Ларс Кристенсен - Посредник

• Название: Посредник
• Автор: Ларс Кристенсен
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-09358-4

Впервые на русском – новейший роман от автора знаменитого «Полубрата», переведенного более чем на 30 языков и ставшего международной сенсацией.

Он предпочитает, чтобы его называли Умником, но сверстники зовут его Чаплином. Летом 1969 года, когда все ждут высадки американцев на Луну, он пытается написать стихотворение, посвященное нашему небесному спутнику, переживает первую любовь и учится ловить рыбу на блесну. А через много лет он напишет роман о Фрэнке Фаррелли, вступающем в ответственную должность Посредника в городе под названием Кармак с невероятно высокой статистикой несчастных случаев. Умник еще не знает, что пути его и Фрэнка неизбежно пересекутся…

---

– По мне, так будет в самый раз, – сказал я.

– Так?

– Без сложностей.

5

Время близилось к шести, и я двинул к пристани, чтобы поскорей покончить со всем этим. Дорога заняла довольно много времени, потому что с ногой было как никогда плохо. Она своенравничала и скандалила. Норовила сбить меня с курса, гнала через ограды, в канавы, на деревья. Но в конце концов я добрался. Ивер Малт, как обычно, рыбачил. Необычной была наша с ним договоренность. Причем я-то никаких договоренностей не желал. Обернулся Ивер, только когда я очутился прямо у него за спиной, да и тогда лишь бросил беглый взгляд через плечо, продолжая не спеша выбирать лесу.

– Погляжу, может, папа приедет на пароме, – сказал я.

– Само собой, погляди.

– Очень может быть, что приедет.

– Хорошо бы. Тогда вы покрасите флагшток.

– Вот именно. Его необходимо покрасить.

Ивер Малт вручил мне жестянку:

– Ты леворукий?

Я мог бы ответить, что я левоногий, хотя такого слова нет, но, в общем-то, уже есть, левоногий, мне удобнее всего идти левой ногой.

– Нет, – сказал я. – А ты?

– Тогда почему держишь жестянку в правой руке?

Я поменял руку, переложил лесу в другую:

– Так?

– Можешь раскрутить блесну либо над головой, как лассо, либо сбоку. Понятно?

Сперва я попробовал как лассо. Блесна, красно-золотая, оказалась тяжеловата, и я едва не потерял равновесие.

– Думаю, для начала лучше сбоку, – сказал Ивер.

Теперь он в свой черед стал у меня за спиной. Подправил положение моего плеча и запястья, потом отступил немного назад. Я замахал рукой будто ветряная мельница, отпустил лесу, и блесна нырнула во фьорд сантиметрах в восьми от причальных столбов. Покрутив за ручку, я выбрал лесу и бросил жестянку Иверу:

– Лови сам. Мне на фиг не надо.

Ивер здорово удивился, шагнул ближе:

– Ты чего? Бросаешь после первой же попытки?

– Не бросаю. Потому что не начинал.

– Первый раз у меня тоже не вышло. Блесна вообще приземлилась возле автобуса, водитель аккурат брал с пассажиров деньги.

– Ну и как, ты поймал что-нибудь?

Ивер засмеялся и снова всучил мне жестянку:

– Давай еще разок. И поменьше размахивай. Трех взмахов хватит. Отпускай с вытянутой руки.

Я сделал, как он сказал. Вышло получше, чем в первый раз, понятно, бросок не самый дальний в несодденской истории, но так или иначе блесна ушла во фьорд на достаточном расстоянии от берега, чтобы я мог заловить макрель или хоть мерлана. Ивер хлопнул меня по спине:

– Здорово! Чертовски здорово! Трави леску и считай до десяти. Потом можешь спокойно выбирать. Да на фига считать так быстро!

Меня охватило странное, какое-то перевернутое чувство. Я пришел сюда, чтобы не обидеть Ивера Малта, а теперь выходит наоборот: он старается не обидеть меня. Вообще-то, мне это не нравилось. Но я по-прежнему делал все, как он говорил. И к собственному удивлению, не мог не признать, что испытывал совершенно особенное ощущение, когда блесна двигалась там, в глубине, едва заметные подергивания передавались по лесе, продолжались в ладони, бежали вверх, к плечу, и заканчивались в ухе, словно песенка, нет, просто нота, длившаяся еще долго после того, как это лето миновало.

– Еще раз, – сказал Ивер.

– Парум идет.

– Да какая разница? Забрасывай.

– И люди идут.

– Ну и что? Фиг с ними.

В третий раз я сделал, как говорил Ивер. Послал их на фиг. Тех, что сошли с автобуса и собирались идти в поселок, послал на фиг, и все. Я уже начал говорить и думать, как Ивер Малт. Вот так легко поддаюсь влиянию. Я даже забыл, что папа не приедет на пароме. Размахнулся пошире, трижды, то есть три с половиной раза, и, аккурат когда рука уже вытянулась вперед, отпустил лесу и в тот же миг понял, что бросок получился очень хороший, может даже отличный. Блесна описала красивую дугу, не слишком высокую, ведь метит-то она отнюдь не в небо, леса с бешеной скоростью разматывалась с жестянки, пока не осталось меньше метра и я уже опасался, что эта штуковина задымится. Но вот наконец все, я даже не услышал, как блесна вошла в воду.

– Ах ты, черт! – сказал Ивер. – Класс!

Я сосчитал не до десяти, а до пятнадцати. Потом начал выбирать лесу, как можно медленнее. Несодденский паром приближался, но времени оставалось еще достаточно. На мгновение я готов был поклясться, что нахожусь в мире Ивера Малта. Как вдруг лесу дернуло. Я начал выбирать быстрее.

– Спокойно, – сказал Ивер Малт.

Но я и не думал успокаиваться. Потому что чувствовал: там, внизу, цапнуло что-то тяжелое, непокорное, что-то посильнее меня. Леса натянулась, резала пальцы. Тащил уже не я. Тащили меня.

– Поймал! – крикнул я. – Поймал!

Ивер тронул пальцем лесу, причем особого восторга я у него на лице не заметил.

– Ага. Дно.

– Дно?

– Выбирай и трави. Тогда отцепишь.

Те, что собирались в поселок, обступили нас – наверно, решили, что я вытащу не иначе как дельфина. Их было немного, но, если трое-четверо стоят кучкой, возникает вроде как небольшая толпа. Мне хотелось, чтобы Ивер забрал у меня жестянку, но он просто стоял рядом, босой, в дурацкой кепке, с таким видом, будто он тут вообще ни при чем. Я выбирал и травил лесу, травил и выбирал. Она медленно, но верно поддавалась. Кстати, ощущение удивительное. Словно свалил с плеч тяжелую ношу, больше того – встал на место. Однако на лесе по-прежнему что-то было. Что-то было на крючке и вело себя загадочно. Ротозеи придвинулись ближе, наклонились над краем причала. Может, там каракатица? В глубине виднелась тень. И немаленькая. Я тянул изо всех сил. Это оказалась детская коляска. Провалиться мне на этом месте, ржавая рама от паршивой детской коляски, обмотанная тиной, ламинарией, обросшая мидиями, вся в вязких медузах. Ротозеи добродушно захохотали и зааплодировали.

– Черт, пропади все пропадом, – сказал я.

Представление закончилось. Ивер помог мне вытащить добычу и отцепил блесну от заднего колеса.

– Законно, – сказал он.

– Законно? Чего тут законного? Этот хлам?

– Я вчера выловил велик.

– А я думал, ты рыбу ловишь.

– Ее тоже, но папане все пригождается.

Ивер присел на корточки, начал очищать улов. Как раз в эту минуту причалил паром, не «Принц», а «Бунне-фьорд», худшая посудина на этом маршруте. Пассажиров было немного, большинство ведь приехало еще вчера. Капитан, человек со счетчиком и в мундире, и на сей раз стоял у перил, помогал тем, кому требовалась помощь. Он стоял на борту всех паромов, что курсировали между причалом «Б» и Несодденом. Кое-кто даже утверждал, что его видели на борту «Принца» в то же время, когда он считал пассажиров, сходивших на берег с «Оксвалла». Папы, кстати, на пароме не было. Я и забыл – забыл свое вранье, пока Ивер не напомнил:

– А твой-то отец не приехал?

– Отец? Он раньше субботы не приедет.

Ивер только хихикнул и ничего больше не сказал. А мне стало стыдно. Он все понял. В следующий раз, когда буду врать, запишу на бумажке. Последней с парома сошла Тройка. Я не помню их имена, да сейчас это и не имеет значения. Я могу называть их как заблагорассудится. Кстати, я говорил, что со мной никто не здоровался? В общем, это не совсем верно, но ведь и не все приветствия идут в счет. Тройка в счет не шла, с моей точки зрения. Они здоровались всегда с какой-то задней мыслью, – по крайней мере, мне так казалось, а то, что мне казалось, было правдой, независимо от того, как обстояло на самом деле, по крайней мере для меня. Они здоровались не из вежливости. Они всегда что-то замышляли. И вообще-то, по-моему, так обстояло со всеми, кто пытался здороваться. Поэтому я считал совершенно в порядке вещей, что большинство со мной не здоровалось. Мне со всех сторон мерещились враждебность и нападение из засады. Я видел зловещие знаки там, где для других все было тихо-мирно. Так почему бы не видеть таких знаков в Ивере Малте?

Короче говоря, их было трое, уже гимназисты, жили они в летних домиках подальше, в стороне Оксвалла. Последний раз я видел их год назад. Тогда я просился в их компанию. Теперь же мне хотелось прежде всего скрыться от них. Я надеялся, что они меня не заметили. Но нет, заметили.

– Привет, Чаплин!

Я терпеть не могу, когда меня зовут Чаплином. И не спрашивайте, как я получил именно это прозвище. Я решил не обращать внимания на эту замечательную компашку, но все ж таки обернулся в их сторону. Они важничали больше прежнего и тащили с собой какой-то ящик. Все трое лицом заурядные, носят длинные волосы на затылке и брюки со стрелками. Но следом за ними шли две девчонки. Одну я хорошо знал, Лисбет, дочку помощника судьи, или как он там называется, так или иначе он заседал в суде, где судил целую кучу народу, и у них была здесь дача. Лисбет тоже изменилась. Я не сумел определить, что делало ее другой, почти чужой, вероятно, что-то во взгляде придавало ее лицу жесткость. Мое внимание привлекла вторая девчонка. Да как привлекла. Так, что Лисбет я, считай, вовсе не заметил. Раньше я эту девчонку не видел. И мне уже хотелось увидеть ее снова.