небесах ангелы наги, потому что они живут в невинности, а невинность соответствует наготе»; нагие ангелы появятся и в заключительном эпизоде романа «Это настигнет каждого», во фрагменте «Улица».)

Первым важным этапом на пути Матье становится посещение им дома Эльвиры (имя это происходит от готского имени Альвара: Всеохраняющая или Всепретерпевающая). Кем бы ни были Эльвира и Франц по прозвищу Ослик (мое недоказуемое предположение: это какие-то маски Франциска Ассизского, называвшего свое тело «ослом», и Эльвиры из оперы Моцарта «Дон Жуан», как олицетворения прощающей любви), ясно, что оба они - проекции сознания самого Матье, а с другой стороны - проводящие над ним «дознание» духи. Что главный урок, который они ему преподают, - различие между видимостью и сутью, осознание существования вечного; и что пугает Матье, отталкивает от них именно их связь с вечностью, то есть со смертью. («Всякая видимость приятно позлащена, все сущее черно, ибо претерпевает боль», говорится в «Перрудье», с. 715. И, в сне Хайна: «дороги в бесконечности всегда черные, не озаренные светом».)

В пьесе Янна «Новый Любекский танец Смерти» есть три персонажа, которых можно сопоставить с Эльвирой, Привратником и Осликом. Это Смерть (как ее трактовали создатели средневековых соборов); современная («окультуренная» и механизированная) Тучная Смерть (Der Feiste Tod) и Докладчик (Berichterstatter). Все три смерти - существа мужского пола, но смерть традиционная включает в себя и женское начало, начало годового природного цикла, воспроизведения жизни:[22]

[Смерть:] Я существую до сих пор. Я - Закон. Я - прилив и отлив. Юность и старость. Свет и тьма. Я первопричина всякого движения и первооснова всего живого. Мать матерей, отец отцов, бог животных, которого они страшатся. Превращение камней, весна и осень деревьев. Я - радость посева и зачатия. <...> Если я и бичую вас, то все же оставляю вам радость быть собой. До поры, пока вы не признаете меня, не поникнете. Тогда будет прохлада. И тишина. И я начну снова расщеплять мужское и женское, чтобы был рост.

[Тучная Смерть о себе и своем отличии от традиционной Смерти:] Сегодня люди умирают иначе. Конечно, они умирают. Но - более просвещенным способом, как комки человеческой массы. Ты, Смерть-достояние, которую каждый носит в себе, не нуждаешься в зримом облике. <...> Твое оружие: история и память. <...> Я же стою в Сейчас, и дела мои причиняют боль.

[Докладчик:] Ты ценишь человека как любимое животное высших сил. Я же чувствую себя лучше с коровами на лугу. <...> Опять наступила весна. Приятное для меня время. Мы хотим говорить «Да». Хотим быть добрыми правителями этой Земли. Вы - правителями над человеками. Я - над зверьми.

Эльвира и ее спутники, впрочем, имеют сходство и с богами подземного мира, описанными в «Эпосе о Гильгамеше»:

У спящей, у спящей, у матери Нинáзу, у спящей

Чистые плечи не покрыты одеждой,

Грудь ее, словно чаша, ничем не одета.

Когда Энкиду из земли захотел подняться,

Намтар его не держит, демон его не держит,

Страж Нергала беспощадный его не держит - Земля его держит!

***

Как бы то ни было, «наставление» приносит результат: очень скоро после того, как Матье покидает дом Эльвиры, ему в голову приходит мысль: «Я никому из тех, с кем здесь встретился, ничего от себя не оставил. Я не потерпел никакого убытка...» - и как ответ на эту и несколько дальнейших мыслей является мальчик.

Вопрос Матье о том, «белый» ли его собеседник, явно обусловлен желанием узнать, человек ли тот, или принадлежит к миру духов (Матье вообще чем дальше, тем больше обретает память и представление о том, где он сейчас находится).

А дальше Матье как бы принимает мальчика в качестве представителя всего человечества, подвергает его некоему исследованию: «Он рассматривал этого другого человека. То было добросовестное исследование, все более и более замедлявшееся. Человек есть человек, один под стать другому. Всякое человеческое существо имеет свойственное человеку устройство».

Интересно, что в романе «Перрудья» такому исследованию подвергает самого Перрудью демоническое существо Григг (с. 749-750):

Он принял одного человека, совершенно чужого ему, как представителя всех. Как их высшее воплощение (Als ihr Inbegriff). <...> Этого Одного, взятого за всех, отличного от него самого (anders als er selbst)[23]. <...> И теперь будет проведено исследование: не является ли человек ошибочной конструкцией протоплазмы. И не обстоит ли дело так, что подобная плоть несовместима с проявлениями Духа и Разума.

В «Новом Любекском танце Смерти» юноша, испугавшийся смерти, меняется, проходя через несколько этапов, почему и именуется сперва Юношей, потом Странником и, наконец, - Принцем (с. 117, иб, 119,129-130,132-133):

[Юноша:] Нас обложили со всех сторон. Ты зовешь это одиночеством. Бренностью. Я же знаю: дело тут в близости Неумолимого. Само его дыхание - опасность. Соприкосновение с ним - наихудшее, что только может быть[24]. <...>

[Мать:] Ты не знаешь, то ли тебе покончить с собой, то ли бросить себя вперед[25], чтобы нашелся тот, кто тебя полюбит.

[Странник:] И я понял, что пробил час, когда я должен уйти. В этом мире полно дорог. И дороги хотят, чтобы по ним ходили <...> есть мысли у нас в сердцах, пока не ставшие нашим достоянием, мы для них - только оболочки. Точные знания - добродетель оседлых, в неточных же таится дух авантюры[26]. <...>

[Принц:] Я хочу быть просвещенным настолько, чтобы не просто чувствовать форму собственного тела, но с любовью познавать каждую каплю крови в своих венах.

[Докладчик:] Не хватит деревьев, чтоб изготовить из них кресты, на которых распнут его, вновь и вновь будут распинать на каждом кресте; не хватит мученических смертей, которые придется ему претерпеть, чтоб обрести столь совершенное знание своего тела. Знания умножаются ценою боли. Но пред многими муками стоит, заслоняя их, смерть. Ты желаешь конца времен. Ты хочешь проникнуть в мир, чтоб превратить его в насыщенный раствор, в неподвижную материю кажимости. <...>