Дмитрий Щербинин - Ворон

• Название: Ворон
• Автор: Дмитрий Щербинин
• Жанр: Фанфик

Свой роман я посвятил 9 кольценосцам — тем самым ужас вызывающим темным призракам, с которыми довелось столкнуться Фродо в конце 3 эпохи.

Однако действие разворачивается за 5 тысячелетий до падения Властелина Колец — в середине 2 эпохи. В те времена, когда еще сиял над морем Нуменор — блаженная земля, дар Валаров людям; когда разбросанные по лику Среднеземья варварские королевства сворой голодных псов грызлись между собою, не ведая ни мудрости, ни любви; когда маленький, миролюбивый народец хоббитов обитал, пристроившись у берегов Андуина-великого, и даже не подозревал, как легко может быть разрушено их благополучие…

Да, до падения Саурона было еще 5 тысячелетий, и только появились в разных частях Среднеземья 9 младенцев. На этих страницах их трагическая история: детство, юность… Они любили, страдали, ненавидели, боролись — многие испытания ждали их в жизни не столь уж долгой, подобно буре пролетевшей…

---

Фалко все оглядывался, бормотал:

— А чувствие то такое, будто Хэм рядом. Ах, да ладно — все это, конечно, от расстройства… Вот как мне теперь к малышам пробраться?

Тут Хэма как прожгло: «Назад, назад — скорее назад! Сейчас главное рядом с Эллиором быть!» — не успела там мысль еще пролететь, как он перенесся через несколько верст, прямо к своему телу.

Он и Эллиор, совершенно недвижимые, сносятся течением, проплывают метрах в трех от стены слизи — хоббит еще витал возле своего тела, не мог вернуться.

Так их отнесло на полверсты, а слизистый выступ остался на прежнем месте. Тут что-то кольнуло в грудь хоббиту, ему стало холодно, усталое тело отозвалось болью — он вернулся, и вновь сжали и напряжение, и страх…

До западного берега доплыли уже без всяких приключений; только вот, когда Хэм отполз на пару шагов от водной кромки, то повалился уж без всяких сил, без движения, без стона.

Эллиор достал и флягу с золотистым напитком и проговорил:

— Всю ночь на ногах провести, а теперь через Андуин переплыть… И он-то никакой не воитель… Да — крепкий народ эти хоббиты…

Он склонился над хоббитом, и намеривался потрясти его за плечо, перевернуть на спину, и, если понадобиться, так и бесчувственного напоить целительным напитком. Какого же было изумление эльфа, когда хоббит сам вскочил на ноги. Лицо его было усталым, заспанным; но глаза сияли — он воскликнул:

— Я кажется заснул… Да что же вы меня не разбудили?!.. Сколько же я проспал?!.. Ах, да быстрее, быстрее — побежали!..

— Вот уж воистину народец богатырей! — произнес Эллиор. — Да ты только что на этот берег выбрался. Да и минуты ты не лежал.

— А, ну вот и хорошо! Ну — а теперь бежим!

— Бежать мы не будем — это во-первых. — негромко изрек Эллиор. — Войско большое, какие-то твари могли и по кустам расползтись… Во-вторых: конечно хорошо, что в этом панцире наши тела не оставляют никакого запаха, однако — должно знать, что если до заката он останется на нас, то так до конца жизни, нашей новой кожей и останется. Мало ли что приключится — лучше избавиться от этого сейчас. Ну и в третьих: неплохо бы и в одежду облачиться.

От темно-зеленого покрова оказалось гораздо легче избавиться, чем предположил Хэм. Надо было только поддеть, ну а потом уж эта затвердевшая оболочка начинала отваливаться сама, причем — довольно большими пластами.

Ну а потом они оделись, и пошли сквозь кустарник.

* * *

Единственное, что запомнил Фалко о перелете — это то, что ему постоянно наступали на ноги, которые он так и не смог засунуть под мешок, а также — постоянную ругань, вопли, да еще невыносимый смрад. Как всегда бывает в таких случаях, ему казалось, что перелет этот никогда не закончится.

В конце концов, ноги его были совершенно отдавлены, и малейшее движенье приносило сильную боль — он думал даже, что у него раздроблены кости. Но вот корзина врезалась в землю; на мешки что-то навалилось — едва не раздавило Фалко. Его схватили за отдавленные ноги, отчего он заскрежетал зубами, и едва не лишился чувств. Его выбросили на землю, но тут же поставили на ноги — какой-то орк держал его за плечи, ухмылялся — а вокруг все были клыкастые, злобные морды.

В воздухе рассеивался некий серый полумрак, и все в нем казалось грязным, расплывчатым. Со всех сторон несласлась ругань, и хохот более отвратительный, чем ругань. Подошел Брогтрук — орк в золотой броне. По потной его морде катились капельки пота, глаза сжались в болезненно слезящиеся щели. В лапах он сжимал громадную ржавую кружку из которой несло жгучей гадостью. Вот он залпом выпил половину этой кружки, остальное плеснул Фалко в лицо. Со всех сторон, сжимаясь раскаленным обручем, заскрежетал хохот.

Фалко почти ослеп: гадость щипала его лицо, от зловония он задыхался. Брогтрук схватил его за подбородок, и притянул лицом к своей морде. И, вновь, этот буравящий злобный хохот, передираемый возгласами: «Хоть одного поймали! Позабавимся теперь!»

Орчище, брызжа слюной, хрипел на Фалко:

— Кто такой?! А хотя — плевать на твое имя; теперь ты — раб! Ну — что скажешь!

— Давайте посмотрим какого цвета у него потроха! — взвизгнул кто-то.

— Нет — он раб! Его можно бить, но нельзя переламывать кости, и разрезать внутренности! — рявкнул Брогтрук.

А Фалко стало невыносимо больно и жутко — но не от ран на теле, не от боязни побоев, а от осознания — насколько же это несчастные создания, что не ведают они ни истинной жизни, ни любви, ни вдохновенья — и он заплакал. Орки посчитали, что — это он от трусости плачет: стали хохотать еще громче. Брогтрук брезгливо бросил его на землю. Тут его несколько раз ударили ногами, да так сильно, что у Фалко потемнело в глазах.

— Ну — довольно, довольно! — усмехнулся Брогтрук. — Ну, что скажешь?! Нравиться тебе быть рабом?!

И вновь хохотали, опять вздернули за плечи, толкали…

По щекам Фалко все катились слезы; он чувствовал, что ему не хватает свежего воздуха, что он задыхается — однако, ни толчков, ни ударов он больше не воспринимал. То вдохновенное чувство, которое началось в нем от жалости к этим несчастнным — разрасталось, и вот он — истово веря, что искренними словами сможет все изменить — вырвался, остановился на небольшом свободном пятачке, поднял руку, и, что, было сил, закричал:

— Слушайте!

…Как же болели ноги! Ему неимоверных усилий стоило удерживаться на них — только вера в то, что он сможет изменить все, придавала ему сил. Не хватало воздуха.

Фалко оглядывался и видел, что вокруг стояли одни орки, а впереди всех — Брогтрук. Метров на десять еще можно было разглядеть ухмыляющиеся морды; а дальше — тьма сгущалась в непроглядную паутину, но и там угадывалось какое-то движенье. Вот один орк с выбитыми клыками, выкрикнул: «-Ну что — говори! Гы-гы-гы!»- ясно было — они ждали, что этот раб начнет их потешить.

Фалко начал говорить, и речь эта давалась ему тяжело: от нехватки воздуха мысли перекручивались, ноги подгибались, и он, вдыхая воздух, часто глотал окончания слов:

— А знаете ли вы, что делал я два дня назад, при заходе солнца?.. Я стоял на навесе, на ветвях раскидистой березы, и любовался закатом! Как же было легко, ясно на душе! А я знаю, что вы делали в то же самое время: вы шли в этом мраке; вам было больно от собственной злобы, вы, как и предки ваши, ругались все теми же грязными, мерзкими словами, от которых вам становилось еще больнее — еще больше вы озлоблялись. И, так же, как и теперь, хохотали вы над чем-то грязным — никому, в том числе и вам, счастья не приносящим. И вот теперь: настал прекрасный солнечный день — скажите, почему же вы толпитесь здесь и хохочете, потеете, ругаетесь, деретесь — вам это нравиться?! Что за сила вас здесь сдерживает?! Ответьте: почему вы обязаны идти на Казад-Дум? Большинство из вас там погибнет. Ради чего? Вам дана жизнь, вам дан какой-то разум — почему бы не развивать его? Почему бы не попытаться измениться. Ну, скажите — почему вы не можете даже попытаться не толкаться в этом мраке, не лезть на гибель — а остановиться, послушать, как поет лес, полюбоваться закатом… Не верю я, что совсем вы этим обделены — какая-то искорка должна в ваших сердцах оставаться. Ведь, есть же в вас какой-то проблеск от света — иначе бы вы уж все давно перегрызлись!.. Вот, вы послушайте. Я верю — встрепенется кое-что в ваших сердцах. Я эти строки сочинил, любуясь зарею:

— За краем мира, за лесами,
Из легких гор восходит ввысь,
Летит огнистыми кудрями,
И миру светит: «Расцветись!»

Летит сияющим потоком,
Все выше-выше восстает,
И полнит душу жизни током,
И пламень в сердце разведет!..

Совсем не так, как ожидал Фалко, ответили орки на его речь, а, в особенности — на стихи. Когда он говорил речь, они, ничего не понимая, ухмылялись. Особенно их веселили искренние слезы, которые выступали на его глазах — они думали, что он какими-то мудреными речами упрашивает, чтобы они отпустили его на волю. Но вот, когда Фалко принялся чувственным, сильным голосом читать стихи — ухмылки разом снесло с их морд. При первых же строках они захрипели, начали браниться. Из задних рядов заорали, чтобы: «Заткнули елфийскую глотку!». А Фалко расчувствовался так, что на глаза его выступили слезы; и он уже веровал, что сейчас свершиться чудо: выйдут они из мрака — направятся к своим домам, а по дороге будут слушать голоса птиц и любоваться небом.

Но вот, по окончании второго четверостишья, его вновь схватил за подбородок Брогтрук, приподнял в воздух и сдавил челюсти со страшной силой, Фалко почувствовал, как из десен хлынула кровь, сразу заполнила рот.

Морда Брогтрука была перекошена от ярости, он завопил так, что у Фалко на несколько мгновений заложило в ушах:

— М-о-о-р-ч-а-т-ъ!!! Гр-рх-ро-гр!.. Ты значит колдовские елфийские песенки решил нам спеть?! Решил нас околдовать?!.. Да тебя сейчас посадят в котел; и будут варить на медленном огне! Откуда ты этих песенок понабрался?! А?! Отвечать! Ты знался с мерзкими елфами, знаешь, где они сейчас?! Отвечать!!!