Евгения Михайлова - Во мраке сверкающих звезд

• Название: Во мраке сверкающих звезд
• Автор: Евгения Михайлова
• Жанр: Детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-77085-4

Встретив во время прогулки по скверу парня, оставшегося без денег и документов, она не смогла пройти мимо и через несколько дней уже не представляла без него своей жизни. Она оберегала его, будто чувствуя – скоро Игорь попадет в еще большую беду…

Андрей не находил себе места, сразу поняв: на его сына Игоря напали из-за Светланы. Андрей знал, что поступает аморально и преступно, но даже в мыслях боялся расстаться с девушкой…

Светлана не пыталась сбежать из заточения: после всего, что с ней сделали, она не хотела жить. Но почему этот странный человек продолжает заботиться о ней, если сотворил такое?..

Мы часто принимаем желаемое за действительное. Тяжело отказываться от иллюзий, но только это позволит взглянуть правде в глаза, какой бы страшной она ни оказалась…

---

– И где же он, твой любовник?

– Стас, – осторожно сказала Карина. – Зачем ты себя ведешь как сумасшедший? Ты же следил за мной и знаешь, что я приехала одна.

– Ты приехала одна с букетом. А кто-то ждал тебя здесь. Ты от одного съездила к другому! Шлюха! Вот поэтому ты и выгнала меня!

Карина молча, спиной отступала к ванной. Вот там папа успел поставить надежную дверь после того, как Стас впервые ее ударил. Стас схватил ее за вырез сарафана. Карина собрала все свои силы для того, чтобы улыбнуться, сказать что-то типа: «Ты шутишь, дорогой», усыпить его бдительность до приезда полиции. Но лицо не слушалось. Глаза… Она видела себя сейчас со стороны. Она смотрит на него яростно. Унижения она не простит никогда. Он, конечно, это понял. И поступил, как и должен был поступить: рванул на ней сарафан, увидел обнаженное тело, озверел от ревности и желания, разорвал сарафан до конца. В это время в проеме распахнутой двери появились полицейские. Стас взглянул на них как затравленный зверь, ничуть не испугался и взвыл: «Ах ты, стукачка!» И ударил ее по лицу. Карина, как в кошмарном сне, чувствовала, что у нее из разбитой губы течет кровь, видела, как Стасу скрутили руки. Она, придерживая на себе разорванный сарафан, вошла в ванную, накинула поверх махровый халат, смыла кровь и вернулась. Тем временем у Стаса требовали документы, он орал, что он муж, что она здесь устроила притон… И все в таком духе.

Карина достала из сумочки паспорт и показала штамп о разводе.

– Он здесь больше не зарегистрирован.

– Будете писать заявление? – спросил один из полицейских.

– Да, – ответила она. – Давайте пройдем в гостиную.

Там она достала из ящика стола пять тысяч, протянула ему.

– Я не буду ничего писать. Пожалуйста, отвезите его домой, он больной человек.

– Можно и так, – добродушно согласился полицейский. – Милые бранятся, как говорится…

– Не говорите ерунды. Какие милые! Спасибо, что вовремя приехали.

Стас пошел с ними, уже покорный и усмиренный. Карина подумала, что если у него есть с собой деньги, ему придется с ними расстаться, чтобы уехать на своей машине. Она тихо сказала тому, которому заплатила:

– Он должен отсюда уехать, мне все равно, каким образом. Но я проверю, доехал ли он до дома.

– Да без вопросов, – равнодушно ответил мент.

Они вышли, Карина видела с балкона, как они постояли во дворе, что-то обсуждая. Как Стас достал бумажник. Потом сел в свою машину, полицейские выполняли договоренность. Они дождались, пока он выедет, и поехали за ним. Карина не умела плакать, а так хотелось. У нее ничего не получалось с любовью к себе. Опять вернулась эта патологическая жалость к своему мучителю. Мучения – это его жизнь, и он делает все, чтобы опять втянуть в них ее. Такой вывернутый, изуродованный характер. Может, на самом деле болезнь… А ужас в том, что был момент, когда она хотела отправить полицейских, вернуть его, сказать, чтобы успокоился, лег спать… Потому что невозможно быть счастливой или хотя бы удовлетворенной, если кто-то из-за тебя несчастлив. Даже если он другим быть не может. Не чужой ведь человек. Они, можно сказать, с детства вместе. Были… Жалость – это так глупо и несовременно, – подумала Карина. Но она и не претендует ни на особый ум, ни на первые места в современности. Она просто не хочет страдать. Но что делать с дверью? Вызывать мастера уже поздно.

Она вернулась в прихожую и какое-то время изумленно смотрела на Игоря, который, стоя уже там, с любопытством разглядывал ее руины.

– Привет, – просиял он. – Я так и подумал, что этого перекошенного кренделя менты вывели от тебя.

– Почему? – невольно улыбнулась она. – Почему ты так подумал?

– Даже не знаю. Ну, ты что-то говорила вроде про не сильно удачный брак. А этот мужик и есть брак, причем именно твой. Ну, так мне показалось. Я ненадолго вырвался от своих. Они там изображают молчание застывших льдов. А я тебе телефон привез.

– Молодец какой! – сказала ему Карина, как хорошему ребенку. – А ты умеешь что-то делать руками? Видишь, дверь…

– Я ничего не умею, но за все берусь. Неси какой-нибудь молоток и гвозди. Да что есть, то и неси.

Глава 15

Игорь, конечно, сказал правду. Получилось не особенно профессионально и красиво, даже вовсе некрасиво: неправильно торчали гвозди и замок был как-то перекошен, – но дверь закрылась, и замок захлопнулся. Игорь постоял с видом мастера, создавшего нетленное произведение, затем, взглянув на Карину, быстро сказал:

– Хозяйка, принимай работу, это все. Ты ведь не ждала от меня большего?

– Хорошо, – кивнула Карина. – Ты молодец. И появился вовремя, и телефон привез, и дело сделал. Ты на чем приехал?

– На метро. Я правильно понял вопрос: есть выпивка?

– Не то чтобы есть… Полбутылки шампанского. Половину я выпила до того, как все это началось. Еще и шарлотка с малиной осталась.

– Надо же! Ты случайно не с ним хотела допраздновать свой день рождения, так бестактно сорванный моей мамой?

– Вот с кем точно не хотела, так это с ним! Он машину поставил так, что я ее не увидела, когда на такси приехала. Потом, когда дверь не смог вышибить, принес монтировку…

– То есть поздравить пришел, – подытожил Игорь. – У тебя губа распухла и под глазом завтра точно будет фингал.

– Не будет. Ты уйдешь – я намажу бодягой. Держу со времен совместной жизни со Стасом.

– Не привыкать, значит. А по мне, мужику, который бьет женщину, нужно оторвать башку, поскольку ее нет все равно.

– Зачем же отрывать, если нет?

– Чтоб никто не заблуждался. Но вообще я в шоке. Как ты…

– Не нужно.

– Извини. Пошли допьем по-быстрому эту бутылку и доедим эту, как ты ее назвала?

– Шарлотку.

Карина прошла на кухню, Игорь отправился в ванную – помыть руки.

Карина поставила на стол чистый бокал, положила на тарелку практически целую шарлотку – для Игоря, ей как-то совсем расхотелось. И подумала, что вот кто-то свыше просто задумал использовать все варианты для того, чтобы сорвать ее план, такой чистый, спокойный и ясный. Побыть наедине с собой. Приблизиться к пониманию себя. Радоваться только себе, любить в идеале только себя… Она повернула голову и увидела, что Игорь уже вошел и смотрит на нее молча и очень внимательно.

– Ты чего? Садись.

Игорь сел напротив нее и серьезно спросил:

– Ты думала о том, что у тебя сегодня ничего не получается? И маман моя выступила, и осел твой притащился, и я опять в твою жизнь влез. Нет, хуже – в твой тихий праздник. Вот какую лепешку с ягодами ты себе купила, а мне отдаешь…

– Какие предложения? – поинтересовалась Карина.

– Может, мне уйти сейчас? И оставить тебя наедине с твоим праздником, с твоим фингалом… Извини, как-то так…

– Мило у тебя все получается. Но ты верно понял мои мысли. Я действительно думала о том, что все сегодня против того, чтобы я побыла одна, как собиралась. Даже я сама поступила против, когда поехала к тебе. Но сейчас мне с моим фингалом было бы очень тоскливо без тебя. Уж так получилось. И еще: никогда не называй человека ослом, собакой, свиньей и так далее.

– Ты обиделась за своего кренделя?

– Я в таких случаях обижаюсь только за животных. Они слишком чисты и прекрасны, чтобы сравнивать их с человеком. Давай выпьем, и я тебе прочитаю одно стихотворение. Интересно, ты знаешь его? Ты же на сценарном учишься.

– Давай хлопнем. Только не читай мне «Буря мглою небо кроет…». Мне не нравится ни буря, ни слово «кроет».

– Критик у Пушкина появился, – рассмеялась Карина и выпила шампанское. – А не замахнуться ли тебе на Шекспира? Нет, я хотела другое… – Она вдруг протянула через стол обе руки и положила их на его руки.

В час, когда к божьей стекутся маслине
ослики Греции, Турции, Крита,
если случайно проснется всесильный,
снова заснуть не дадут ему ослики.
И уложив их на райской соломе,
полуживых от трудов и усталости,
вспомнит всесильный, – и только он вспомнит,
сердце его преисполнится жалости:
«Ослики эти мое же творенье,
ослики Турции, Сирии, Крита!» —
и средь маслин водрузит объявленье:
«Стойло блаженства для богом забытых».

Игорь помолчал, потом освободил свои руки из-под ее ладоней и положил их сверху. Медленно, нежно сжал ее руки.

– Я не знаю, что это. Но мне понравилось.

– Это из «Саги о Форсайтах». Надеюсь, читал?

– Обидеть все норовишь? Не только читал. Сценарий собираюсь писать. Просто этого не помню.

– Это стихотворение Дезерта, поэта, влюбленного во Флер, который бежал от любви на Восток, разбив ей сердце.

– Серьезно? Как я мог пропустить! Поэзию не очень воспринимаю, но этого парня я хотел бы сыграть сам. Ты, конечно, скажешь, что я не подхожу? Что я валенок против него?

– Не скажу. Внешне я представляла его себе иначе. По сути вы вроде тоже непохожи. Но я не знаю, какой ты актер.

– А каким ты себе представляешь Дезерта?