Иван Стаднюк - Исповедь сталиниста

• Название: Исповедь сталиниста
• Автор: Иван Стаднюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Книга вторая

1

Верно кто-то из древних заметил, что человеческая память - это медная доска, покрытая буквами, которые годы незаметно сглаживают, если, по временам, не возобновлять их резцом. Но нет в распоряжении человека такого резца. Трудно удержать в памяти обыденность жизни, особенно давно отшумевшей, нелегко воскрешать подробности иных событий, кроме оставивших зарубки на сердце или поразивших своей необычностью, значительностью, а то и несуразностью. Запоминаются больше всего непоправимые собственные ошибки, победы над своим характером, перенесенные обиды и несправедливости, неожиданные повороты судьбы, случаи, всколыхнувшие воображение. А бывало всякое...

Глубока и быстротечна Река забвения. И тем прият" нее выбираться из нее на острова и островки былой реальности, на земную твердь берегов, хранящих следы твоей жизни.

Мы расстались, уважаемый читатель, в благословенной родной мне Виннице, где на улице Ворошилова разместился штаб 27-й армии (и в Старом городе - редакция нашей газеты "Мужество"), прибыв туда из глубин Австрии. Позади остались четыре года войны - тяжелейшей, какой еще не знала история человечества. К этому времени уже усмирились чувства нашей радости и нашего недоумения... Уцелели! Остались живы, пусть неосознанно ощущали безвинную вину перед миллионами наших побратимов, павших в жестоких боях. Но ведь надо было кому-то уцелеть, хотя бы для того, чтобы рассказать потомкам, как все было, как удалось спасти наше государство, нашу землю от алчных поработителей. Дальнейшая моя жизнь начала разматываться в новых заботах, тревогах, неожиданностях. Догорал август 1945-го, торопясь уступить место сентябрю. Меня вдруг вызвал к себе телефонным звонком начальник политотдела армии полковник Хвалей. Я тут же помчался из Старого города на улицу Ворошилова в штаб. В кабинете Хвалея застал редактора "Мужества" подполковника Ушеренко. Они оба смотрели на меня со строгой вопросительностью.

- Прибыл по вашему приказанию! - бойко доложил я Хвалею, ощутив, как дрогнуло мое сердце, полагая, что придется сейчас держать ответ за брошенный между Вороновицей и Винницей "мерседес-бенц". Случилось так, что шофер Яберов, когда мы ехали из моего села Кордышивки в Винницу, не сумел провести машину по размолоченной, со вздыбившимся булыжником дороге, и врезался в торчавший камень; рулевое управление машины треснуло...

К счастью, подоспела наша типографская автоколонна, следовавшая из Могилев-Подольска. У "мерседеса" собрались все наши шофера и вынесли приговор: машина загублена, ибо запчастей не найдешь к ней, да и на буксир нельзя взять - передние ее колеса неуправляемы. Начальник издательства капитан Турков дал команду столкнуть легковушку на обочину и оставить ее там под охраной водителя Яберова. В Виннице, мол, поищем автобатальон и посоветуемся, как выйти из трудного положения. Я пересел в один из наших грузовиков, и мы двинулись дальше. А через несколько дней услышал от Туркова, что Яберов на время отлучался со своего "поста" в недалекое село Комаров, а когда вернулся, "мерседес-бенца" не оказалось на месте. Нашлись умельцы и уволокли его...

- Ну, как настроение? - спросил у меня Хвалей.

- Виноват, товарищ полковник... Наказывайте.

- За что?

Я рассказал о брошенной машине, чувствуя свою ответственность за нее. И тут увидел, что лицо Ушеренко побагровело. Понял: о "мерседесе" он еще не докладывал начальнику политотдела.

Хвалей какое-то время молчал и хмурился. Потом, не отрывая глаз от бумаг на столе, сказал:

- За машину спрос не только с тебя, но и с начальника издательства. Тебе зачтется, если выполнишь задание командующего армией. Очень важное.

Я не верил своим ушам: мне задание от прославленного генерал-полковника И. В. Болдина, который еще на марше армии, в румынском Брашеве, сменил не менее прославленного генерал-полковника Трофименко!..

- Выполню, товарищ полковник!

- Не говори гоп! - Хвалей скупо засмеялся. - Надо срочно издать брошюру с приказами Верховного Главнокомандующего, где объявлена благодарность войскам нашей двадцать седьмой армии. В Виннице это сделать невозможно.

Я молчал, поняв, что задача действительно не из легких.

- Денег на типографские работы у нас нет, - напомнил Ушеренко.

- Неужели откажутся бесплатно печатать приказы товарища Сталина? - я искренне удивился.

Хвалей насмешливо посмотрел на меня и сказал:

- Ну, вот что, Стаднюк, собирайся в Киев. Бери грузовик, получи в нашей хлебопекарне мешок муки, захвати в военторге крой хрома на пальто и крой на сапоги... Я распоряжусь... Запасись документами, - он требовательно посмотрел на Ушеренко. - А дальше твое дело. Без брошюры с приказами не возвращайся!..

В Киев мы ехали на полуторке. За рулем - шофер Сайченко, в кузове наши "мужественники" - печатник, наборщик и майор Семен Глуховский, который направлялся в Москву в отпуск, надеясь в Киеве скорее достать билет на поезд. Остановились в квартире моего брата Якова на улице Горького, 45. Машину поставили во дворе под неусыпной охраной Сайченко.

Уже в день приезда я обегал все уцелевшие киевские типографии. Никаких надежд на успех! Не было бумаги, краски, нужных шрифтов, не хватало рабочих рук. Никто из киевских издателей не откликнулся на мои просьбы и богатые посулы.

Растерянный и подавленный, вернулся я вечером к брату на квартиру. Семена Глуховского не застал - он уже отбыл на вокзал.

Яков Фотиевич сочувственно выслушал мои жалобы и сказал:

- Не получилось сегодня, получится завтра. Этот майор Глуховский сказал о тебе, что ты парень оторви да брось - энергичный, напористый. Только не хватает у тебя какой-то холеры. Не помню слова... Что-то похожее на ерундистику... Вот этой ерундистики, говорил, пока тебе недостает.

- Может, эрудиции? - уязвленно переспросил я.

- Во-во! Эрудиции!.. А что оно такое, эрудиция? - брат разговаривал со мной только по-украински.

- Ну, общая культура, начитанность, знания истории искусств... - я мысленно корил Глуховского за его словоизлияния перед братом, тем более что мне лично он никогда не говорил о моей недостаточной культуре, хотя я и сам немало размышлял над этим.

- Ты в скольких школах учился, пока закончил десятилетку? - спросил у меня Яков.

- В одиннадцати, - угрюмо ответил я. - Да и то благодаря тебе и Афии. Подох бы с голоду, если б не вы...

- То-то и оно! - Яков недобро засмеялся. - Попробовал бы твой Глуховский пожить на Украине в тридцатые годы, узнал бы, что такое "ерундистика"! - и вдруг разразился густой бранью в адрес Сталина особенно за репрессии. Яков, член партии с 1922 года, исключался из ее рядов и чудом избежал ареста.

Я был потрясен, ибо никак не связывал минувший голод, раскулачивание середняков, жестокие репрессии с именем Сталина, боготворил его личность, а на фронте ходил в атаки с кличем: "За Родину, за Сталина!", славил его в передовых статьях нашей газеты, страшился возмездия, когда при публикации в "Мужестве" его приказов или речей в бытность моего секретарства или при моем дежурстве по номеру вкрадывались опечатки. И еще мне страшно было за Якова: болтнет подобное вне дома, и пропадет...

Мы с Яковом серьезно поругались и потом еще многие годы при встречах продолжали спор, не находя общих точек зрения. Яков несколько смирился только в 1962 году, когда я опубликовал роман "Люди не ангелы", показав в нем тридцатые годы с их страшным голодом, повальными арестами и принудительной коллективизацией.

- А чего ж ты придурялся, что ничего не понимаешь? - с издевкой спросил он тогда у меня.

Но не будем забегать вперед. На второй день пребывания в Киеве я разыскал на Печерске редакцию и типографию газеты Киевского военного округа "Ленинское знамя". Познакомился с начальником издательства и не без труда уговорил его принять у меня муку и хром как плату полиграфистам за сверхурочную работу. Ведь время было голодное, люди жили в нищете.

Задание было выполнено... В послевоенные годы, бывая на писательских съездах в Киеве, я иногда видел того бывшего начальника, но замечал - он смущался, избегал встречи со мной, и я делал вид, что не узнавал его, не помнил о нашей "сделке", а ведь сотворил он мне добро, которое не забывается.

Когда я привез в Винницу пачки брошюр с двадцатью приказами Верховного Главнокомандующего, в которых значилась 27-я армия, сдавать их было некому. Все разъехались то ли по новым местам службы, то ли в отпуска. Не было ни полковника Хвалея, ни подполковника Ушеренко. Надо было пробиваться к новому командующему 27-й армией генерал-полковнику Болдину Ивану Васильевичу, бывшему в 1941 году заместитетелем командующего Западным фронтом. В первые дни войны он попал в окружение, откуда пробился на восток во главе крупного отряда наших войск и был отмечен в известном приказе Сталина № 270 от 16 августа 1941 года. Потом командовал 50-й армией, защитившей Тулу от вторжения немцев...