Наталья Косухина - Синий, хвостатый, влюбленный

• Название: Синий, хвостатый, влюбленный
• Автор: Наталья Косухина
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-087517-7

Волей неведомых сил студентка Мария Кудрявцева заброшена в трехтысячный год на космическую станцию на орбите Сатурна. Однако энергичная русская девушка сумеет реализовать себя и в далеком будущем, среди представителей самых причудливых звездных рас! А на ее руку и сердце претендует синий и хвостатый инопланетянин Александр Уотерстоун — весьма импозантный и обаятельный, но слишком самоуверенный и властный мужчина. Параллельно исследованиям новых планет Марии приходится решать до предела обострившиеся проблемы в своей личной жизни: она испытывает неудержимое влечение к Александру, но не привыкла, чтобы кто‑то нахально ограничивал ее личную свободу…

---

Бог ты мой. Брат смутился!

— Она меня ударила по генетическому признаку. И прекрати ржать. Ты представляешь, как это больно?! Я так понимаю, она подала жалобу?

— Нет, братец. Но она посоветовала записать тебя на аутотренинг.

— Рррррррр…

— Алекс, возьми себя в руки. Ты должен принести извинения. Это приказ!

Стиснув зубы, Алекс вышел.

— Элоиза, ты думаешь…

— Скорее всего, да.

— Мне тоже так кажется. Я уже начал беспокоится за него. Но если все же нет, то у нас проблемы.

— Да ладно, ну слетает в экспедицию, подумаешь. Но я думаю, что все получится и осложнений не будет.

— Надеюсь, ты права.

* * *

Мария Кудрявцева

Ну вот, настал мой первый рабочий день. Что бы такое надеть? Выставляю себя напоказ? Ну что ж. Все, равно здесь ходят, как хотят. Свободная туника ярко синего цвета, с расклешенными длинными рукавами и глубоким вырезом, но в рамках приличия, черные лосины, подчеркивающие ноги, они конечно у меня не от ушей и не первой стройности, но вполне себе ничего. И легкие мокасины, тоже, пожалуй, синего цвета. Длинные черные бусы. Миленько.

И закончив, одна отправилась к командору. Со вчерашнего дня, Даша занимается моим кланом, пока я буду, копятся в этом рассаднике проблем. Сегодня мне преподнесут работу моим способностям. Просто натерпится попробовать.

Зайдя в кабинет командора, я увидела его, вместе с его братцем. Пожелание доброго утра, просто замерло у меня на языке, и я никак не могла его произнести. Утро перестало быть добрым. Все‑таки чем он меня задевает? В его присутствии, я все время остаюсь напряжена.

— Здравствуйте, — все‑таки удалось произнести мне.

Александр Уотерстоун открыл рот, но так ничего и не произнес. Видно та же проблема! Его брат посмотрел на него с неудовольствием, и как мне показалось с угрозой.

— Я пойду, посмотрю, готов ли подследственный. А Вы присаживайтесь дорогая леди, мой брат составит Вам компанию, — сказал командор и вышел.

Его брат, стоящий около окна, даже не повернулся. Прекрасная компания. Спустя пару минут я обнаружила, что стояла затаив дыхание, с открытым ртом из которого, похоже, скоро потечет слюна. Да дорогая, прям олигофрен, не отличить. И чего это мы тупеем? Ну не может же тебе нравится синий мужик. Или может? Ну, глаза у него миленькие и мне всегда нравились здоровые мужики. Да и задница очень даже. И тут я понимаю, что плотоядно пялюсь на задницу этого ужасного дарка. А — а-а… Вколите мне антибиотики! Я больная!

Тут в дверь постучали, и вошла незнакомая, расфуфыренная ляга. С неудовольствием посмотрев на меня, она томным голосом произнесла:

— Господин Уотерстоун, можно отвлечь Вас по срочному делу?

Уотерстоун отвернулся от окна и с удивлением на нее посмотрел.

— Хорошо. Подождите за дверью.

Когда дверь закрылась, он посмотрел на меня. Озадаченная его молчанием я подняла глаза вверх и увидела, что он заворожено, смотрит на мою грудь. Получи фашист гранату! Помолчав с минуту, я кашлянула. Он побурел, поджал губы и произнес:

— Леди, Вы простите меня за тот унизительный срыв? Я, безусловно, постараюсь, что бы подобное больше не повторилось.

Его заставил брат. И смотря ему в глаза, я понимала, что мы оба это знаем.

— Конечно.

Получив от меня ответ, он вышел, оставив меня одну. Несмотря на то, что извинился он под давлением брата, я понимала, что не чувствуй он, что его поведение было не допустимым, он бы извинятся не стал. Все‑таки, в какой‑то мере, он заслуживает уважения. Тут в интеркоме раздалось:

— Алекс, проводи леди в комнату для допроса.

Ну и где мне его искать? Я вышла в приемную и остолбенела. Александр Уоттерстоун обнимался там с расфуфыренной лягой. Кажется, Даша мне говорила, что драг никогда бы не стал вести себя так с женщиной, если бы та не была его невестой? Ну что ж, наверное, я могу принести ему свои поздравления на счет помолвки?

— Прошу меня извинить, что прервала Вас, но командующий попросил проводить меня в комнату для допроса. Я могу дойти сама, если объясните, где она находится.

Уотерстоун оттолкнул, лягу и, сузив глаза, посмотрел на меня. Ляга же взглянула на меня с откровенной ненавистью. Повернувшись к ней, он сказал таким тихим, мягким голосом, что даже у меня мурашки побежали по телу:

— Завтра поговорим.

Ляга побледнела. Что же он за мужчина, если со своей женщиной так разговаривает? А еще говорят, что драги самые нежные возлюбленные. Ага! Однолюбы, которые пялятся на грудь другой женщины! Ну — ну…

— Я сам Вас провожу. Следуйте за мной.

Подлец, а еще меня попрекал за недостойное поведение. На душе было на диво гадко. А мне еще работать.

Зайдя в комнату для допроса, я сразу начала готовится к работе. Совсем молоденький ляг, бросился мне помогать. Командор встревожено переводил взгляд с меня на брата, а Уотерстоун стоял и смотрел на нас, с кривой ухмылкой, прислонившись к стене.

— Леди, у Вас все порядке? — спросил командор.

— Да спасибо.

Нет не все!

— Тогда, я думаю, можно преступать.

— Да, — сказала я и, взяв лицо чуви в руки, преступила.

Мать моя женщина, кажется, я начинаю понимать, что имел в виду доктор. Мерзко было до отвращения. Я легко вошла в подсознание, но потом меня начали переполнять все тайные желания и пороки этого гуманоида. Все и то в чем он боялся, признается даже себе. Просмотрев все минут за двадцать, я наткнулась на сексуальные пристрастия. Прервав сеанс, я извинилась и убежала в ванную, где меня еще десять минут рвало.

Когда я вышла из ванной, то старалась не смотреть на допрашиваемого фигуранта. Ко мне подошел, ляг и предложил стакан воды. Я, испытав прилив благодарности, улыбнулась ему и поблагодарила. И тут услышала голос Александра Уотерстоуна.

— Извините, мы Вам не мешаем? А то мы Вас оставим. Вам леди даже переодеваться не надо. А потом, конечно, дела.

Ему что, в прошлый раз было мало? Если бы мне не было так плохо, то я бы ему объяснила разницу, между вежливостью, которая ему не знакома, в связи с его душевной убогостью и заигрыванием. Но сейчас, в душе, поднялась только тоска и боль. Невыносимая, с которой было сложно бороться. Но я буду не я, если покажу свою слабость. Нацепив самую беспристрастную маску, на которую только была способна, я повернулась к командору. Судя по виду, он был зол. Очень.

— Прошу Вас простить меня командор. Я предпочла бы сейчас уйти. Кристалл я предоставлю Вам завтра, с утра.

— Конечно, Вас проводить? — тихо спросил командор.

— Нет, благодарю Вас.

Пошатываясь, я побрела домой. Только бы побыстрее дойти. Только бы побыстрее. Добравшись до квартиры, я первым делом записала кристалл. Потом, дойдя до ванны, я забилась там, в угол и, сжавшись в комочек, плакала от невыносимой душевной боли, которая раздирала меня на части.

* * *

Александр Уотерстоун

После того, как землянка ушла, я почувствовал себя полным гадом. И почему, когда она рядом, мой разум оставляет меня? Как теперь вести себя с ней?

— Жорж, оставь нас, — сказал Фредерик.

Ляга как ветром сдуло.

— Брат, мне стоит говорить, что ты вел себя недостойно?

Когда Фредерик начинал так говорить, ничего хорошего не жди.

— Нет.

— Знаешь, изначально я не собирался говорить с тобой на эту тему. Все‑таки ты взрослый, четырехсот девяносто семилетний драг, умный и серьезный мужчина… Но, как видимо, ошибся. О каком уме можно говорить, если ты не можешь справиться с ревностью по отношению к любимой женщине?!

— Что? Да ты что. Ты не в себе!

— Это ты, уже сутки, не в себе! Да. Говорил мне когда‑то наш отец, что любовь забирает разум, да я его, тогда, не понял. Он такой же глубокой любовью, без ума, без остатка, любит нашу мать. И ты, видно в этом, пошел в него. По крайней мере, без ума это точно, — сказал брат и вышел.

Не может Фредерик быть прав. Влюбился в землянку? Я, который всегда относился к ним с пренебрежением, за развратную натуру? Нет. Наверное, из‑за отсутствия пары, наступают дни безумия, хоть и раньше времени. Время покажет ему, что все это чушь.

* * *

С того момента меня преследовала тоска. На душе было плохо и гадко. Мысли об Уотерстоуне не давали покоя. Первый раз, за все время пребывания здесь, я о чем‑то сожалела. Мысль, что я влюбилась, я гнала прочь. Ну, какая может быть любовь, если мы даже не целовались, а мысль о встрече с ним вызывает судорогу на лице? Значит, он задел что‑то личное, от чего тоска о родном прошлом, стала еще сильнее. Даша начала, осторожно, интересоваться моим здоровьем и сказала, что я в последнее время замкнута и агрессивна.

Неся утром, как и обещала, кристалл командору, я до ужаса боялась встретить его брата. Перестав гадать, в чем причина моей депрессии, я погрузилась в работу. Набрала себе экспериментальную группу и работала с ними, в мастерской, над новым проектом, по двенадцать часов. А после работы приходила домой и прорабатывала идею с новым факультетом, еще часов шестнадцать, восемнадцать. На большее сил не оставалось, и я падала на постель, отрубаясь. Приходя, раз в два дня, к командору на доклад, я в последний раз услышала, что мне необходимо сходить к доктору и, что я работаю настолько интенсивно, что он не успевает прорабатывать мои результаты. А у него жена. К доктору я не пошла. Но взамен получила выходной, в который я совершенно не знала чем заняться, ведь работа была отдушиной. Но с утра, когда я открыла дверь меня, ждал сюрприз.