Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини

• Название: Роковая ошибка княгини
• Автор: Ирина Сахарова
• Жанр: Исторические любовные романы

Людям суждено совершать ошибки. Порой незначительные, а порой такие, что в корне меняют жизнь. Преследуя исключительно благородные цели, княгиня Юлия Волконская и представить не могла, как высока окажется цена за поступок, совершённый в далёком прошлом. И уж точно она не думала, что расплачиваться придётся не ей одной, но и ни в чём не повинным людям, включая её собственного сына…

---

— Не смей мне дерзить, нахальная девчонка!

— Да что из этого неправда, мама? Ты ведёшь себя, как… как… Господи, это всё неправильно! И Арсений… где он был, когда вы… когда ты… Господи, неужели он всё это слышал? — Она закрыла лицо руками, и отвернулась к окну, но Алёна успокоила её:

— Он попросился в ночное со своим другом, сынком пастуха, и его старшим братом. Я отпустила. Он вернулся не раньше, чем пришла ты, и сразу лёг спать. Измучился, бедняжка, всю ночь пас лошадей.

— Спасибо. — Кое-как собравшись с силами, сказала Александра. А потом обернулась на мать, и покачала головой. — Мама, так нельзя! Ты поступаешь неправильно. Гордеев — это… это уже слишком, в самом деле! Остановись, прошу тебя, остановись, пока не поздно!

— Считаешь, твоя мать не достойна министра? — Смеясь, спросила Алёна, откинувшись на спинку стула и приняв расслабленную позу. Похоже, её происходящее ни в коей мере не беспокоило.

— Считаю, что проводить досуг с чужими мужьями — это самое последнее, до чего может опуститься женщина! — Твёрдо произнесла Александра, поймав её взгляд. Алёна лишь усмехнулась в ответ, и повела плечом. — Ты знаешь его жену? — Спросила Александра тогда.

— Волконскую? Кто ж её не знает?

— Это достойная и благородная женщина, мама! И то, как вы поступаете с ней — это низко, подло, лицемерно! Господи, я могла бы ещё простить тебе её брата, или её сына, в конце концов! — я слышала, он чудо как хорош собой и тоже не женат — но только не Гордеева! Только не Гордеева, мама, только не её мужа!

— Ты заступаешься за неё так, как будто это она — твоя мать, а не я. — Отметила Алёна, без особой, однако, печали по этому поводу.

— Мама, я люблю тебя, и от всей души желаю тебе счастья! И именно поэтому я здесь сейчас стою и говорю тебе всё это. Я прошу тебя, я умоляю тебя, если хочешь — я встану на колени — но, одумайся! Ради всего святого, одумайся! Вернись к отцу. И пусть всё будет как раньше. Я прошу тебя, мама, пожалуйста, пусть всё будет как раньше…

Но Алёна лишь рассмеялась ей в лицо, в ответ на её самые благие побуждения. Вернуться? К этому чудовищу? Иначе она не называла его с тех самых пор, как Иван Фетисович съехал, не забрав с собой ничего, кроме своего докторского саквояжа и пары пиджаков и рубашек… Чудовище? Он?

С некоторых пор Александра убеждалась в том, что если и есть чудовище среди её родителей, то это уж точно не отец. Этот памятный разговор их случился тридцатого июля, а на следующий день началась война.

Это было самым страшным, что только могло случиться. Слава Богу, Арсений был ещё маленький, а родители Сергея Авдеева имели достаточно влияния, чтобы выправить для сына белый билет. Если бы и их отняли у неё, Александра бы этого не пережила. За доктора Воробьёва, формально являющегося хозяином больницы, тоже похлопотали — Софья Владимировна хотела сама, но княгиня Волконская её опередила, и господина Воробьёва признали непригодным к службе, так он остался при больнице.

А вот за Ивана Фетисовича похлопотать было некому. Полгода спустя его призвали на фронт, хотя Александра до последнего надеялась, что этого не случится. Но два доктора на одну городскую больницу — это уже слишком. На войне, как известно, доктора нужнее, чем где бы то ни было ещё, а у Воробьёва была наивысшая протекция, так что у отца Александры попросту не было шансов. Да и не слишком-то он хотел оставаться, как ей казалось. С тех пор, как они с Алёной расстались четыре года назад, жизнь для него утратила смысл. Он продолжал любить её, а она его будто не замечала, и что ему оставалось делать? Дочь была единственной его отрадой, но, посмотрим правде в глаза, что он мог дать ей? Так и жила бы всю жизнь при нём, и при больнице — как Аня Исаева, хорошенькая девушка, молодая и симпатичная, но, точно так же, лишённая шансов на счастливое будущее, вынужденная тяжким трудом зарабатывать себе на хлеб.

И Саша, будет точно так же, если останется, часто думал Иван Фетисович. В случае, конечно, если и впрямь не выйдет замуж за Авдеева. Но в это ему как-то слабо верилось, это было бы слишком хорошо. Хотя, кажется, этот юноша и впрямь влюблён в неё, и имеет серьёзные намерения, и даже его современные родители, которых не испортило ни их дворянство, ни их деньги, вроде бы, смотрят на неё с одобрением… Но всё равно, не верилось. Кто он, и кто она? И Софья Владимировна, как бы она не любила Александру, была всё же умной женщиной, и не могла не понимать, что дочка бедного доктора и местной учительницы — далеко не самая лучшая пара для её сына.

И что её ждёт? Аня Исаева росла у него на глазах — наглядный пример того, во что превратится Александра к двадцати семи годам. А с Алёной… может, у неё ещё есть шанс? У Алёны хватит изворотливости, хитрости и чего там ещё? — чтобы выдать её замуж за хорошего человека, и тогда, быть может, Саше не придётся по стольку работать, бедняжке. Да и на Воробьёва оставить Александру было не страшно — он был его лучший и теперь уже единственный друг, он не даст его дочери пропасть, если она не послушает мать, которая, наверняка, сразу же запретит ей работать в больнице… По крайней мере, у неё будет надёжная опора, если его не станет.

Они вдвоём и провожали его — только он и она, лучший друг и любимая дочка. Алёна, конечно, не пришла, и сына не пустила, хотя Иван Фетисович очень просил её прислать его попрощаться. Но, видите ли, у них на этот день была запланирована водная прогулка — надо думать, вместе с её новым покровителем, господином Гордеевым, и перенести её никак невозможно, так что, «Ваня, извини».

А, впрочем, к лучшему, что он не пришёл, думал Иван Фетисович, обнимая дочь в последний раз. Это Саша всегда была твёрдой и сильной духом, а Арсений расчувствовался бы, и, не дай Бог, стал бы плакать… Он поймал себя на мысли, что до сих пор думает о нём, как о ребёнке, а ведь сейчас ему уже четырнадцать! Он большой мальчик, уже почти мужчина, а Сашенька его, и подавно, совсем взрослая. Он так и сказал ей после:

— Надо же, какая взрослая ты стала! Я, кажется, только сейчас это заметил. Викентий, дружище, береги мою дочурку как зеницу ока! Чтоб, когда я вернусь, в целости и сохранности мне её передал, договорились? — Они с Воробьёвым обнялись, и он пообещал, что сохранит и в обиду не даст, тем более без Александры больница рухнет в одночасье, ведь на её хрупких плечах там всё и держалось — так они всегда шутили между собой.

Она улыбалась сквозь слёзы, слушая их, а сама смотрела на отца — так, как будто они прощались в последний раз. Так, как будто она уже и не чаяла увидеть его больше. И потом, вновь обняв его, прошептала срывающим голосом:

— Папа, не бросай меня… я же тебя тогда не бросила…

— Сашенька…

— Поклянись, что вернёшься, папа. Поклянись! — Прошептала она, сжав его руки.

— Конечно, милая. — Он поцеловал её в лоб, сам едва сдерживаясь, чтобы не заплакать вместе с ней. Но она вдруг успокоилась, как будто эти его слова и впрямь могли что-то значить против пули или гранаты, и кивнула ему. Иван Фетисович видел, как она мучается, и прекрасно понимал, каких трудов ей стоит держаться, и в душе не переставая гордился ей. Гордился и восхищался.

И потом ещё долго смотрел, когда поезд медленно увозил их от родного города, смотрел на их силуэты. Они стояли с Воробьёвым, обнявшись, он махал ему рукой, с зажатой в ней кепкой, а она — просто смотрела вслед, неотрывно, ловя каждое движение, словно стараясь побольше запомнить.

А потом она подняла руку и перекрестила его. И прошептала что-то, он не слышал, но по движению губ понял: «Я люблю тебя, папа».

Я тоже тебя люблю, милая, подумал он. И надеюсь, что у тебя всё будет хорошо. Алёна, какой бы продажной и мелочной она не была, дочь свою всё же любила. Да и Авдеев её не бросит, он хоть и молод, но всё же парень ответственный и надёжный. Не говоря уж о Воробьёве, который всегда был Александре нечто вроде родного дядюшки — этот-то тем более не даст пропасть! Так что, самое драгоценное его сокровище осталось в надёжных руках, дожидаться его возвращения, если ему когда-нибудь суждено будет вернуться…

Но кто ж знал, что всё так выйдет!

Нет, конечно, изначально всё шло как раз по его сценарию — всё как Иван Фетисович и предполагал: сначала Алёна настояла на переезде Александры из их с отцом домика обратно к ней, хотя та уверяла, что в состоянии жить одна и платить аренду. Жалованья её хватало, а отец уже уплатил за полгода вперёд, но Алёна была непреклонна. И, вообще-то, она была права: девице негоже жить одной, тем более при живой матери, имеющей большой дом на той же улице. Правда, Алёна куда больше переживала, что к её дочери начнёт захаживать Авдеев, пользуясь отсутствием отца, но слишком дурно она думала о Сергее и о его к Саше трепетной любви.

Александра как-то в сердцах сказала ей, чтоб не судила по себе, но Алёна в этот раз не обиделась, а, наоборот, успокоилась. Чем чище будут их с Авдеевым отношения, тем выше вероятность выдать её впоследствии замуж за какого-нибудь достойного молодого человека. Как и Иван Фетисович, Алёна не слишком верила в то, что Сергей однажды женится на Александре. Хотел бы жениться — уже давно сделал бы предложение, именно так думала Алёна. Парню двадцать один уже, а он всё медлит! Чего, спрашивается, ждёт? Ясное дело чего. Влюбить в себя девушку, очаровать, соблазнить, а там и жениться не обязательно. Радовало то, что Александра была крепким орешком и на сладкие речи никогда не велась — то есть, это Алёна так думала, а что там на самом деле между ними было или не было, наверняка она знать не могла. Но, спасибо уж, что Саша не стала настаивать на отцовской каморке у больницы, и согласилась переехать назад, в дом — так Алёне было гораздо спокойнее.