Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини

• Название: Роковая ошибка княгини
• Автор: Ирина Сахарова
• Жанр: Исторические любовные романы

Людям суждено совершать ошибки. Порой незначительные, а порой такие, что в корне меняют жизнь. Преследуя исключительно благородные цели, княгиня Юлия Волконская и представить не могла, как высока окажется цена за поступок, совершённый в далёком прошлом. И уж точно она не думала, что расплачиваться придётся не ей одной, но и ни в чём не повинным людям, включая её собственного сына…

---

«Он назвал меня хорошенькой!», с замиранием сердца подумала Саша, и почувствовала себя самой счастливой на свете. И, разумеется, не заступиться за Мишеля не могла.

— День рождения, может, и ваш, Владимир Петрович, а вот торт, вроде как, мой. Так что это мне решать, кого угощать им, а кого нет! Ну так, ваше величество? Присоединитесь к нашей скромной трапезе? — Спросила, а сама подумала, что ему, возможно, и не захочется — вот так, по простому, без этих изысканно сервированных столов, к которым он привык, без светских разговоров… И тут же, сама не зная зачем, добавила: — Если вас смущает моё общество, я могу уйти, оставить вас вдвоём.

— Что?! — В один голос спросили Мишель с Владимиром, но Мишель, правда, чуть менее эмоционально. Сложно описать словами, каким негодяем он себя чувствовал в тот момент. О, да, она вполне естественно считает, что противна ему! И кто виноват? Кого вообще можно обвинить в этом заблуждении, кроме себя самого?! Кто в первые дни знакомства то и делал, что указывал ей на её место, исправно давя на больное — мы с тобой не ровня, не ровня, не ровня…

И что теперь делать? Как завоевать её доверие обратно?

И, главное, нужно ли? Он всё равно уедет со дня на день — может, и лучше будет оставить всё как есть?

— Не вздумай никуда уходить, — сказал он всё так же строго, вопреки собственным чувствам, продолжая играть всё ту же роль бесчувственного старшего братца. — Боюсь, этим ты испортишь праздник нашему Володе!

«И на что это вы намекаете, ваше величество?», с насмешкой спрашивала Саша, но спрашивала, разумеется, мысленно. Волконский её взгляд понял, и решил уточнить:

— Я это к тому, что я, действительно, совершенно не умею веселиться! Но, тем не менее — да, сестрёнка, я к вам с удовольствием присоединюсь!

— Ой, ну просто камень с души! — Проворчал Владимирцев, старательно изображая недовольство. Хватило его, впрочем, ненадолго. Тут же он расхохотался, и, раскрыв объятия, дождался, когда Мишель подойдёт к нему. И, когда они крепко обнялись, он шепнул еле слышно: — Дружище, я так рад, что ты не забыл обо мне!

О, да, не забыл. И о подарке тоже не забыл. В руки Владимирцеву легла небольшая продолговатая коробка, завёрнутая в коричневую бумагу и перевязанная лентой. Тот, с невероятным возбуждением, принялся распечатывать, видно, сразу догадавшись, что там. Саша не без любопытства встала у него за спиной, заглядывая через плечо, и тихонько ахнула, когда Владимир Петрович извлёк из коробки ручной работы револьвер с белой резной рукояткой из слоновой кости.

— Ему ни в коем случае нельзя дарить такие вещи, он же непременно застрелится! — Прошептала Сашенька, глядя на Мишеля в растерянности. Володя сделал вид, что её слов не услышал, а может, и впрямь не услышал, зачарованно разглядывая оружие. А Мишель с усмешкой сказал:

— Ну, не такой же я идиот. Патронов там нет, Володя, можешь не искать. Их ты получишь, когда восстановишь своё доброе имя в моих глазах. А уж для этого тебе придётся постараться! — Это было произнесено вроде бы и в шутку, но в то же время с намёком. Владимирцев улыбнулся, вроде как пристыжено, и кивнул.

— Я попытаюсь, Миша. Спасибо тебе! Мой батюшка, помимо элитного вина, собирал так же раритетное оружие, и я кое-что понимаю в револьверах прошлого века! Достаточно для того, чтобы догадываться о его стоимости. Благодарю тебя от всей души!

«Ну ещё бы, это вам не мои жалкие папиросы!», подумала Сашенька с тоской, искренне сожалея, что слишком стеснена в средствах, чтобы широким жестом подарить Владимирцеву что-то по-настоящему стоящее, как этот револьвер, например. Впрочем, переживала она напрасно, Володе важнее всех подарков было её внимание, и её улыбка. И ничего больше не нужно было для счастья бедному офицеру.

— Я схожу за чаем, — произнесла она, и, не сдержавшись, вновь сделала красивый реверанс, когда поняла, что Волконский на неё смотрит. Улыбаясь, она проследовала к двери, такая лёгкая и изящная, а оба товарища как по волшебству повернулись и смотрели ей вслед… Мишель спохватился первым. Тряхнув головой, он постарался прогнать наваждение, и повернулся к Владимирцеву, который уже и не пытался скрыть, как он очарован.

— Она просто чудо! — Без малейшего стеснения объявил он, когда понял, что выдал себя с головою.

— В самом деле? Пару дней назад ты утверждал обратное!

— Я был глупцом! — Простодушно ответил Владимирцев, всегда умевший признавать свою неправоту, в отличии от некоторых. — Обиженным на жизнь глупцом! Моя Наташа, она… своим поступком внушила мне, что все девушки одинаковые… А, видишь, оказывается, это не так! Встречаются среди них и достойные. Я знаю, тебе, возможно, тяжело это понять, учитывая то, из какой она семьи, но… Знаешь, Мишель, я женился бы на ней без раздумий, если б только мог!

Тут Волконский позволил себе высоко поднять брови, весьма и весьма изумлённый такому искреннему признанию. Владимир же невесело улыбнулся, наблюдая его реакцию, и кивнул в ответ.

— Да-да, глупо звучит, я знаю. Но она… она чудесная девушка! Никогда прежде мне не встречались такие, и откуда-то я знаю, что не встретятся более. Ах, если бы я только мог! Не посмотрел бы, что я дворянин, а она нет — да плевать на условности! Я просто предложил бы ей свою руку и сердце, и носил бы её на руках до скончания дней, как она того заслуживает! Если бы я только это мог…

И что-то такое было в его словах… искреннее, чистое. И правильное, очень правильное! В том и дело, что титулы и деньги значения не имеют. И Ксения Митрофанова яркий тому пример: и при деньгах, и дворянка знатного роду, а до чего низменная, мелочная, продажная… А самые лучшие и верные девушки, может так статься, как раз и «из простых», из тех самых простых, которых Мишель всю свою сознательную жизнь и за людей-то не считал!

Володя оказался гораздо умнее. И не настолько ослеплён классовыми предрассудками, чтобы не понимать очевидных истин.

— Почему она зовёт тебя «ваше величество»? — Спросил он с улыбкой. — Она думает, что ты принц или царь? По-моему, это пошло и вульгарно! Если это льстит твоему княжескому самолюбию, то ты — конченый человек, Мишель! — Тут он, правда, рассмеялся, из чего следовало, что обижать товарища Володя не хотел. Но Мишель и не думал обижаться: разве на правду обижаются? Володя прав, кругом прав!

«Я вёл себя как последнее ничтожество, притеснял её, хамил… и в итоге добился того, что окончательно потерял себя в её глазах! Самое обидное, что назад уже ничего не вернёшь. Дважды произвести первое впечатление ещё никому не удавалось. Я идиот, господи, какой же я идиот…» — и неизвестно, сколько бы ещё Мишель терзался угрызениями совести, если бы не Володин тихий голос, выведший его из размышлений.

— Миша, не хочется портить такой чудесный вечер грустными разговорами, но… я хочу, чтобы ты знал. Возможно, это последний раз, когда мы с тобой видимся. — Заметив обеспокоенное выражение в глазах товарища, Владимирцев кивнул и продолжил: — Сашенька убедила меня на повторную операцию. Они с мадам Воробьёвой будут пытаться меня спасти. У них может не получиться, и я рискую умереть от болевого шока, так что… эта наша встреча может стать последней.

Отчего-то Мишель был твёрдо убеждён, что если за дело взялась «Сашенька», то беспокоиться не о чем. Она же, вроде как, «доктор от бога», или нет? Слышал, слышал он, что о ней говорили! Самого Воробьёва, кажется, и то восхваляли не так!

Поглядев на Владимирцева, Мишель спросил тихо:

— Когда?

— Завтра вечером, — Послушно ответил тот. — Когда уедет Воробьёв. Его жена не хочет, чтобы он знал, эта операция не совсем официальна.

Вот так, значит. Мишель невесело улыбнулся, однако, по-прежнему уверенный и в Александре, и в Марине Воробьёвой. Почему-то ему казалось, что эти две барышни не дадут Владимирцеву пропасть.

— Что ж, всё понятно, — тихо произнёс он. — Тогда искренне желаю тебе удачи, Володя.

— Если всё получится, мы с тобой ещё пробежим кросс, как в старые, армейские времена! — Изо всех сил стараясь бодриться, произнёс Владимир. И, заметив, что Мишель заметно помрачнел, коснулся его руки. — Что? Не веришь в успех? Я, признаться, тоже сомневаюсь, но…

— Нет-нет, не в этом дело! — Мишель поспешно покачал головой. — Я просто… я попросил полковника Герберта добиться для меня назначения на западный фронт. Со дня на день я уеду обратно на войну. И, вероятно, оттуда уже не вернусь. Так что ты прав, Володя, возможно, это наша последняя встреча.

— Господи, зачем?! — Со вздохом произнёс Владимир, искренне недоумевающий.

Мишель не ответил, перевёл взгляд за окно, где сгущались по-летнему тёплые сумерки. Зачем? Володя его всё равно никогда не поймёт. Да и кощунственно как-то говорить ему об этом, объяснять свои причины… Несчастный Владимирцев ни о чём не мечтает так, как о хороших, здоровых ногах и крепком здоровье, а у Мишеля всё это есть — всё то, что бедному Володе и не снилось! И он, вместо того, чтобы беречь себя, свою жизнь, вместо того, чтобы жениться на хорошей девушке, берёт и… добровольно соглашается на чистой воды самоубийство! Да никогда в жизни Владимирцев его не поймёт! И уж точно не поддержит.