Артур Гафуров - Учитель Истории

• Название: Учитель Истории
• Автор: Артур Гафуров
• Жанр: Юмористическая проза

Третья книга о похождениях неунывающего обывателя Филиппа Лазарева, а также его старых и новых друзей. По воле неумолимого начальства наш герой вынужден отправиться в небольшой провинциальный городок, где ему суждено встретить новые загадки, пережить опасности и потрясения, познать себя, а главное — познакомиться, возможно, с самым неординарным человеком из всех, с кем только может свести Его Величество случай. И в этот раз всё будет достаточно серьезно, чтобы на время отложить шутки в сторону.

---

Удивительно, но лес, росший в каких-то двух-трех сотнях метров от крайних построек, за столь долгое время так и не посмел пересечь границ усадьбы и продолжал пугливо топтаться в отдалении, словно робел перед померкшим величием здешних хозяев. Десятки лет поколения крестьян старательно уничтожали всякий молодняк, рискнувший попытать счастья и прорости поближе к людям. Теперь же молодые деревца никто не трогал, но царство Флоры продолжало держаться на почтительном удалении и не отваживалось на штурм незанятых территорий. Для деревьев сто лет — не срок, а кто знает, вдруг люди еще вернутся?

Едва ли.

Наглядную картину бренности человеческого бытия венчал заброшенный трехэтажный особняк. Выполненный в стиле неоклассицизма, он, судя по всему, был построен во второй половине XIX века. В очертаниях величественных руин еще угадывались отголоски былой роскоши: наверняка в свои лучшие годы дом считался жемчужиной уезда. Увы, с тех пор он сильно изменился и сейчас больше напоминал декорацию фильмов ужасов — даже яркий дневной свет был не в силах сгладить накатывающее ощущение забвения и замогильности. Облупленные грязные стены, черные провалы окон, ржавые кружева балконов, на которые уже никогда не выйдут хозяева, дабы насладиться прохладой июньского утра — тоскливое, жалкое зрелище. Больно даже думать, что ожидает нас внутри.

— Зайдем? — предложил я, и Яна согласно, впрочем, без особой охоты кивнула.

Но внутри нас ожидало нечто совершенно невероятное. Сделав несколько шагов за порог, я замер в немом восхищении, не в силах выразить словами нахлынувших чувств. Какой разительный контраст с тем, что я видел снаружи! Мы оказались посреди просторного круглого холла, стены которого уходили вверх, сквозь все три этажа, до самой крыши. Последнюю украшал расписанный резной купол. Солнечный свет, пробивавшийся через потолочные окна и дыры в самом куполе, обеспечивал прекрасную видимость. Справа и слева от нас на второй этаж вели две роскошные мраморные лестницы, украшенные ажурными, уже насквозь проржавевшими перилами. Изогнутые полукругом, они идеально вписывались в общий интерьер, каким он виделся безвестному зодчему. Но не купол и не лестницы заворожили меня. Фрески. Всюду были фрески. На стенах, на декоративных колоннах второго этажа, на потолке, в оконных проемах — везде. Выцветшие, полинявшие, а во многих местах и осыпавшиеся, они, тем не менее, смогли сохранить былую трепетную красоту. И только люди. Никаких пейзажей, никакой анималистики, никаких натюрмортов. Одни лишь люди, изображенные в полный рост, обычные люди, немыслимые в своей реалистичности. Некоторые портреты, казалось, вот-вот оживут и заговорят с тобой. Особенно захватило меня изображение матери с сыном на одной из стен. Богородица и ее дитя. Они стояли рядом, держась за руки — молодая женщина и мальчик. О божественной природе говорило только чуть заметное свечение у них над головами. Такие живые, такие красивые… Такие настоящие. И, одновременно — недосягаемые. Я никогда не считал себя религиозным человеком, но тут… Какая-то неземная благодать исходила от смотревших на меня ликов. Из глубины веков улыбались мне давно покинувшие этот мир люди, которым в силу небесной воли было известно все: что было, что есть, и что будет. А я? А что я… Я лишь пыль на ладони Вечности.

Как же выглядела эта красота во времена, когда дом был обитаем, если даже сейчас, спустя столько лет разрухи и запустения, она способна лишить дара речи неискушенного гостя?

— Говорят, предпоследняя графиня Юрьевская была очень повернутой тетенькой, — нарушила молчание Яна. — Это по ее распоряжению в усадьбе поверх старых мирских фресок налепили новые, вот эти. Муженьку ее это не понравилось, но он стерпел. А ее младший брат, которому незадолго до начала первой мировой отошло имение, не стал ничего менять. Хотя, как тут можно жить, когда на тебя со всех стен смотрят эти — не представляю. Я уже успела во всех грехах раскаяться, еще на десять лет вперед прощения попросила.

— Откуда ты знаешь про графиню? — спросил я, продолжая с глуповатым видом разглядывать изображение молодой матери, словно надеялся найти в ее образе ответы на все волнующие меня вопросы.

— «История родного края», шестой класс. Учись ты у Шизика, тоже все запоминал бы. Он в этом плане просто зверь. Хоть с виду тюфяк соломенный.

— Понятно…

Оторвавшись от созерцания фресок, я только сейчас осознал, что дом мертв. От пола не осталось ни камушка, ни дощечки — только голая земля, вся в ямах и рытвинах. В стенах зияют дыры и выбоины, местами торчит шпоновая оплетка, давно уже истлевшая до состояния крайней ветхости. Поднявшись на второй этаж, я увидел ту же картину, что и внизу — голый камень и сгнившее дерево. Третий этаж — аналогично.

— На крышу пойдем? — Яна, как тень, следовала за мной: то ли тоже интересовалась историей старого дома, то ли просто боялась оставаться одна.

— Выход замурован, — я кивнул в сторону заложенной кирпичами дверцы. — Видимо, местные сделали, чтобы дети не лазили.

— Снаружи лестница есть. Деревянная.

— Да? Я не заметил. Пойдем посмотрим.

Мы спустились вниз. С анфилады второго этажа я сфотографировал Богородицу с ребенком и сделал еще несколько общих снимков. На память. Так увлекся, что не сразу обратил внимание на длинную человеческую тень, тянущуюся по полу от входной двери. А заметив, чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Там кто-то стоит.

— Да… — девушка в растерянности сделала несколько шагов назад.

— Будь здесь. И тихо.

Сунув Яне фотоаппарат, я спешно спустился вниз. Возможно, кто-то из местных увидел машину и зашел посмотреть…

— Филипп Анатольевич! Какая встреча!

В дверях стоял Глазунов. Да не один — с друзьями.

— Здравствуйте, мальчики, — ответил я, мысленно весь сжавшись в плотный комок. Перед глазами тотчас встал вчерашний разговор в школе. — Что вы здесь делаете?

— То же, что и вы, видимо. Стариной любуемся. Как вам?

— Ну… Впечатляет, — я постарался напустить на себя эдакую небрежность, но голос предательски дрогнул. Вот тебе и громобои, на отсутствие которых ты еще вчера сам себе жаловался. Теперь пожалуйте, Филипп Анатольевич, все для вас. Появились, голубчики, во плоти да при статусе.

— Мы тоже премся, — согласился светловолосый парень без шапки, лица которого я не видел из-за спин товарищей. Теперь он вышел вперед, и я узнал Сливко — другого своего ученика. — А вы что, историк?

— В какой-то степени, — отвечал я, безуспешно изображая полное спокойствие. — Если тебе так интересны все мои хобби, можешь остаться в пятницу после уроков — я с удовольствием расскажу. Как вам, кстати, вчерашний урок?

Ой, зря я это сказал, зря напомнил. Зря, зря, зря…

— Так себе урок, — махнул рукой Сливко. — Обещали, что интересно будет, а сами диктовали полтора часа без передышки. Даже пацанам рассказать нечего.

— Нам нужно было наверстывать материал с первого занятия. В следующий раз писать будем меньше, больше поговорим. Я же обещал…

— Поговорим мы прямо сейчас, — Глазнув вошел внутрь, его сразу же охватил полумрак помещения. За ним последовали и его дружки. — Я хорошо запомнил твои вчерашние слова. И я предупредил, что ответишь за них в свое время. Но сейчас не об этом, совсем не об этом… Тебе чего здесь надо, учитель?

Только бы не ляпнуть лишнего, не ляпнуть лишнего…

— Я смотрю усадьбу. Это запрещено?

— Не вешай нам лапшу. Ты ищешь коллекцию Юрьевских, так? Все ее ищут, и ты подрядился.

— Только не я.

— Гонишь, Анатолич.

«Сейчас меня будут бить. Долго и больно. Ладно, главное чтобы Яну не заметили. Похоже, они действительно не ожидали меня здесь встретить. Или ожидали? А может, даже выследили. Тогда они должны знать, что я не один. Ой, блин, как помирать-то не хочется. Да еще посреди такой красоты…»

— Зачем искать то, что уже найдено? — удивление вышло не очень искренним, но уж как получилось. — Сокровища выкопаны и находятся в музее. Часть из них украдена, да. Но глупо предполагать, что воры спрячут их здесь. Вы бы стали так поступать? Я бы точно не стал. Так что, какой с меня спрос?

— Ну ты и лох, — зрачки Глазунова недобро расширились. — Или прикидываешься? С виду такой умный, а сам даже почитать не удосужился про то, что ищешь. Ты что не знал, что вся коллекция состоит из двадцати предметов? А найдены были лишь четыре.

Несмотря на всю нешуточность ситуации, я вдруг почувствовал, что меня по голове словно стукнули пыльным мешком.

— Ээээ… Да, я читал о чем-то таком… Но ведь ее вывезли, эту коллекцию?

— Вывезли, ага. Считалось, что обнаруженные четыре предмета тоже вывезены. А они оказались здесь, в Младове. Смекаешь?

— Смекаю…

Боже, как много я смекнул в тот момент! Прав был Женя, говоря, что прозрение придет ко мне в усадьбе! Правда, он обещал, что громобоев здесь не будет, а вышло так, что «просвятился» я как раз от них… Но это уже мелочи жизни. Остальная коллекция! Вот что ищут все! Я-то, наивный, полагал, что весь сыр-бор только из-за четырех предметов! Но раз нашлись эти четыре, то могут найтись и остальные! Ведь могут же? И громобои хотят их заполучить. Всю коллекцию. Вы ошиблись, Валерия Степановна, им нужны не реликвии Младовской земли — им нужны деньги. Которых будет тем больше, чем больше предметов окажется в одних руках. А причем здесь схрон в пещере, про который говорил Женя? Так он полагает, что какая-то часть сокровищ громобоями уже найдена! Не просто же так поиски на протяжении многих лет упорно ни к чему не приводили. Возможно, приводили, но… Сие не афишировалось. И действительно, где-нибудь в глубине Младовских пещер сокрыта коллекция Юрьевских — вся коллекция! Нет, не вся… Есть еще музей, есть Женя, есть… Есть эти ребята. Которые тоже ищут. Значит, есть, что искать. Правда, набрели они пока только на меня. Одно радует — у меня при себе никаких ценностей нет, кроме записки от того же Жени, а он просил меня проверить… Вот блин, ёжкин кот, ведьмина кобыла, мать-перемать! Теперь я точно встрял.