Артур Гафуров - Учитель Истории

• Название: Учитель Истории
• Автор: Артур Гафуров
• Жанр: Юмористическая проза

Третья книга о похождениях неунывающего обывателя Филиппа Лазарева, а также его старых и новых друзей. По воле неумолимого начальства наш герой вынужден отправиться в небольшой провинциальный городок, где ему суждено встретить новые загадки, пережить опасности и потрясения, познать себя, а главное — познакомиться, возможно, с самым неординарным человеком из всех, с кем только может свести Его Величество случай. И в этот раз всё будет достаточно серьезно, чтобы на время отложить шутки в сторону.

---

— Простите, — снова не удержался я. — Кто-то в школе рискнул тронуть девочку, мама которой, пардон, завуч? Вы же направили их потом на проверку психики?

— Не направила, — женщина даже не улыбнулась. — Эти ребята были из громобоев. Им что завуч, что директор — все одно. Тем более, ты, наверное, уже наслышан, за ними стоят люди… Которые, скажем так, куда как влиятельнее рядового школьного педсостава. Это настоящие маленькие преступники, будущие воры в законе. Для них издеваться над дочкой завуча — что-то вроде демонстрации силы, вседозволенности. А может, они и не по своей воле, а лишь выполняли чье-то поручение. Я не могу сказать точно. Яна не жаловалась мне, терпела молча. Но Алик терпеть не стал. Он решил — и, возможно, небезосновательно, — что травля начала из-за него. Он ведь приезжий, из Улан-Удэ, кажется. Переехал сюда с мамой после развода родителей.

— И что же случилось?

— Решив отомстить за девушку, Алик подкараулил «шутников» вечером возле подъезда. Удачно подкараулил: оба загремели в больницу. Громобои тут же кинулись мстить — они даже не попытались разобраться, что к чему. Подожгли гараж, в котором он хранил мотоцикл. А на следующий день еще одного школьника-громобоя увезла скорая со сломанной рукой и выбитыми зубами. За дело взялась полиция, но сделать ничего не успела — мальчик исчез. С тех пор его здесь не видели. Поиски ни к чему не привели. Говорят, он вернулся к себе. Даже Яна не получала от него ни весточки.

«Так вот почему она так боится громобоев, — пока Елена наливала себе воду из графина (руки ее при этом слегка подрагивали), я дал волю мыслям. — И откуда так хорошо их знает. Теперь мне кое-что стало понятно».

— Но это не ответ на мой вопрос. Почему на вас взъелся твой бывший муж, который, вроде как, не настолько стеснен в средствах? При чем здесь Джунгуров и эта история, произошедшая с ним?

— Я же говорю, — женщина опрокинула второй стакан. — Он не по своему почину пошел в суд. Это всё его жена. Один из этих покалеченных — язык не поворачивается назвать их детьми — сын ее лучшей подруги. Там все повязаны, поверь мне, Филипп. Иначе мой бывший муж не смог бы спокойно вести бизнес в Младове. За боль физическую он наказывают нас болью нравственной.

— Тогда я все равно не могу понять поведение Юлиана. Куда он собрался уезжать? Зачем? Если его это дело даже не касается… Что-то я совсем запутался.

— Уж если ты запутался, я и подавно, — она протянула мне стакан с водой, я отрицательно покачал головой. — Ты понимаешь, как мне трудно держаться? Вчера я сорвалась… Прости меня. Как бы то ни было, найти миллион за три дня — задача абсолютно невыполнимая. Да и было бы слишком унизительным идти на сделку с этим человеком. Пусть будет, как будет. Уж лучше потерять квартиру сейчас, чем всю жизнь провести в страхе, что ее могут отобрать в любой момент. Если судить по правде, она не наша и нам не принадлежит. Я сегодня же позвоню Паше и скажу ему, что ты прекрасно справился, но услуги юриста мне больше не нужны.

— Подожди, не торопись, — я машинально положил свою руку ей на запястье, словно не разрешая взять воображаемую трубку: женщина удивленно посмотрела на меня, но промолчала. — У нас есть еще три дня. Дай мне их, и я выясню, что задумал Юлиан. А отказаться ты всегда успеешь.

— Зачем? — не поняла Елена. — Если ты хочешь выполнить свою работу до конца, то… Ты ведь и так ее выполнил! Я очень тебе благодарна, честно, но… Пойми, я приняла решение, что сделка не состоится. Так что незачем тянуть.

У меня было, что возразить ей. Напомнить про дочку, которой скоро поступать в университет. Про справедливость, о которой можно и не мечтать, если она сдастся прямо сейчас. Напомнить про собственную жизнь, в конце концов! Молодая красивая женщина, обреченная до пенсии горбатиться ради погашения ипотеки с нечеловеческими процентами? И это при условии, что есть еще три (!) дня на то, чтобы попытаться — я не говорю «исправить», — хотя бы попытаться смягчить положение. Хотелось рассказать ей, как я сам не раз выпутывался из историй, когда, казалось бы, все, каюк, спускайте шлюпки. Рассказать о том, что спасительной может оказаться любая минута, пусть даже самая последняя. Главное дождаться, дотерпеть. Всего минута — а ведь у нас в распоряжении целых три дня! Так зачем отступать так рано, если есть, за что бороться?

Но я промолчал. Она и вправду сильная женщина. Достаточно сильная, чтобы признать свою слабость. И взойти на эшафот.

— Завтра Юлиан сам позвонит мне, и я скажу о твоем решении. Ты подождешь хотя бы день?

— Хорошо, — согласилась она. — Спасибо тебе. Ты хороший человек.

Идите на свой эшафот, Елена Ильинична. Идите и будьте спокойны — палач уже ждет. А я лишь прослежу, чтобы по дороге ничего не случилось. А то уж больно скользкие ступеньки. Грустно, наверное, осознавать, что гибель может подстерегать даже накануне гибели. Впрочем, она этого не осознает.

— И еще, — я понял, о чем сейчас пойдет речь, но не успел остановить свою нанимательницу. — В свете своего решения я буду вынуждена искать деньги на новое жилье… Старого ведь не будет. Вообще с финансами ожидается некоторый… Дефицит. Поэтому я не смогу заплатить тебе прямо сейчас. Как думаешь, Паша согласится на рассрочку?

— Мне почему-то кажется, — ответил я. — Что он вообще не возьмет с тебя денег.

— Почему?

— Не знаю. Я бы не взял.

— А как же твоя премия? — удивилась Елена. — Из каких денег ты ее получишь?

— Мы обсудим этот вопрос с Пашей, — вот о чем мне сейчас меньше всего хотелось говорить, так это о деньгах. — Лучше скажи мне вот что: как Яна живет эти последние месяцы? Как она перенесла расставание с Джунгуровым?

Ответ Елены был несколько неожиданным:

— Как перенесла… А она и не перенесла его. Ты же общаешься с ней. Разве не видишь?

Глава XXVII: В зимнем парке

Вернувшись домой, я первым делом навел порядок в комнате после вчерашних посиделок: вынес пустые пивные бутылки, упаковки от чипсов и сушеной морской фауны, подмел полы, протер стол. Дело недолгое — вот за что я люблю маленькие помещения. Не то, что в большой квартире, где одним только пылесосом надо орудовать не меньше получаса, и то не факт, что потом твою работу не забракуют. А уж разбирать какой-нибудь годами забивавшийся барахлом шкаф, где сломанные теннисные ракетки причудливо перемежаются с коробками от старых, давно выброшенных на помойку телефонов, школьными фотоальбомами и штабелями дырявой одежды… Бррр… Даже вспоминать страшно. Когда разбогатею, куплю себе участок за городом и построю на нем дом своей мечты: маленький, но уютный. Где все будет под рукой. И безо всяких ненужных площадей под захламление. Как вот здесь.

Покончив с уборкой, я на несколько минут открыл форточку, чтобы выветрить скопившийся сивушный аромат, а сам удалился в кухню — готовить обед. Варить сосиски, то бишь. Лишь когда в кастрюльке закипела вода, запоздало сообразил, что нет кетчупа. Расстроился так, словно не оказалось самих сосисок. Собрался уже было прошвырнуться до магазина, но в коридоре был перехвачен вездесущей вахтершей, которая патрулировала вверенную ей территорию, казалось, с единственной целью: до кого-нибудь докопаться.

— О, Лазарев! Ты-то мне и нужен! Это вы вчера шумели?

— Нет, — тут же соврал я.

Хотя, почему соврал? Мы и вправду вели себя довольно тихо. Лично я точно не шумел. По крайней мере, в помещении. В помещении общежития. Интересно, а детская избушка считается помещением? Наверное, нет, ей же не присваивали кадастровый номер. А если бы присвоили?

— Ай, все равно, — махнула рукой вахтерша. — Пойдем, поможешь мне.

— Куда? — обреченно вздохнул я.

— В спортзал. Нужно оттуда кой-чего вниз перетащить.

— Здесь есть спортзал? — удивился я. — Вот не знал.

— Да есть. На третьем этаже.

— Здесь есть третий этаж?

— Ты что, пил? — пожилая женщина уставилась на меня, как Мюллер на Штирлица.

— Нет. А вы?

На секунду на ее лице отобразилась внутренняя борьба: послать меня матом или стерпеть? Наконец победил рационализм.

— Ох, утомил ты меня, дружок. Болтливый не в меру — не люблю таких. Шагай молча, у меня еще куча дел.

В итоге «кой-чего» (а именно всякую рухлядь типа сломанных стульев и рваных матов) я таскал без малого час. Сделал ходок пятнадцать, умаялся до невозможности, как в лучшие годы весной на огороде. Зачем вахтерше понадобилось перемещать помойку из верхнего левого угла здания в нижний правый — ума не приложу, не исключено, что это просто такой изощренный способ мести особо зазнавшимся жильцам. Но она была довольна. А я, вместо того, чтобы по-человечески пообедать, сразу же после освобождения от статуса разнорабочего вернулся в свою насквозь промороженную комнату, завалился в кровать и сам не заметил, как уснул.