Иван Стаднюк - Исповедь сталиниста

• Название: Исповедь сталиниста
• Автор: Иван Стаднюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Но случалось, что я чувствовал себя удрученно...

Вот один из примеров... Когда Михаил Шолохов вернулся из Швеции после вручения ему там Нобелевской премии, правительство дало в его честь в особняке на Воробьевых горах банкет, на который была приглашена и группа московских писателей. Перед началом приема мы, курильщики, толпились в нижнем вестибюле, разговаривали о разном. Выкурив сигарету, я пошел бросить окурок в урну и лицом к лицу столкнулся с маршалом Ворошиловым. Он был одет в темный гражданский костюм, висевший на нем мешковато. Маршал заметно исхудал, постарел, лицо его было дряблым, седые усы, седая и жидкая шевелюра. В глазах грусть и какая-то тяжкая озабоченность.

- Здравия желаю, товарищ маршал! - поприветствовал я Климента Ефремовича, отступив в сторону. Он остановился и вопросительно посмотрел на меня.

- Маршал плохо слышит! Ты громче с ним, - посоветовал Николай Грибачев, дымивший рядом изящной трубкой.

Я кукарекнул громче:

- Здравия желаю!..

- Зачем ты куришь? - перебил Ворошилов. - Зачем травишь себя?

Я бросил окурок и растерянно заулыбался, вглядываясь в морщинистое лицо легендарного маршала.

- Привычка, Климент Ефремович. Сам бы рад бросить, да не получается.

- Прояви характер!

- Вон у Грибачева характер покрепче моего, - я указал глазами на стоявшего рядом Николая Матвеевича - нарядного, наглаженного; его лысая голова прямо сияла в лучах люстр. - Но ведь тоже курит!

- А в голове что у твоего Грибачева?! - Ворошилов почему-то сердито постучал себя пальцем по лбу.

Послышался чей-то смешок. Грибачев же, обиженно сверкнув глазами, откликнулся:

- Климент Ефремович! У меня в голове не меньше, чем у Стаднюка! Я тоже всю войну прошел!..

- Вы Стадник? - переспросил меня Ворошилов, не обратив внимания на допущенную им бестактность по отношению к Грибачеву.

- Стаднюк! - поправил я маршала.

- Это вы пишете о Западном?.. Вы у Павлова служили в оперативном управлении или разведывательном?

- Никак нет!.. Войну встретил в мотомеханизированной дивизии!

- В дивизии?! - Климент Ефремович смотрел на меня с недоумением и, как мне показалось, с упреком. - С командного пункта дивизии увидишь немногое...

Ничего больше не сказав, он с хмурым лицом направился к лестнице...

Я вначале не понял, что означали слова Ворошилова и чем не понравился ему мой ответ. Потом родилась догадка: кое-кому казалось, что взялся я не за свое дело. Не суйся, мол, со свиным рылом в калашный ряд; мыслить самыми высокими военными категориями тебе не по зубам.

Запомнилась еще одна занятная и несколько загадочная для меня ситуация.

В зале заседаний министра обороны маршала Гречко, кажется в конце 1973 года, обсуждался один из очередных томов Истории Великой Отечественной войны. Присутствовали члены редакционной комиссии многотомника, консультанты и работники секретариата. Когда я, будучи консультантом некоторых томов, вошел в зал, он был уже переполнен. Направляясь в глубину зала искать место, услышал, что меня окликнул генерал армии Иванов Семен Павлович - мой добрый знакомый. Он указал на свободный стул рядом с собой. Я заколебался, смущаясь оттого, что по соседству с ним сидел маршал Москаленко. Но Семен Павлович требовательно и строго указывал рукой, куда я должен сесть. Пришлось подчиниться.

Надо сказать, что за внешней суровостью генерала армии Иванова скрывались необыкновенная сердечность и доброта. Можно было поражаться и его острому уму, весьма натренированному мышлению в оперативно-стратегической сфере, умению очень точно формулировать свои концепции войны и военного искусства, давать объективные оценки полководческим качествам того или иного военачальника, характеристики театрам военных действий.

В то время разнесся по Москве слух, что Молотов якобы издал книгу своих воспоминаний, названную "Тридцать лет со Сталиным". Семен Павлович, зная о моих встречах с Молотовым, стал расспрашивать, что мне известно об этом. Я сказал, что Вячеслав Михайлович еще только собирается сесть за мемуары, но будет писать, как он говорил, о своей жизни в дореволюционный период. А не так давно Вячеслав Михайлович закончил книгу об экономических проблемах социализма и послал ее в ЦК. Но оттуда пока никто не откликнулся.

Маршал Москаленко Кирилл Семенович прислушивался к нашему перешептыванию, а потом, когда понял, что речь идет о Молотове, вдруг наклонился к Иванову и спросил:

- Слушай, Семен Павлович, что это за писатель объявился - Стаднюк? Который о начале войны пишет?

Иванов скосил на меня глаза и хитро заулыбался:

- А в чем дело? Ты побить его хочешь?

- Понимаешь, он рассказывает о Сталине так, как будто у него под столом сидел и подслушивал... Да и о Молотове. Откуда он все знает?! - В словах маршала я уловил явное раздражение и даже недоброжелательность.

- А ты спроси у него самого, - со смешком, но уже встревоженно ответил Иванов. - Вот он между нами сидит.

Москаленко отпрянул от меня, будто обжегся о мое плечо, лицо его порозовело:

- Это вы и есть тот самый Стаднюк? - он смотрел растерянно и как бы с недоверием.

Семен Павлович, чтоб сгладить неловкость, в нескольких фразах рассказал маршалу об источниках моей информированности, давая ему понять, что сомневаться он не должен.

- Ну, тогда будем знакомиться. - Москаленко уже миролюбиво похлопал меня ладонью по коленке. - И запишите мои телефоны. У меня тоже есть что вам рассказать.

Но, к сожалению, не пришлось мне воспользоваться записанными номерами телефонов Кирилла Семеновича. Изучив военные пути-дороги на южном направлении прославленного полководца, я убедился, что перекинуть от них мостки на Западный фронт и соединить его непростую судьбу с судьбами персонажей романа "Война" не удастся - нарушалась стройность сюжетных линий повествования. Да и продолжал томить душу неприятный осадок от запомнившегося вопроса о моем "сидении" под столом у Сталина. Скепсис маршала надолго впился острыми коготками в мою память.

33

Давно известно, что в натуре человека дремлет хищник. Он начинает пробуждаться в нас особенно на охоте и на рыбалке, накаляя азарт. Если тебя постигла неудача при блеснении рыбы, но ты почувствовал ее поклевки и уже подтягивал ко льду судака, не сумев направить его в лунку, ты потом ощутишь эти поклевки во сне и рука твоя, смахивая одеяло, будет делать резкие подсечки. И истомишься от нетерпения: скорее бы очередная рыбалка!

Ну, а если уже уходит в дыхании весны лед? К твоему азарту примешивается досада от неутоленно-ста, и сплав этих чувств может толкнуть на безрассудство. Надо, мол, попробовать еще! Авось, можно будет поблеснить хоть с утра, поближе к берегу...

Это случилось 13 апреля 1977 года. Рыбалка уже запрещена. Но какой может быть запрет для Героя Советского Союза генерал-майора МВД Александра Павловича Косицына? Да и для меня, грешного? Егеря Озернинского водохранилища, что за Рузой, хорошо знали нас и могли подсказать, где можно порыбачить вдогонку зиме.

На рассвете того дня, среди недели, мы уже были на Озерне, в ее четвертой зоне. Косицын поставил свою "Волгу" во дворе дачи знакомого министра среднего машиностроения СССР Афанасьева. Дача его высилась на самом берегу водоема. Егерь, опытный рыбак, свел нас на лед, просверлил пробную лунку и уверенно сказал:

- Можете ехать хоть на машине. Лед еще прочный.

Толщина льда была около метра, и мы с Сашей устремились подальше от берега, к своим судачьим местам. Отошли километра на два, просверлили лунки и начали блеснить. Поклевок не было. Тогда Саша перешел на ловлю мормышкой с мотылем и вскоре нащупал стаю плотвы. Саше было все равно, что ловить, лишь бы клевало. А я искал только судака; блесна - мое главное орудие спортивной рыбалки.

Время на водоеме бежит быстро и незаметно. Настала пора завтракать. Я подошел к Саше, уселся на свой ящик с салазками. Достали термосы с чаем и кофе, еду... А вокруг - ни души! Водоем пустынный, и это вселяло тревогу, тем более что мы заметили под салазками появившуюся вдруг воду: она вытекала из просверленных Сашей лунок, а это значило - лед под нашей тяжестью начал прогибаться.

- Давай уходить к берегу, - предложил я Косицы ну.

- Что ты! У меня бешеный клев! - Саша был непреклонен и начал обосновывать свою уверенность: - Я недавно читал где-то, что апрельский лед может начать внезапно разваливаться только раз в шестьдесят лет.

- А вдруг этот день настал?! - заметил я.

- Не может такого быть! Мы ведь не самые великие грешники...

Порыбачили еще часа два. Вдруг в одном месте резиновый сапог подо мной нырнул в толщу льда. Я с испугом выхватил ногу и увидел дырку, точно повторяющую форму моего сапога. Да и из-под ледобура выползало на поверхность не ледяное крошево, а выскакивали стрелы, похожие на сосульки.

Надо уходить! Я осмотрелся: лед вокруг чуть потемнел, а в дальнем краю водохранилища поднялась туманная дымка, спрятав противоположный берег.