Зинаида Гиппиус - Том 1. Новые люди

• Название: Том 1. Новые люди
• Автор: Зинаида Гиппиус
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-268-00453-0, 5-268-00455-7

Впервые издастся Собрание сочинений Зинаиды Николаевны Гиппиус (1869–1945), классика русского символизма, выдающегося поэта, прозаика, критика, публициста, драматурга Серебряного века и русского зарубежья. Многотомник представит современному читателю все многообразие ее творческого наследия, а это 5 романов, 6 книг рассказов и повестей, 6 сборников стихотворений. Отдельный том займет литературно-критическая публицистика Антона Крайнего (под таким псевдонимом и в России, и в эмиграции укрывалась Гиппиус-критик). Собрание завершат три мемуарных тома «Живые лица» – дневники писательницы, ее воспоминания и письма, а также документы и свидетельства современников о ней самой. Большинство из этих материалов также публикуются сегодня впервые.

В первый том включены два неизвестных романа Гиппиус – «Без талисмана» (1896) и «Победители» (1898), а также книга рассказов «Новые люди» (1896).

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Шилаев на прощанье крепко пожал руку Софье Александровне. Она, очевидно, весьма тактичная женщина, но все-таки у него гора спала с плеч, когда она уехала и увезла этого толстого малыша. Слава Богу! Зачем только Люся отправилась с ней? Она так смотрит, будто знает. Уж не хочет ли она выпытать правду у Софьи Александровны? Зачем ей? Странная эта Люся!

То же самое, т. е. что Люся – странная девушка, думали и Антонина, и Веруня, а Тетеревович сосредоточенно соображал, успеет ли он, до окончания срока своего отпуска, съездить на итальянские озера?

XVI

Около двенадцати часов дня, когда еще весь город прогуливался на широких плитах набережной, Антонина торопливо шла по узенькой улице, – такой узенькой и немодной, что даже и магазинов тут не было, а только лавки, зеленные и мясные, а иногда шляпочные и сапожные, все очень похожие на итальянские, где торговля производится почти на тротуаре. Антонина заходила к модистке, живущей в «старом городе». Модистка была не из лучших, но Антонина давала ей иногда переделывать свои шляпки, потому что была сострадательна, а модистка – бедна.

Теперь Антонина спешила ближайшим путем, через переулки, к отелю, где жила Веруня Шилаева с сестрой. После завтрака придет Павел Павлович, и они все вместе отправятся в Монте-Карло. Даже Модест Иванович обещал поехать с ними, хотя и не наверное.

Антонина задумалась, пропустила поворот и вдруг заметила, что идет не туда. Узенькую улицу пересекала здесь нарядная avenue, с двумя рядами каштановых деревьев и виллами за решетками садов. Антонина в нерешительности остановилась, не зная, вернуться ли ей назад, как вдруг увидала в красивой виктории, – проезжавшей совсем близко и не скоро, – знакомое лицо Шилаева. Он тоже заметил ее и, не улыбаясь, поклонился важно и низко. Рядом с ним сидел очень молодой человек, жиденький, с ровно-красным цветом лица, молочно-белыми ресницами и бровями, со старческими складками вдоль голых щек и большим выдающимся носом. Длинная, как стебель, шея, с очень заметной косточкой напереди, поднималась из белоснежных отложных воротников. Взгляд у молодого человека был рассеянный и неспокойный. Антонина сейчас же догадалась, что это один из молодых графов Б. Когда он из вежливости или по близорукости приподнял свой котелок, Антонина увидела на его голове начало безвременной плеши – и не удивилась.

Ее не интересовал жиденький, красненький графчик, похожий на молодого петушка, который еще не умеет хорошо кричать «кукареку»; ее интересовал Павел Павлович. Он показался ей таким удивительным, непохожим на обыкновенного Павла Павловича, ей иногда милого. В нем было что-то неуловимо-подчиненное, вероятно, им не сознаваемое, но все же такое, что сейчас можно было видеть, кто из них зависит от другого. Антонину это больно кольнуло.

«Гувернер!» – подумала она с легким неожиданным оттенком презрения.

Она вспомнила горячие речи Шилаева, его «благородные» и независимые планы, и его жалобы на обстоятельства, на судьбу… Действительно ли обстоятельства виноваты, или он сам?.. Достаточно ли крепки были в нем «убеждения», а мысли и намерения – тверды и ясны? А если не тверды и не совсем незыблемы – может быть, нечто внешнее, постороннее, ему неведомое, расшатало устои, которые внутри давно сгнили, потому что ни в основании, ни между ними нет железных скреп?.. Антонина смутно чувствовала все, не умея выразить себе этого ясными словами. И опять ей показалось, что она – чужая Шилаеву, что он далеко назади, хотя идет невольно по той же дороге – и только потому, что другой нет.

Она машинально двигалась вперед и, к своему удивлению, вышла на площадь, очень близко от цели своего путешествия.

В гостинице, минуя ascenseur, которого не любила, она поднялась по лестнице в третий этаж и в конце коридора постучала в дверь Вериной комнаты. Ей не отвечали. Она опять стукнула – и нажала ручку. Дверь отворилась. В комнате никого не было. Антонина в удивлении сделала несколько шагов по ковру. Она собиралась постучаться в другую дверь, которая вела в комнату Люси, – но портьера распахнулась и сама Люся выставила светло-красную голову с висящими слабыми локонами и посмотрела на Антонину водяными глазами, которые, узнав гостью, сделались вдруг пронзительно злы. Антонина, победив неприятное чувство, произнесла:

– Здравствуйте, Люся. А где же Вера Владимировна? Она дома? Павла Павловича, конечно, еще нет… Я его только что встретила…

– Вы его встретили? Отлично. Веры нет дома.

– Но… она скоро вернется?

– Не знаю.

– Как же? – спросила Антонина в замешательстве. – Я приехала за ней… У нас было условлено… Разве поездка в Монте-Карло не состоится?

– Не знаю.

Антонина начинала сердиться. Она хотела просто уйти, не прощаясь с этой невежливой девчонкой, – но Люся опустила портьеру, за которую держалась, вошла в комнату и приблизилась к Антонине. Одета Люся была небрежно, в голубую ситцевую кофточку, и Антонине показалось, что лицо ее неспокойно и бледно.

– Садитесь, – произнесла Люся с насмешкой в голосе. – Вера гуляет, и пока ее нет – я вас займу… Я даже рада, что так случилось… Давно я хотела с вами поговорить.

Неприятное чувство овладело Антониной. Она и сердилась, и боялась чего-то. Однако, стараясь быть спокойной, она взяла стул и села у окна, против Люси.

– Отлично. Я вас слушаю. Мне странно немножко: что может быть общего…

Люся засмеялась. Она стояла у дверей, заложив руки назад, и смотрела на Антонину.

– Вот я вам сейчас скажу, что общего, – произнесла она, все смеясь. Потом вдруг сделалась серьезной и помолчала несколько секунд.

Антонина ждала с мучительным нетерпением и робостью, для нее самой непонятною.

– Вы какую это комедию ломаете? – сказала Люся почти шепотом. – Я все вижу. Других обманете, а меня не обманете. Пусть, говорят, я странная; а для меня другие – странные. Просто все – разные, и отлично, что я не такая, как вы, лгунья, притворщица… Вы скажете, пожалуй, что любите Павла Павловича? Любите вы! Не любите, – а крутитесь, заманиваете, у других отнимаете для забавы… Экое развлечение, подумаешь! Я бы вас убила за это за все, – вот как я вас ненавижу!

Антонина, сначала изумленная, потом бледная от гнева, хотела закричать, заставить молчать эту сумасшедшую, – но вдруг выражение последних слов остановило ее. Странная догадка явилась перед ней. Сдерживаясь, она произнесла спокойно и холодно:

– А вам-то что? Вы так заботитесь о счастии сестры? Так преданно ее обожаете? Да ведь она не знает – значит счастлива…

– Не думайте, – прошептала Люся, злобно задыхаясь. – Я ей все скажу…

– Вот прекрасно сделаете; сейчас видно, что заботитесь об ее счастии… Скажете, что муж ее любит другую… Приятное известие… А впрочем, дело ваше… И сестра ваша… А Павел Павлович – мой, – прибавила она с намеренным ударением. – Он меня любит, как никогда никого не будет любить, и все, что захочу – я с ним сделаю…

Люся стала бледна, как мертвая; только ее волосы ярко и страшно краснели около безжизненного лица. Антонина испугалась и подумала, что ей, верно, сейчас сделается дурно.

Но Люся не упала в обморок. Она только стиснула зубы и, переводя дух, сказала очень тихо:

– Зачем он вам?

Антонина смутилась от этого простого вопроса. Она хотела сказать, что сама любит – и не могла. Но не потерялась и, не отвечая, спросила:

– А вам зачем?

– Я его люблю. Давно люблю, – кажется, с тех пор как девочкой была больна, а он иногда сидел у моей постели. И никогда и ничего, кроме него, не любила, а его так люблю, что не знаю: люблю или ненавижу, но только в этом я вся… Любят же люди одно в жизни, верят во что-нибудь, отдаются чему-нибудь… А мне так пришлось, что навеки он один для меня…

Люся говорила торопливо и несвязно, со внезапным желанием высказаться. Антонина слушала ее с интересом, даже с любопытством. Вероятно, эта девочка ненормальна, может быть, истерична; но во всяком случае это не лишено занимательности.

– Ваша сестра не знает? – спросила она.

– Никто не знает, да и вы не знаете, потому что не смеете никому сказать… Я сестру прежде так же ненавидела, как и вас, когда думала, что он ее любит… Я не знаю, чего я хочу, о чем мучусь. Он, все равно, никогда не мог бы… А я – все минуты моей жизни полны им, и вот я несчастна. Вас он любит – а все-таки я вам не завидую, хоть и ненавижу вас, потому что вы пустая, скучная; вам ничего не надо, и солнце вас не греет… Отчего это постыдно любить? Отчего это нужно скрывать? Мне все равно, какой он, кто он. Я его люблю, как Бога. Если б я Бога так любила – я могла бы говорить, а разве не все равно: кого или что? Лишь бы уметь любить… Я не виновата. Я должна любить. Если б многое было иначе – может быть, я любила бы и не его…

Антонина слушала Люсю с тоскою. Перед ней была безумная мученица, но полная такой живой силы, что Антонине было стыдно за себя. И она старалась из эгоистической гордости унизить Люсю.