Андре Бринк - Перекличка

• Название: Перекличка
• Автор: Андре Бринк
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В новом романе известный южноафриканский писатель обратился к истории своей страны в один из переломных моментов ее развития.

Бринк описывает восстание рабов на одной из бурских ферм в период, непосредственно предшествующий отмене в 1834 году рабства в принадлежавшей англичанам Капской колонии. Автор не только прослеживает истоки современных порядков в Южной Африке, но и ставит серьезные нравственные проблемы, злободневные и для сегодняшнего дня его родины.

---

Трудность заключалась в том, что я не мог просто приехать на ферму и расспросить народ. Эти фермеры никого не подпускали к своим рабам. И лучше было не ввязываться понапрасну. Кроме того, я знал, что у Галанта характер трудный; как-то раз он застиг меня врасплох в весьма неприятном положении, впрочем, это не имеет отношения к моему рассказу.

— Ты уверен, что необходимо высылать поисковый отряд? — спросил я Николаса, когда он изложил мне суть дела.

— Неужели я стал бы просить тебя, если бы не считал, что это необходимо?

— Сколько времени прошло с тех пор, как он сбежал?

— Три дня.

— А может, он просто опять пошел в Ворчестер?

— Он сказал рабам, что идет в Кейптаун.

— Давай подождем еще два дня, хотя бы для того, чтобы знать наверняка.

— Ты хочешь знать наверняка, что ему удалось убежать?

— Я хочу знать, что все идет по закону. Собирать поисковый отряд только ради того, чтобы потом обнаружить, что он просто воспользовался своим правом подать жалобу в Ворчестере, кажется мне весьма странным.

— Франс, ты не лучше этих чертовых англичан, с которыми хороводишься.

— Ни с кем я не хоровожусь. — Его необоснованное обвинение задело меня за живое: сколько раз мне уже приходилось слышать это! — В цивилизованной стране должно быть уважение к закону и порядку, иначе все развалится.

— Послушай, если ты боишься, так и скажи. Тогда я сам созову погоню за ним. Но имей в виду, что мы это сделаем по-своему.

— Неужели ты не понимаешь? — сказал я, пытаясь убедить его. — В прежние времена все было по-другому. Каждый сам отвечал за себя. Но мир изменился, Николас. Людей кругом все больше и больше, города растут и все ближе придвигаются к нам, теперь надо соблюдать закон, чтобы права одного человека не превратились в бесправие другого.

— Ты очень бойко разглагольствуешь о правах и законах. Для тебя это байки из книг или газет. А для нас это вопрос жизни и смерти.

— Но ведь не каждый же сам по себе. Мы же не животные.

— Тебе ли об этом говорить? Ведь ни одна свинья в округе не может спокойно повернуться к тебе задом.

Мне пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не ударить его. Даже подобные оскорбления приучаешься выносить.

— Люди, живущие вместе, не становятся цивилизованными сами по себе, Николас, — заявил я. — Необходим закон, перед лицом которого все равны.

— Если только этот закон не лишает меня права самому решать, как должны идти дела на моей собственной ферме.

— Эту цену нам всем приходится платить. Каждый должен до некоторой степени ограничить свою свободу ради того, чтобы обеспечить законность для всех. И даже если это означает, что некоторые люди должны время от времени страдать, оно того стоит. Ради упорядоченного мира, который каждому обеспечивает законность и жизненное пространство.

— Говорить всегда легче, чем делать, — сказал он с горьким упреком.

— Я верю в то, о чем говорю. — Мой голос звучал чуть резче, нежели мне хотелось, но для меня было очень важно заставить его понять причины моей озабоченности. Во что, если не в законность, мог я еще верить? Что стало бы с нами со всеми, если бы мы не впряглись в одно ярмо и не шли все вместе вперед в одной упряжке? Лишись мы этого, наше присутствие в этой стране утратило бы всякий смысл, а это означало бы, что наши предки прожили свою жизнь напрасно. Закон. Закон и порядок. Это была единственная страсть, дозволенная мне. Единственное мое спасение в этом жалком мире.

— Закон стал твоим богом! — презрительно бросил он.

— Вот уж нет. Но нам без него не выжить.

— А теперь, Франс, послушай меня, — сказал Николас. — Никакой закон не может быть хорош сам по себе. Все зависит от того, кто его вершит. Только тот, чьи руки чисты, имеет право говорить о законе. Иначе он испачкает закон своими грязными палицами.

— Ты снова задираешь меня просто потому, что я тебе неприятен.

— Вовсе нет. — Привычным жестом правой руки он взъерошил свои светлые волосы так, что они встали торчком. — Я просто удивляюсь тому, что ты считаешь необходимым читать такую длинную проповедь, когда единственное, о чем я тебя прошу, — это поймать Галанта.

В конце концов я убедил его отложить поиски еще на день. Я предпочел бы подождать подольше, но на следующее утро управляющий старого Дальре Кэмпфер приехал ко мне с известием, что Галант побывал у них — ища пару башмаков, подумать только! — а потом отправился на пастбище старого Пита ван дер Мерве, где украл, ружье. После этого у меня не оставалось другого выхода, кроме как начать поиски.

Я созвал в поисковый отряд дюжину мужчин — я, двое молодых Ван дер Мерве, Кэмпфер, старый Ян дю Плесси, Дальре и шестеро готтентотов, все вооруженные. Мы выехали с моей фермы, проехали мимо Эландсфонтейна через горы на пастбище, за которым присматривал Мозес, раб старого Пита ван дер Мерве. Но Мозес не смог ничего сказать о краже, потому что, как оказалось, накануне ушел за провизией в Лагенфлей. Двое готтентотов, Вилдсхют и Слингер, рассказали нам каждый свою историю, которые я не мог принять на веру, так как они чуть ли не противоречили одна другой. В целом похоже, что они спали той ночью, когда было украдено ружье, а проснувшись утром, наткнулись на Галанта, который пригрозил им ружьем и приказал зарезать и зажарить для него ягненка; быстро сожрав большую часть, он засунул остатки в заплечный мешок и отправился в горы, помахав им на прощанье шапкой и сказав, что теперь пойдет в Кейптаун.

В здешних горах вести поиски почти невозможно. Скалы, утесы, пропасти. От лошадей никакого толку, и даже пешком продвигаешься вперед с превеликим трудом. Искать следы бессмысленно, местность слишком каменистая и неровная. А ведь Галант родился и вырос в этих краях и знает их как свои пять пальцев.

— Я все-таки никак не пойму, — сказал я Николасу, — что заставило его решиться на такой отчаянный шаг? Ведь прежде он всегда добровольно возвращался обратно.

— Просто сбежал, и все.

— После порки?

— Какое это имеет значение?

— Но что же он все-таки сделал?

— Ну хорошо, если тебе это так важно… — Он остановился прямо передо мной. Ноздри его побелели и затрепетали. — Он приставал к моей невестке.

— Что?! Ты хочешь сказать, что он…

— Что бы он ни сделал, тебя это не касается! — заорал Баренд, схватив меня за лацканы куртки. — Делай свое дело. Поймай его и верни назад. Живым или мертвым.

Но этого сделать не удалось. После нескольких часов поиска мы разбились на маленькие группки, чтобы разойтись как можно шире и помешать ему проскользнуть мимо нас к Рие-Витценберху. Но он исчез без следа. Пять дней мы рыскали по горам, но потом фермерам пришла пора возвращаться домой. Кроме того, погода испортилась — наступила настоящая зима, от холода зуб на зуб не попадал. За ночь, пока мы спали, землю укутал снег. Небо было пасмурное, яростно завывал резкий северо-западный ветер. И никакой надежды настичь его.

— Ну, думаю, больше мы ничего поделать не можем, — мрачно сказал Баренд. — Остается лишь надеяться, что этот ублюдок замерз в горах.

Когда растаял снег и немного поутих ветер, я выслал еще несколько поисковых отрядов, дав готтентотам четкий наказ: «Если обнаружите след, идите по нему хоть до самого Кейптауна». Но после недели бесплодных поисков они вернулись назад ни с чем. Было ясно, что Галант либо умер, либо уже добрался до Кейптауна.

Прошло, должно быть, уже более месяца после его побега, когда я узнал о его неожиданном возвращении в Хауд-ден-Бек. Вроде бы совершенно добровольном. Он вернул Николасу украденное ружье и покорно принял полагающееся ему наказание. И это, казалось, положило конец всей той истории. Теперь фермеры могли снова забыть о моем существовании.

Тейс

Галанта, который вернулся из Кейптауна, спустившись с гор, когда растаял последний снег, было не узнать. Отощавший и жилистый, руки и ноги изодранные, лицо землистого цвета. Но в глазах у него горел огонь — так должен выглядеть человек, повидавший что-то такое, чего никогда прежде не видел. Не знаю, как это объяснить, но он выглядел изменившимся и обновленным, будто был вымыт изнутри и снаружи.

Мы с Роем увидали его первыми. Мы только что вернулись с зимних пастбищ Кару и во временном краале для ягнят заделывали дыру, которую накануне ночью проделали в изгороди шакалы. Галант спустился к нам и послал меня спросить у бааса, согласен ли тот, чтобы он вернулся и отдал ружье. Если нет, то Галант снова уйдет.

— Конечно, — ответил баас, очень обрадованный этой новостью. — Если он явился с повинной, то мне нечего возразить.

Было видно, что он в самом деле доволен, ведь без Галанта дела на ферме шли из рук вон плохо.

Но баас схитрил с Галантом. После всех обещаний и после того, как Галант отдал ружье и пришел на кухню за едой, баас вдруг вышел из себя и принялся колотить его палкой, пока та не сломалась. А на следующее утро, когда мы думали, что все уже кончилось, баас позвал Онтонга и Ахилла и приказал отвести Галанта на конюшню — бил он Галанта не по-хорошему. Зная, каким был Галант прежде, мы все ожидали, что он снова сбежит. Но он лишь начал сторониться нас всех и никому не говорил ни слова. Вот почему я и сказал, что теперь Галанта было не узнать. Он оставался с Памелой, пока не родился ребенок, ведь та была на сносях. А когда потом мы спросили, что он собирается делать, он только покачал головой и ответил, что времена, когда стоило убегать, прошли. Жизнь теперь другая.