Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини

• Название: Роковая ошибка княгини
• Автор: Ирина Сахарова
• Жанр: Исторические любовные романы

Людям суждено совершать ошибки. Порой незначительные, а порой такие, что в корне меняют жизнь. Преследуя исключительно благородные цели, княгиня Юлия Волконская и представить не могла, как высока окажется цена за поступок, совершённый в далёком прошлом. И уж точно она не думала, что расплачиваться придётся не ей одной, но и ни в чём не повинным людям, включая её собственного сына…

---

— На свидание позовёте? — Рассмеявшись, спросила Сашенька. И кивнула. — Свободна, Владимир Петрович, полностью в вашем распоряжении!

— Отлично! К свиданиям я, боюсь, пока ещё не готов, ты же видишь, до чего я жалок! — Хмыкнул он, указав на свои ноги, укутанные пледом заботливой тётей Клавой. И ещё, определённо, это был первый раз, когда он говорил о своей беде с усмешкой, а не с вселенской тоской в глазах. И замыкаться в себе, похоже, больше не собирался. Вместо этого он, ловко орудуя руками, подкатил кресло к кровати и достал из-под подушки бутылку виски.

Очень большую бутылку виски. Саша высоко подняла брови, увидев её, и непроизвольно улыбнулась.

— И откуда же такое добро? — Заинтересованно спросила она.

— Слуга принёс.

— Тот, который в прошлый раз принёс вам револьвер? — Уточнила Саша с усмешкой. — Право, лучше б принёс что-нибудь дельное!

— Я не пойму, тебе ещё что-то не нравится? Думаешь, я кому попало предлагаю элитный алкоголь из погребов моего покойного отца? — С насмешкой спросил Владимирцев, и указал ей на стул, приглашая располагаться поудобнее.

— Кому попало? Думаю, нет. Более того, я уверена, что вы вообще никому никогда ничего подобного не предлагали! А знаете, почему я так думаю? Да потому что вряд ли у вас есть, кому предлагать! У вас же ужасный характер, Владимир Петрович! Вы и с Волконским-то сдружились не иначе потому, что его величество — такая же колючка, как вы! — Всё это она произнесла с улыбкой, но, тем не менее, серьёзно. Владмирцев не обиделся, подъехал к противоположной стороне стола и поставил перед Сашей бутылку. И сказал, будто в оправдание себе:

— Я не всегда таким был.

— Не знаю, не знаю! — Смеясь, отвечала Саша, наблюдая за тем, как он разливает свой элитный алкоголь по дешёвым больничным стаканам из мутного стекла.

— Сейчас в это трудно поверить, но когда-то я был весёлым и беззаботным мальчишкой, душой компании. И, между прочим, с Волконским-то мы подружились как раз потому, что он был моей полной противоположностью!

«Вот только не надо про него, пожалуйста!», мысленно взмолилась Сашенька, которой обсуждать князя ой как не хотелось. Владимирцев словно уловил её мысли, улыбнулся, и поднял первый тост:

— Давай выпьем за удачу! За эту коварную вертихвостку, которая однажды повернулась ко мне спиной.

— Напрасно вы так говорите, — покачала головой Саша, морщась от едкого запаха, что поднимался из её бокала. Виски она ни разу в жизни не пила, а такой дорогой виски и подавно, но отказывать Владимирцеву не считала целесообразным. Она ещё собиралась уговорить его на операцию!

— Спасибо за утешения, право, но не стоит. Я давно уже не мальчик, и вполне в состоянии узнать горькую правду всю, какая она есть, без прикрас. — С этими словами он осушил свой бокал, и Саша была вынуждена сделать то же самое.

О-о, это было ужасно! Горький, едкий напиток обжёг её горло, а из глаз брызнули слёзы и она закашлялась. И, прижав рукав к носу, зажмурилась и сделала глубокий вдох. Затем, под улыбающимся взглядом Владимирцева, сказала:

— Правду так правду, Владимир Петрович! Вас ещё можно спасти. У вас есть шанс снова встать на ноги, если не побоитесь рискнуть.

— Издеваешься?

— Если бы я хотела издеваться, я бы вылила эту гадость в окно, и с удовольствием наблюдала потом за отчаянием на вашем лице! — Хмыкнула она, вспоминая, что один раз уже отвечала ему в этой же манере. — Нет, я предельно откровенна с вами. И Марина Викторовна до меня, должно быть, уже говорила о возможности повторной операции.

— Точно издеваешься. — Понял Владимирцев и налил ещё по одной, на всякий случай, поставив бутылку подальше от Саши. Мало ли, вдруг и вправду выльет?

— У вас в левой ноге застрял осколок. Его можно вытащить, но действовать нужно осторожно, чтобы не повредить кость. Пока он внутри, на ноги вы не встанете. И, да, я не обещаю, что вы встанете, когда мы его вытащим — вероятно, нет. Но, как я считаю, пока есть шанс, нужно за него хвататься! Это всё лучше, чем сидеть в инвалидном кресле до конца своих дней и жаловаться на жизнь! — С этими бессердечными словами она подняла бокал и провозгласила ехидно: — Ваше здоровье, Владимир Петрович!

Второй глоток оказался уже не таким противным, как первый. А вот Владимирцев не пил, глядя на неё очень серьёзно. Видимо, хотел обидеться на её цинизм и на то, что она посмела обвинить его в жалобах на жизнь и нежелании бороться. Но, подумав, что ссориться с женщиной недостойно офицера, Владимир решил на конфликт не идти, и тоже взялся за свой виски.

И тогда Саша продолжила:

— Дело рисковое, предупреждаю сразу. Воробьёв за него не возьмётся, потому что терять репутацию ему ни к чему. Ему выгодно, чтобы вы оставались в нынешнем своём положении, не сегодня так завтра заживёт ваш самострел, и Викентий Иннокентьевич с чистой совестью отправит вас в богадельню, где заботливые сёстры милосердия будут вывозить вас на прогулку каждое утро и кормить монастырской едой. А она ещё хуже, чем наша, больничная. Что ж, вы в своём праве, если вы боитесь рисковать, я вас прекрасно понимаю! Прозябание в богадельне, каким бы плохим и унизительным оно ни было, всё же лучше, чем смерть на операционном столе.

— Боюсь?! Я?! — Вот тут Володя оскорбился до глубины души. И, прежде чем он успел развить тему своего феноменального бесстрашия, Саша перебила его:

— Более того, из всех больничных докторов на операцию такой сложности решится только одна. Нелюбимая всеми госпожа Воробьёва. Она, может, и не самая ласковая в мире, но сердце у неё доброе, и ради вас она готова рискнуть своей карьерой врача. Она согласна провести операцию в тайне от своего супруга, лишь бы вас, Владимир Петрович, поставить на ноги! А вы ей отказали, да ещё представляю, в каких выражениях! Напрасно. Не стоило её обижать. Эта женщина годится вам в матери, и она искренне желает вам добра.

Владимирцев молчал. Долго молчал, сначала стыдливо, а потом словно обдумывая возможность согласия. Но спросил, тем не менее, другое:

— Ещё по одной?

Саша была готова ещё хоть на десять, лишь бы только он к ней прислушался! Кивнув ему, она вновь заговорила:

— У Марины Викторовны характер, может, не золотой, а вот руки золотые. Она блестящий специалист, я бы на вашем месте ей доверилась, Владимир Петрович! И, не сочтите за оскорбление, но в вашем положении уже не выбирают. Я не хочу вас обидеть, не подумайте ничего такого! Просто… как там у солдат? Лучше ведь быстрая смерть, чем умирание в муках? А богадельня… боже правый, это не место для такого человека, как вы!

— Твоя Марина, будь она хоть тысячу раз гениальным врачом, ни за что не справится в одиночку. — Хмуро сказал Владимирцев, вроде бы, уже начинающий сомневаться. — И кто, по-твоему, согласится ей помогать? Да ещё и за спиной у хозяина?! Это такой риск, чёрт возьми, да ещё и неоправданный! Спасать?! Меня? Да я безнадёжен! А спасать меня, ставя на кон свою работу и свою свободу… Если я умру на больничном столе, возникнут вопросы. С какой стати меня вообще взялись оперировать повторно? Кто дал согласие? Кто разрешил?! Жену-то свою Воробьёв, ясное дело, выгородит, и уж точно не уволит, а вот её пособники… Не такие же они идиоты, чтобы не понимать, во что это может вылиться? Тут, при желании, можно и умышленное убийство пришить, даже если я напишу десять расписок о том, что согласен на операцию. Вы в принципе не имеете никакого права её проводить. Вы не частная клиника в Швейцарии, где ставят на ноги безнадёжных больных. Вы всего лишь захудалая московская больница, и ваша задача просто сохранять людям жизнь, и неважно, какими способами.

— Спасибо за лестный отзыв, — хмыкнула Саша, — но попробовать всё же стоит.

— И потом уйти по этапу за убийство?

— По этапу вряд ли. Скорее на фронт, там сейчас доктора нужнее.

— И помимо Марины Воробьёвой под крышей этого сумасшедшего дома найдётся, по-твоему, такой идиот, кто добровольно решится помочь мне?!

Идиот под крышей этого сумасшедшего дома был только один — он сам, и Володя в следующую секунду понял. По грустной Сашиной улыбке, по её скорбному взгляду, взгляду человека, который не привык слышать благодарности. Скорее, извечные упрёки и осуждения.

— Я бы чем угодно ради этого рискнула. — Тихо сказала она, кивнув в ответ на его изумлённое: «Ох!»

Повисла удручающая тишина. Владимирцев покраснел до корней волос, виня себя за недогадливость, и краснел ещё больше, когда понимал, что не может подобрать нужных слов. Спасло традиционно русское:

— Может, выпьем?

Выпили.

И Саше вдруг сделалось наплевать на всё — и на то, что Владимирцев её заботы не ценил, и на то, что где-то там на Остоженке бесновался Гордеев, жаждущей её погибели, и на Сергея, забывшего про неё, и на пугающую неопределённость дальнейшего будущего. Плевать! Это всё вдруг куда-то ушло, уступив место небывалому теплу, словно рядом зажгли камин, но никакого камина в палате Владимирцева отродясь не бывало. Саше захотелось лечь и расслабиться, но на постель Владимира Петровича ведь не ляжешь, уж тем более в его присутствии! Поэтому она, вытянув ноги, поудобнее устроилась на своём жёстком стуле, и, скрестив руки на животе, прикрыла глаза.