Игорь Росоховатский - Виток истории

• Название: Виток истории
• Автор: Игорь Росоховатский
• Издательство: Издательство "Детская литература"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1966

Дорогие ребята!

Отзывы о книгах издательства «Детская литература» присылайте по адресу: Москва, А-47, ул. Горького, 43. Дом детской книги. Напишите, пожалуйста, понравилась ли вам эта книга, с какими научно-фантастическими книгами вы уже знакомы, и о чем бы вам хотелось прочитать в новых книгах.

---

«Понимаю. Тогда бы ты спас меня», — улыбнулась она.

Это было недавно — восемь месяцев назад и очень давно — когда она была здорова. И еще он вспомнил, как тревожилась ее мать на аэродроме: «Берегите Марину, Юра, и сами поберегитесь. Ведь «акула» — это, наверное, очень опасно».

Он улыбнулся тогда успокаивающе и с видом превосходства: «акула» казалась ему совсем не такой страшной.

«Акула»… Она вспыхнула в Афганистане и, как смерч, ворвалась в Иран, превращая целые районы в госпитали и больницы. Она была страшней чумы. Все заболевшие умирали.

Походные госпитали и научно-исследовательские станции вырастали на пути эпидемии, как бастионы.

Было замечено, что после фильтрования — причем применялись фильтры с широкими порами — зараженная среда становилась неопасной. Значит, возбудитель — микроб, и, значит, он во много раз больше вирусов, которые так малы, что не задерживаются фильтрами. Но даже при увеличении в сотни тысяч раз, при котором ясно различались вирусы, возбудителя «акулы» обнаружить не удалось.

Коварного врага тщетно искали бессонные глаза микроскопов. Газеты тревожно заговорили о загадке «акулы». Это была страшная загадка — она стоила жизни многим тысячам людей.

Юрий вспоминает, как они летели сюда: он, Марина, профессор Нина Львовна, лаборанты. Нина Львовна подшучивала над «веселым свадебным путешествием» своего ассистента, и все смеялись, хоть всем было невесело.

И вот Юрий сидит у постели больной. Его рот защищает многослойная марлевая повязка. И горько подумать, что это защита от дыхания Марины, от ее губ, которые он столько раз целовал.

Из соседней палаты доносятся стоны. Ежедневно в больницах освобождаются десятки коек, но не потому, что больные выздоровели…

За окном сплелись цветущие ветки. Им нет никакого дела до человеческой тревоги и муки. Они рассказывают людям о том, что смерти не существует, что есть только жизнь во многих переходах и разнообразии форм. Они говорят, что ничто на свете не бывает неподвижно и мертво, а просто меняет формы, так же как цветок переходит в плод, как плод падает на землю, чтобы прорасти семенами. Они рассказывают людям все это, и кто может — тот читает, кто прислушивается — тот слышит. А самый острый слух у мудрецов и влюбленных.

Юрий наклоняется ниже и говорит сквозь марлевую повязку:

— Все будет в порядке, Маринка. Вот увидишь…

Она с трудом улыбается.

Рядом хрипит больная:

— Няня! Няня!

В углах ее губ — кровавая пена…

2

Юрий вышел из больницы и сразу же попал в иной, живой и стремительный мир. Куда-то спешили люди, с шуршаньем проносились мимо стеклянные коробки автобусов. Мужественный голос пел по радио:

И сквозь пространство и время
Наша любовь пройдет…

Юрий ходил по этой дороге каждый день по многу раз. Собственно говоря, все другие дороги исчезли, осталась одна: лаборатория — больница, больница — лаборатория. Он плохо запоминал улицы — всегда был занят своими мыслями, но эту печальную дорогу запомнил навсегда.

Он шел и думал о Марине и о своих опытах в лаборатории, потому что теперь это связывалось воедино. Красные треугольные пятна на шее Марины — метка от «зубов акулы». Потрескавшиеся губы, лихорадочный блеск глаз. Стоны из соседней палаты, кровавая пена… Еще не увидев таинственной бактерии, он уже знал ее в лицо. Загадка «акулы» — и жизнь Марины. Одно переплеталось с другим, совмещалось, отзывалось болью.

Где же скрывается возбудитель — бактерия «а», как ее заочно назвали ученые? Проклятый, подлый возбудитель болезни! В электронный микроскоп, в котором ясно видны вирусы, он не может увидеть бактерию «а», которая во много десятков раз больше вируса. В чем же дело? Может быть, эта бактерия не поддается окраске? Он применял все мыслимые и немыслимые способы окраски, он рассматривал объект и в боковом свете, и с напылением металлом, и в флуоресцентный микроскоп, дающий цветное изображение. Но загадка продолжала существовать — и умирали тысячи людей, пораженные невидимым врагом, и мучилась Марина (он не мог подумать «умирала»). Юрий почувствовал боль в груди и как-то особенно ясно осознал, что в слове «болезнь» корень «боль». Боль… болит… болеет… И это имеет прямое отношение к Марине.

Он завернул за угол и увидел слепого. Постукивая палочкой по забору, тот искал вход во двор и не мог его нащупать. А калитка была перед ним — стоило только толкнуть ее. На лице слепого застыло мучительное выражение. Видимо, он спешил, и вот — неодолимая преграда.

Юрий быстро подошел к человеку в темных очках и провел его в калитку.

— Спасибо, — сказал слепой, и мучительное выражение сбежало с его лица.

«Где находилась преграда? Во внешнем мире? Нет, в нем самом. Ведь преграда — не забор, а слепота».

И вдруг Юрий с отчаянием подумал: «Может быть, я со стороны похож на него? Я тоже стою перед калиткой, но не могу ее распахнуть не потому, что она спрятана или трудно открывается, а просто потому, что я слеп…»

И в его напряженном мозгу возникла мысль, на долгое время лишившая его покоя: «Разве мог бы слепой создать микроскоп и проникнуть в невидимый мир? Разве глухой помыслил бы о создании звукоуловителя? С помощью приборов можно совершенствовать органы, но что делать, если нет самого органа?»

3

Юрий вглядывался в окуляр оптического микроскопа. Он рассматривал капли культуры болезни при увеличении в две тысячи раз. Он менял одну пластинку за другой.

Иногда поле зрения почти закрывали шарообразные бактерии. Это стрептококки и пневмококки, которым невидимая бактерия «а», ослабив защитные силы организма, открывала широкую дорогу. На каждой последующей пластинке кокков становилось все больше и больше. Это означало, что они делились, бесконечно удваивались. Но где же сама бактерия «а»?

Ее не удается обнаружить, а между тем — как это неоднократно подтверждалось на опытах — если зараженную белковую среду привить здоровому животному, то уже через два-три часа у него появятся признаки «акулы».

Юрий может перечислить все симптомы в любое время. Он помнит их, как воин — приметы врага.

Когда он ехал сюда, он мечтал о славе. Теперь он думал только об умирающих людях, о науке — она одна может их спасти. Опасность глядела на него с пылающего лица Марины. У него появилось больше сил для борьбы. Он болел, умирал вместе с больными. Теперь он мечтал только об одном: чтобы из больниц выходили выздоровевшие люди. И пусть они даже не узнают, кому обязаны спасением, — главное, чтобы они были здоровы. И Марина тоже.

Он трет воспаленные глаза. Какой тяжелой стала голова!.. Он вспоминает, что не спал две ночи, и тут же забывает об этом. Он думает: «Если с ней что-либо случится, как я буду жить?» Он ловит себя на мысли, что больше думает о себе, чем о ней.

Юрий выключает микроскоп. Перед глазами все еще плывут, как в тумане, палочки, спирали, кокки, что живут в капле жидкости, частицы необъятного мира. А за окном на дереве сидят птицы, шевелятся листья. Юрий слышит шум большого города. Это жизнь другой частицы мира, в которой живет человек. И в этом мире звучит голос Марины, она зовет…

Юрий сбрасывает халат, спешит к двери. Его останавливает лаборант:

— Юрий Аркадьевич, как здоровье Марины?

Этот вопрос задают теперь часто, словно только он связывает Юрия с другими людьми.

— Я отлучусь на полчаса, — говорит Юрий вместо ответа и встречает сочувственный взгляд.

Он выходит из лаборатории, забыв закрыть за собой дверь.

4

Юрий не узнал Марины. За воспаленными опухшими веками остро блестели глаза, потерявшие цвет.

«Ты сегодня лучше выглядишь», — хотел сказать он вместо приветствия, но почувствовал, что лживые слова не идут с языка.

Между ними словно пролегла пустота, и сквозь нее проходил только долгий прощальный взгляд женщины.

Юрий отвел руку врача и шагнул к Марине. Он переступил черту, и они опять были вместе. Страшное осталось позади.

Он услышал тихие слова;

— Больше не приходи ко мне…

— Почему, Марина?

Слова летели со свистом, как пули:

— Может быть, я умру. Не спорь. Я знаю. Так вот, перед смертью я должна сказать правду. Я не любила тебя. У меня был другой. Сейчас он далеко. Вот письмо. Я написала ему, видишь. Если можешь, прости…

— Не надо, Марина… — сказал он. — Все еще будет в порядке. Ты выздоровеешь…

Он знал, что все ее слова — ложь и никакого «другого» нет. Она написала это письмо, чтобы ему было легче забыть ее. Значит, у нее не осталось надежды…

Врач сделал знак, и Юрий повернулся, вышел из палаты. Что он может сделать, если все созданное многими людьми оказалось бессильным на этом поле боя? Разноречивые чувства кружили его, словно в водовороте. Любовь не хотела примириться с неверием, а молодость — с сознанием бессилия. Он мечтал о чуде и знал, что чуда не будет.