Александр Амфитеатров - Женщина в общественных движениях России

• Название: Женщина в общественных движениях России
• Автор: Александр Амфитеатров
• Жанр: Публицистика

«Французскій критикъ Реми де Гурмонъ доказываетъ очень искусно и остроумно, что международный типъ «барышни» родился во Франціи между 1800 и 1810 годами, представляя собою, такимъ образомъ, продуктъ новыхъ экономическихъ и нравственныхъ условій, созданныхъ въ обществѣ революціоннымъ переломомъ и ростомъ третьяго сословія. Въ XVIII вѣкѣ «барышень» не было: были женщины-дѣти, выходившія замужъ въ 13–15 лѣтъ, и были «молодыя дѣвушки», которыя, оставшисъ почему-либо безбрачными до двадцати лѣтъ и выше, вели приблизительно тотъ же образъ жизни, какъ ихъ юныя замужнія подруги, при весьма снисходительномъ отношеніи къ тому общества, воспитаннаго энциклопедистами въ здравомысленномъ уваженіи къ законамъ природы»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

---

Всесословныя учебныя заведенія, развитыя эпохою реформъ Александра II, сблизили русскую дѣвушку съ дѣвушкою-еврейкою. Польское вліяніе на русскую женщину парализовалось нѣсколько аристократичностью польской интеллигенціи и ярко выраженнымъ націонализмомъ ея стремленій. Русскія передовыя движенія всегда демократичны по существу, и, кажется, нѣтъ на земномъ шарѣ мастеровъ, болѣе искусныхъ освобождаться отъ національныхъ привязокъ для всемірнаго гражданства, чѣмъ мы, русскіе «всечеловѣки». Космополитическій идеалъ входитъ въ насъ вмѣстѣ съ западнымъ образованіемъ, a Достоевскій даже проговорился, что мы съ нимъ родимся. Надежды національной свободы всегда сливались y насъ съ мечтою международнаго братства. Русская свобода всегда грезится намъ, какъ ступень къ переустройству соціальнаго строя во вселенной, какъ сигналъ къ свободѣ всего міра. И нѣтъ въ цѣломъ мірѣ движенія свободы безъ участія русскихъ бойцовъ. Необыкновенно типическая и яркая тѣнь Бакунина безсмертна въ русской революціи, и женщины отзываются ея призывамъ едва ли не съ большею живостью, чѣмъ мужчины. Русскія сестры милосердія перевязывали раны гарибальдійцевъ и герцоговинскихъ повстанцевъ. Онѣ были всюду, гдѣ мужчины дрались за свободу. Баррикады парижской коммуны имѣли русскую представительницу, въ лицѣ Корвинъ-Круковской (Жакляръ), a въ организаціи миланскаго возстанія 1897 г. на первомъ планѣ стоитъ русская соціалистка, женщина-врачъ Анна Кулишова. Этотъ природный демократизмъ и космополитизмъ русской натуры дали широкое поле къ сближенію нашихъ дѣвушекъ съ еврейками. Несмотря на всѣ ужасы и массовыя преступленія, направленныя противъ евреевъ въ Россіи послѣднихъ двухъ десятковъ лѣтъ, въ настоящее время ясно, что антисемитизмъ не есть наше органическое зло и никогда имъ не былъ. Это преходящій наносъ. Онъ вспыхиваетъ въ русскомъ народѣ, какъ скверная историческая привычка, поощряемая и подстрекаемая еще болѣе скверною политикою самодержавной бюрократіи Игнатьевыхъ, Плеве и Булыгиныхъ. Впечатлѣнія кишиневскаго погрома съ поразительною яркостью доказали единство въ духѣ обществъ русскаго и еврейскаго. Глубокій стыдъ покрылъ тогда всю мыслящую Россію, и для десятковъ тысячъ русскихъ людей, до тѣхъ поръ беззаботныхъ къ политическимъ вопросамъ, дата кишиневскаго погрома сдѣлалась датою прозрѣнья внутрь себя, сигналомъ къ воплю: такъ дальше жить нельзя! такъ жить позорно! Дѣло еврейскаго равноправія и дѣло русской свободы неразрывны, и одно не осуществимо безъ другого. Нагляднѣйшимъ показаніемъ искусственности русскаго антисемитизма является его однополость. Русскій антисемитизмъ – сплошь мужской, женскаго антисемитизма въ Россіи не было и, смѣю думать, нѣтъ. Единичныя выходки противъ евреекъ какой-нибудь старой начальницы гимназіи или классной дамы, начитавшейся въ «Новомъ Времени» доказательствъ г. Меньшикова, что евреи виноваты въ бѣдствіяхъ японской войньг, говорятъ только о дурномъ вліяніи антисемитическихъ демагоговъ на весьма рѣдкія, исключительно слабыя головы, къ тому же – отходящаго поколѣнія. Товарищескія отношенія мальчиковъ-евреевъ съ русскими мальчиками въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ иногда портятся, и даже довольно обостренно, антисемитическими предубѣжденіями, перенятыми отъ взрослыхъ. Въ женскихъ учебныхъ заведеніяхъ это большая рѣдкость. И, гдѣ есть подобная вражда, можно быть твердо увѣреннымъ: ее породила и развиваегь искусственная дрессировка, приказанная свыше. Тамъ же, гдѣ дѣти предоставлены сами себѣ, – напротивъ: я, напримѣръ, лично слыхалъ много разъ, какъ русскія дѣвочки выражали негодованіе, что вотъ такая-то учится въ классѣ лучше всѣхъ, но ей не даютъ перваго мѣста, потому что еврейка. Въ высшемъ образованіи, еврейки-курсистки заняли передовыя позиціи съ такою твердостью и такъ по достоинству, что опять-таки всякое русское общественное дѣло находило въ нихъ самый живой и дѣятельный нервъ свой. Въ русскую женскую силу подруги-еврейки внесли свою быструю отзывчивость, впечатлительность, свой общительный пламенный и упорный темпераменгъ. При томъ, русская образованная еврейка – обыкновенно, пылкая энтузіастка именно русскаго соціальнаго прогресса. Типы современной еврейской молодежи, изображаемые талантливымъ Юшкевичемъ, чрезвычайно многозначительны въ этомъ отношеніи. Даже соблазнительный націоналистическій идеалъ сіонизма, по-видимому, часто встрѣчаетъ камень преткновенія въ этомъ своеобразномъ патріотизмѣ. А революціонная русская исторія считаетъ въ своемъ недолгомъ прошломъ столько еврейскихъ жертвъ за русское дѣло, что могильными курганами ихъ можно бы уставить дорогу отъ Парижа до Петербурга. Классическій тезисъ петербургскаго охранительства, что «революцію дѣлаютъ жиды» звучитъ слишкомъ розовымъ самоутѣшеніемъ, но, конечно, безъ еврейской энергіи, русская освободительная борьба шла бы впередъ гораздо болѣе медленнымъ шагомъ. Сочетаніе двухъ народныхъ темпераментовъ сдѣлало ее гибкою, живучею, безсонною. Еврейскій элементъ – дрожжи, которыя поднимаютъ богатую опару талантливой русской обломовщины.

VIII

Много враговъ имѣла русская женщина за сороколѣтіе, отдѣляющее насъ отъ эпохи реформъ, друзей же и союзниковъ – мало. И тѣ, съ которыми осталась она въ семидесятыхъ годахъ и шла дальнѣйшими десятилѣтіями, были, если сильны талантами и крѣпки убѣжденіемъ, то слабы государственнымъ авторитетомъ. Все свое современное просвѣтительное значеніе русская женщина создала и завоевала сама – безъ штурмовъ, но долгими и упорными блокадами, отразивъ тысячи жестокихъ вылазокъ. Въ свое время мы видѣли, какъ переродились русскіе жоржъ-зандисты, когда идеи женской эмансипаціи стали переходить изъ мечтаній въ дѣйствительность. Ученики Чернышевскаго, Михайлова, Писарева, Шелгунова оказались много тверже своихъ предшественниковъ, и теоретическая защита женскаго вопроса не умолкала, послѣ шестидесятыхъ годовъ, ни на единый день. Но, во-первыхъ, образъ жизни трибуновъ переходной эпохи былъ кочевой до такой непроизвольной степени, что, выйдя изъ дома въ редакцію, публицистъ вмѣсто того вдругъ оказывался въ Олонецкѣ или въ Пинегѣ. Во-вторыхъ, вожди – не войско. Восьмидесятые годы во многомъ напоминаютъ Павловъ терроръ съ тою разницею, что, вмѣсто безумной запальчивости, правительственный обухъ воскресшаго гатчинскаго режима опускался на оцѣпенѣлую Россію холодно, разсчетливо, a потому и съ болѣе тяжкими результатами. Этому времени, помимо прямыхъ его репрессій, удалась та реакція, которая опаснѣе ссылокъ, тюремъ и висѣлицъ: оно успѣло развратить общество. Режимъ эпохи неутомимо твердилъ о семьѣ, націи, долгѣ, подвигѣ и пѣлъ сладкогласные гимны à la russe во славу добродѣтели. Однако, на самомъ дѣлѣ, во всѣхъ культурныхъ отрасляхъ жизни онъ строго проводилъ программу весьма недобродѣтельнаго Наполеона III: убивай политическую мысль и оставь людямъ ихъ удовольствія. Это пора систематическаго оглупленія университетовъ, печати, театра, – всего, что можетъ содѣйствовать политическому общенію подданныхъ. И, наоборотъ, пора открытаго покровительства всѣмъ эгоистическимъ наклонностямъ и страстишкамъ, – съ поразительыою быстротою переработавшимъ огромную часть нашей интеллигенціи въ обывательщину чеховскихъ разсказовъ. Однимъ изъ наиболѣе мрачныхъ и хроническихъ симптомовъ этого разврата эпохи была открытая война противъ женскаго образованія и труда. Правительство вело ее при полномъ сочувствіи значительной доли буржуазныхъ группъ, въ которыя частію выродились и отъ которыхъ слишкомъ много зависятъ даже и свободныя русскія профессіи.

Удивительную скачку съ головоломными препятствіями представляетъ собою исторія русскаго женскаго просвѣщенія въ два послѣднія царствованія! Съ 6-го августа 1882 года по 8 мая 1886 года тянется смертельная агонія женскихъ высшихъ курсовъ. Сыпятся циркуляры, обрывающіе или стѣсняющіе доступъ въ среднія учебныя заведенія для дѣвочекъ низшихъ сословій и для дочерей недостаточныхъ родителей. Много и справедливо писано въ защиту «кухаркина сына», съ тѣхъ поръ, какъ ему, къ восторгу кн. Мещерскаго, объявилъ войну покойный графъ Деллновъ. Педагогическія мытарства и страданія «кухаркиной дочери» проходили и проходятъ подъ шумокъ. Обществу все какъ-то не до нихъ! И это «не до нихъ» опаснѣе и горше правительственной репрессіи. Когда какая-нибудь высокопоставленная патронесса лепечетъ депутаціи дѣвушекъ, ищущихъ высшаго образованія, полурусскимъ своимъ языкомъ о необходимости быть женою и матерью и прясть шерсть y домашняго очага, это не удивительно: другого и ждать нельзя. Но, когда подобныя же разсужденія всплывали на страницахъ спеціальныхъ журналовъ, обороняя отъ женской конкурренціи мужчинъ-врачей или адвокатовъ, то становилось жутко и «за человѣка страшно». A вѣдь такіе Геростратовы эффекты въ девяностыхъ годахъ повторялись сплошь и рядомъ.