Лавирль Спенсер - Сила любви

• Название: Сила любви
• Автор: Лавирль Спенсер
• Издательство: Новости, АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7020-0931-2, 5-88196-770-4

В автокатастрофе погибает полицейский. Его друг и коллега берет на себя тяжкую обязанность сообщить матери о смерти сына… Так в судьбу сорокапятилетней Ли Рестон входит тридцатилетний Кристофер Лаллек… Читателю предлагается удивительно достоверное, психологически точное и эротически откровенное повествование о любви зрелой женщины и молодого мужчины.

---

Грег ответил:

– Моя мать овдовела в тридцать шесть лет. С этого времени я вынужден был трудиться. Нас трое детей. Каждый четверг мать будила нас в шесть утра и до семи заставляла убираться. Вечером, после ужина, мы заканчивали уборку, так что к уик-энду дом блестел чистотой. Если же кто-то отлынивал от работы по дому, он лишался всех привилегий. А это и карманные деньги, и право пользоваться автомобилем. Как тебе это нравится, Лаллек?

Улыбнувшись, они пожали друг другу руки. Так началась их дружба.

Когда Кристофер открыл дверь своей квартиры и включил свет, он убедился, что кругом царит привычный порядок. Справа по коридору располагалась кухня, где все было вычищено до блеска. Прямо напротив входной двери была гостиная, выдержанная в теплых тонах: от светло-кремового до шоколадного. Еще когда друзья только устраивались на новой квартире, они сразу же договорились, что негоже двум холостякам сидеть на пивных бочонках вместо стульев, положив ноги на деревянные бобины, прежде служившие для намотки телефонных кабелей. Так что вскоре квартира приобрела вид уютный и явно не лишенный оригинальности. Здесь, в гостиной, стоял огромный кремового цвета диван с безразмерными подушками, пара мягких клубных стульев, коричневое кожаное кресло и в тон ему оттоманка. Целую стену занимал огромных размеров развлекательный центр. Особую домашность придавали всякие мелочи – фиговое дерево возле стеклянных дверей на балкон, подаренное матерью Грега на новоселье, пара окантованных плакатов на стене, несколько латунных настольных ламп, чайный столик из тикового дерева, развешанная на другой стене коллекция кепок. Они любили носить кепки и решили разместить коллекцию так, чтобы экспонаты были вполне досягаемы.

Кристофер заметил, что среди кепок нет красной с надписью «Миннесота Туинз». Он содрогнулся, подумав, где она сейчас и на что похожа. Любимая же кепка Грега – зеленая – была на месте. Ее подарил ему дедушка на последний день рождения. Грег утверждал, что у нее идеальная форма. Крис медленно подошел к стене, снял зеленую кепку и долго держал в руках. Потом тяжело опустился в кожаное кресло, положил сверток с едой на оттоманку и нацепил на голову кепку. Закрыв глаза, он откинулся в кресле и погрузился в воспоминания о Греге: вот они играют в бейсбол… катаются на водных лыжах… едят хот-доги – Грег сходил по ним с ума; вот он едет в патрульной машине… сидит в дежурке, задрав ноги на стол, треплется с ребятами… слоняется по квартире… усиливает звук радиоприемника, услышав любимую песню, особенно если в исполнении Винса Джилла…

Воспоминания… Проклятье, как они терзают душу!

Кристофер поднялся, отнес лазанью в холодильник и прошел по коридору в дальний конец квартиры. Он долго стоял возле спальни Грега, собираясь с духом, чтобы войти туда, зажечь свет и оказаться один на один с тоскливой пустотой. Наконец он вошел… и замер, прислонившись к косяку двери, пронзенный страшной реальностью. Этого пистолета и кобуры, лежавших на комоде, уже никогда не коснутся пальцы Грега. Никогда уже не наденет он свою форму, не пришпилит к ней эмблему их полицейского управления, не возьмет в руки рацию. Он уже никогда не будет спать в этой комнате, переодеваться в гардеробной, рассматривать семейные фотографии, что стоят в рамках на комоде, никогда не дочитает книгу Роберта Паркера, не заплатит по счетам, что лежат в ящике шкафа, не включит радио, не наденет наушников, не крикнет из своей комнаты: «Я умираю от голода! Пойдем съедим где-нибудь хот-догов!»

Он частенько предлагал это, а Крис кричал ему в ответ: «Опять ты со своими хот-догами! Передохни-ка, слышишь, Рестон?»

Шуткам по поводу хот-догов не было конца.

В прошлом году на Рождество Грег получил праздничный сертификат закусочной «Джимбоз догз» на Майн-стрит, которая стала уже городской достопримечательностью. Достаточно было съесть там один хот-дог, чтобы в течение двух дней ощущать во рту его привкус, а уж ароматный шлейф от него тянулся за тобой и все трое суток. Очень часто, проезжая в патрульной машине мимо этого заведения, Грег просил:

– Притормози-ка.

– О нет, – отвечал Крис. – Боже, только не сегодня!

– А ты посмотри на это по-другому: мы же сэкономим на ужине…

Так сказал ему Грег и в последний раз, когда они ехали мимо «Джимбоз».

Крис прошел в спальню Грега, все еще не сняв зеленую кепку. Он чувствовал, как подступает боль – сдавило горло, грудь напряглась, защипало в глазах. И он сдался. Повалившись на пол, он прислонился спиной к кровати Грега, уткнулся головой в колени и зарыдал в голос. Комната наполнилась ужасающими воплями, которые, казалось, проникали во все щели и даже сквозь потолок в квартиру этажом выше. Криса это не волновало. Он дал волю своим чувствам – так было легче смириться со смертью.

Боль была ужасной.

Жестокой.

Но и необходимой.

– Проклятье! – орал он и рыдал, пока не иссякли слезы и не покинули силы.

Он еще долго сидел потом в той же позе на полу, недоумевая, почему Господь забирает лучших, а всякая шваль продолжает грабить, насиловать, бросать своих детей на произвол судьбы.

Был уже час ночи, а он все не мог встать. Он комкал в руках кепку Грега, и время от времени новые приступы рыданий душили его. Он не сопротивлялся им, чувствуя себя беспомощным и растерянным. Наконец он глубоко вздохнул и распрямился. Как странно: слезы все-таки приносят облегчение.

Но чувствовал он себя погано.

Ему казалось, что голова раскалывается, а глаза вот-вот лопнут, как кукурузные хлопья.

И он вдруг признался самому себе, что этими горькими слезами оплакивал сейчас не только Грега, но и себя, свое одиночество, несчастное детство, о котором столько вспоминал сегодня.

Дом Рестонов опустел, и Ли осталась с детьми одна. Они уже переоделись ко сну, ложиться поодиночке не хотели. Как отголосок тех дней, когда хоронили Билла, к ним вернулась боязнь одиночества.

– Идите в мою постель, – предложила Ли, и дети, довольные, кинулись к ней.

Они легли обнявшись, Ли – в середине, но сон не шел к ним.

Прошло довольно много времени, прежде чем Джои, не без колебаний, решил сделать признание.

– Послушай, мам…

– Что, милый?

– Когда ты позвонила… я сказал совсем не то, что думал. То есть я хочу сказать, что сморозил глупость.

– А что ты сказал?

– Ну, что Грег собирался взять нас с ребятами на ярмарку. Как будто только это для меня и важно. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Она крепче прижала к себе сына.

– О, Джои, неужели ты все время мучился из-за этого?

– Но это же прозвучало так эгоистично.

– Нет-нет, Джои, милый, не переживай. Это нормальная человеческая реакция, вот и все. В то, что случилось, верится с трудом. Вполне естественно, человек теряется и говорит первое, что приходит в голову. День за днем тянется размеренная жизнь, и мы воспринимаем ее привычный ход как нечто само собой разумеющееся. И вдруг в эту повседневность вторгается страшное, а мы по инерции продолжаем думать о самых обыденных вещах: «Боже, как же такое возможно, что человека нет? Он же обещал сделать то-то и то-то»… Я помню, когда умер твой отец, я все твердила: «Но мы же собирались поехать путешествовать во Флориду». А сегодня, когда Кристофер сообщил о гибели Грега, я все причитала, как же так – он ведь обещал починить мне шланг. Так что, видишь, я вела себя так же, как и ты. Когда такое на тебя сваливается, мы не думаем, мы лишь реагируем, поэтому не казни себя.

Дженис спросила:

– Мама, знаешь, какие мысли вертелись у меня всю дорогу домой?

– Какие?

– О том, как обездолил меня Грег своей смертью. Он уже никогда не женится, у него не будет детей и жены, которые стали бы моими родственниками. Как ужасны будут теперь рождественские вечера, и мои дни рождения уже не будут такими веселыми, как раньше.

– Я полагаю, каждый из нас думал сегодня о том же.

Они замолчали.

Слабый лунный свет проникал в комнату сквозь прозрачные шторы, выхватывая из темноты отдельные предметы, отражаясь в зеркале, висевшем над комодом.

У Ли затекли руки. Она слегка высвободила их, но детей не отпустила.

– А теперь я расскажу вам, о чем сегодня думала я, и не раз. От этих мыслей мне стало так страшно… что… ну нет, лучше уж все по порядку. В разгаре всей этой суматохи, когда беспрерывно звонил телефон, приходили и уходили люди, я вдруг поймала себя на том, что хочу спросить: «А Грегу позвонил кто-нибудь?» И меня как будто обожгло – ведь Грега нет! Он уже никогда не придет. И я испытала чувство страшной вины – будто забыла о том, что Грег умер и что вся суета вокруг именно поэтому…

Дженис призналась:

– То же самое было и со мной.

– И со мной тоже, – сказал Джои.