Дмитрий Щербинин - Буря

• Название: Буря
• Автор: Дмитрий Щербинин
• Жанр: Фанфик

Свой роман я посвятил 9 кольценосцам — тем самым ужас вызывающим темным призракам, с которыми довелось столкнуться Фродо в конце 3 эпохи.

Однако действие разворачивается за 5 тысячелетий до падения Властелина Колец — в середине 2 эпохи. В те времена, когда еще сиял над морем Нуменор — блаженная земля, дар Валаров людям; когда разбросанные по лику Среднеземья варварские королевства сворой голодных псов грызлись между собою, не ведая ни мудрости, ни любви; когда маленький, миролюбивый народец хоббитов обитал, пристроившись, у берегов Андуина-великого и даже не подозревал, как легко может быть разрушено их благополучие…

Да, до падения Саурона было еще 5 тысячелетий, и только появились в разных частях Среднеземья 9 младенцев. На этих страницах их трагическая история: детство, юность… Они любили, страдали, ненавидели, боролись — многие испытания ждали их в жизни не столь уж долгой, подобно буре пролетевшей…

---

— А знаете, какое у меня самое любимое развлечение, в зимнюю пору? А в снежки играть!.. Помню, не часто доводилось, ведь, ты, Сикус не любишь играть; а Хэм часто со своим огородом занят был. Ну, зато, как освободится наш хоббит, так уж, пройдем мы по подземному ходу, к окраинам темного леса, да такие там снежные бои устраивали; и за деревьями прятались, и… чего только не было!.. И я у него всегда выигрывала! А потом то возвращались домой все мокрые, с красными щеками. Но как то весело было! Как весело!.. Вот бы и сейчас так поиграть… Нет — это я, конечно, так сказала; ничего то у нас не получиться…

Тут Вероника попробовала пошевелить рукою, и получилось лишь совсем незначительное движенье, отдавшееся резкой болью в растянутых, вывихнутых локтях ее — чуткий Сикус заметил, как тень страдания пробежала по лицу ее; он жалостливо вздохнула, на глаза его выступили слезы и, наконец, он, сам не ведая зачем, повалился пред ней на колени. Рэнис, опираясь руками о снег, стал приподниматься, а Вероника, забывши про собственную боль, обхватила его за плечи, поддерживала его; Рэнис, так долго пытавшийся объяснить ей, что он совсем не тот, за кого она его принимает, в эти счастливейшие минуты своей жизни, совсем позабыл об этом. Но он говорил:

— Снежки — да я слышал про такую игру — это, когда слепляешь из этого вот белого простора, маленькие комы, и кидаешь их друг в друга. Как же это здорово, как же это просторно! Да, да, ВЫ… Вероника…

— Да, да. — с улыбкой зашептала девушка, и поцеловала его в лоб.

— Я вижу, у вас руки болят. А тут орк этот — нет — это не простой орк; я слышал — я в бреду еще слышал: он нашем другом называется; и глаза у него совсем не орочьи, и не слабеет он под солнечным светом. Ну, хорошо: ежели он и зовется нашим другом, так пускай излечит твои руки — я знаю: он может излечить.

Элсар-Тгаба-Сильнэм слегка поморщился, проговорил:

— Да — действительно, могу излечить, чем еще раз докажу свою дружбу. Однако, неужели вздумаете играть в снежки здесь, да и сейчас, после всего… Нет уж — тогда совершенно, вас людей не пойму.

— Излечи ее немедленно, докажи, что ты не враг, а то… не посмотрю, что такая красота кругом — ты мне о прошлом слишком напоминаешь; отправлю вон к тем — он кивнул на темное пятно шагах в двадцати — там лежали порубленные орки.

Элсар усмехнулся, и взглянул на Рэниса, как на создание совершенно ничтожное, которое по глупости своей посмело выкрикнуть ему угрозу, но которое он мог обратить в ничто, одним только движеньем руки. Продолжая усмехаться, он подошел к Веронике, и сказал, чтобы она закатала рукава своего темно-зеленого шерстяного платья (шубу, взяли орки еще при входе в царство — да и жарко бы ей там было) — а теперь мороз был градусов под десять (довольно тепло, для этих мест в зимнюю пору)… Она закатала рукава, и тогда открылись ее посиневшие распухшие локти, кое-где из которых силой рывка, выступила кровь. Сикус, увидевши это, уткнулся головой в снег, и раздавался оттуда какой-то болезненный стон, прерываемый неведомо к кому обращенными молитвами. Элсар перехватил Веронику за запястье, другой — за плечо — резко дернул, раздался хруст; девушка не выдержала, вскрикнула. Наблюдавший за этим Рэнис, тоже не выдержал — отшатнулся, кровь пошла у него носом, затем — сделал какое-то движенье к ним; хотел было что-то сказать; но в это время Элсар проделал тоже и со второй рукой; побелевшая девушка медленно стала оседать на снег, и, на этот раз, пришел черед Рэниса поддерживать ее, и шептать нежные слова.

Но Вероника, уже обхватила его за шею; затем, чуть улыбнувшись побелевшими губами, отступила немного; и зашептала обычным своим, ласковым голосом:

— Ничего, ничего — у все прошло. Спасибо тебе, Элсар.

Тут она свободно взмахнула своими руками; увидевши, с каким страданием смотрит Рэнис на ее синие еще локти, поспешила закрыть их рукавами; затем, проговорила: «Смотри, как это делается». - и, быстро наклонившись, слепила комок — (на руках ее, конечно, не было никаких варежек) — и быстро запустила его в Рэниса — снежок попал ему в грудь, как раз там, где было сердце; разлетелся златящейся легкой дымкой, оставивши на груди его четкий, белый след. Рэнис даже чуть покачнулся, но вот засмеялся, и вновь поднял сияющее лицо к лазурному небу, и вновь можно было видеть, как скопления света, проникая под кожу, проникая в широко раскрытые очи, наполняли его силой. Вот он быстро нагнулся, слепил первый, неловкий снежок, и запустил его много выше головы Вероники. Девушка засмеялась и следующий снежок попал Рэнису в рукав.

Элсар обернулся, вглядываясь в светлейшие склоны гор, и, приметивши какую-то черную точку, которая довольно быстро ползла по склонам, пробормотал: «Да что же вы — совсем что ли ума лешились? Отсюда надо уходить, да поскорее!» — он прошел между играющих, и тут один снежок попал в него; он проворчал еще что-то, и быстро пошел прямо на восток — по снежному полю — снега намело ему по колено; однако — это был свежий, легкий снег, похожий на крепко прижавшееся к земле облако, которое так легко разрывалось под его ногами. Из такого рыхлого снега, не удалось бы и снежков слепить, если бы они были в варежках — если бы не отдавали каждому снежку часть своего тепла. А играющие уж совсем и позабыли про все, что было с ними мрачного — они веселились и смеялись от всей души, и снежки перелетали между ними — каждый из снежков Рэниса становился все более метким; и Вероника смеялась, отвечала ему целым вихрем этих стремительных белых снежков; а Рэнис любовался теперь и снежками, ибо и они были прекрасны — напоминали кометы с золотистыми, быстро расыпающимися хвостами…

Услышавши их смех, приподнял голову и Сикус, увидев, что Вероника счастлива, что теперь румянец играет на щеках ее, он тоже улыбнулся, вскочил на ноги; и, не зная, что делать, запустил снежок высоко в небесную лазурь.

Элсар отошел уже шагов на двадцать, когда они заметили, что он, собственно, отходит; и тогда они со смехом бросились за ним (Сикус тоже смеялся и бежал сзади) — но на полпути остановились, и вновь принялись перекидываться. Наконец, на Рэниса что-то нашло (он испытывал небывалый приток сил!) — и он стремительно принялся сгребать руками снег; при этом еще посылал стремительные подарки в сторону Веронику; и вот, менее чем через минуту, появилась уже беелая стена, за которой он и укрылся, принялся бросать снежки из-за нее, а, когда бросала Вероника, так стремительно пригибался. Тогда Вероника, вся покрытая снегом, но с пылающими щеками, бросила очередной снежок, и, когда Рэнис пригнулся, сама бросилась, так что, когда юноша, в очередной раз выглянул, она была уже рядом; и тут, каким-то неукротимым, порывистым движеньем они вытянулись друг к другу, и губы их соединились в поцелуе. Затем, все в том же восторженном движенье, они, обнявшись, повалились на снег (при этом проломили стену) — они, смеяясь, закружились на этом золотящейся, мягкой перине. Вызывало это в них столь необычайно сильный восторг, что они никак не могли остановиться, и прокружились так шагов пятьдесят; пока, не чувствуя ни где небо, ни где земля, вновь соеденились в поцелуе. И тут вновь вспомнил Рэнис про брата своего, и с тоской решил, что придется, все-таки, рассказать ей всю правду — но он, никогда ничего не боявшийся, теперь испугался. Почему-то представилось ему, что, ежели он расскажет все Веронике, так и рухнет все.

А Вероника, заметивши тень, которая пробежала по лицу его, поцеловала его жаркими своими губами, и прошептала:

— Милый, милый, что с тобой? Ну — давай еще играть! Снежки — это же такая прекрасная игра!

И она, со смехом, вновь отскочила в сторону; запустила еще несколько снежков, и тут случайно заметила, как же далеко за это время отошел Элсар — он представлялся теперь лишь темной точкой, одиноко движущейся среди этих раздольных просторов.

— Быстрее! Быстрее за ним! — со смехом воскликнула девушка, да и бросилась следом.

Рэнис уж и забывший, о недавней своей печали, в то же мгновенье, бросился вслед. Сикус едва поспевал за ними, но и он был счастлив, и он не чувствовал боли — даже и та тьма вечная, которая так ужасала его все время представлялась теперь чем-то далеким, призрачным не имеющим никакой силы. По дороге, они часто перебрасывались снежками; несколько угодило и в Сикуса, и Вероника, закричала ясным своим голосом:

— Ну, что же ты идешь так, добрый ты мой друг?! Ну, играй же с нами: пожалуйста, пожалуйста!

Конечно, Сикус не мог возражать; и с начала с некоторой боязнью, все опасаясь случайно задеть ЕЕ, принялся кидать снежки, но, когда Вероника воскликнула: «Ну, что же ты!» — он уже не одного снежка не посылал мимо, и ему порядочно досталось. Постепенно Сикус становился все более и более веселым — он и забыл, когда в последний раз так легко, так беззаботно себя чувствовал — да и было ли такое, право?

Наконец, он почувствовал, будто огромная тяжесть, которая лежала на плечах его до этого, слетела теперь; и он вдруг закричал несколько надорванным, но все-таки, без привычного, нестерпимого напряжения голосом: