Гайя Колторти - Анатомия чувств

• Название: Анатомия чувств
• Автор: Гайя Колторти
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: Isbn 978-966-14-5958-7

Юная Сель­вад­жа толь­ко что вер­ну­лась в род­ную Ве­рону, и дру­зей у нее по­ка нет. Ее брат Джо­ван­ни с ра­достью сос­тавля­ет ей ком­па­нию. Очень ско­ро меж­ду ни­ми раз­го­ра­ет­ся бе­зум­ная, го­ловок­ру­житель­ная страсть. Все­пог­ло­ща­ющее чувс­тво не­сет Джо­ван­ни и Сель­вад­жу пря­миком в про­пасть, но они уже не мо­гут ос­та­новить­ся… Это кни­га о чу­дес­ной и ро­ковой, как судь­ба, лю­бов­ной ис­то­рии.

---

Чокнутая.

Тогда ты выключил телевизор, резко поднялся и бросился как ужаленный в прихожую.

— Эй! Стой, подожди! — закричал ты. — Я тебя отвезу, ладно!

Ты не мог позволить ей садиться в машину к незнакомцам в таком виде в такой час. А в том, что она запросто это сделала бы, у тебя, к сожалению, не было никаких сомнений. Может, она думала, что в Вероне менее опасно, чем в Генуе. Вообще-то, уж будем говорить начистоту хотя бы между нами, ты не представлял, что за типы могут шататься в такой час по улицам. В результате тебе все-таки пришлось вести машину. Смирившись и в полном молчании, ты все двадцать пять километров, отделявших дискотеку от местоположения маминого «ровера» во Вселенной, пытался подавить злость и досаду. К тому же, как выяснилось уже в пути, в «ровере» тебе было совершенно некомфортно.

— В два возвращаемся домой, — изрек ты точно приговор, поставив точки над «i».

Она повернулась и посмотрела на тебя как на идиота, сморозившего откровенную чушь.

— В два? Мы что, дети? Брось, нам по восемнадцать! Небось всегда слушался старших, а? Пай-мальчик…

Ишь ты, иронизировала. Если бы она знала, сколько раз ты нарушал запреты, то заткнулась бы, прикусив свой острый язычок.

— Я был достаточно непослушным, — сказал ты спокойно, — чтобы убедиться, что «Prince» — это фуфло, понимаешь? — И вдруг, сам не зная почему, рассмеялся. Только что ты готов был швырнуть в нее пепельницей, а вместо этого бросил на венецианском наречии свое коронное: — Просекла? Врубилась?

— А мне все еще нравится ходить по дискотекам, — сказала она, будто и не слышала твоих слов, и стала искать CD-плеер под креслом. После нескольких попыток поняла, что, вероятнее всего, он остался в маминой сумке. Аудиоплеера в машине тоже не было, так что вам пришлось довольствоваться беседой.

— Послушай, — она первой прервала молчание. — Ну, серьезно. Никому нет дела, во сколько мы вернемся! Родители все равно не будут ночевать дома, наверняка останутся в квартире на улице Амфитеатра или где-нибудь еще. Мы свободны до завтрашнего утра, а мама никогда не приезжает за мной раньше десяти. — Она почти умоляла тебя своими манящими медовыми глазами, но теперь ей не удалось бы тебя окрутить. Больше никогда.

— Послушай, я сегодня вымотался в бассейне по максимуму. Я на ногах держусь одним усилием воли. Поэтому или мы возвращаемся, когда я скажу, или я сейчас же разворачиваюсь и мы едем домой. Ясно?

Она сдалась, даже не выказав раздражения, и тут же перешла на другую тему:

— Так значит, ты занимаешься плаванием.

— Это мое хобби, — ответил ты.

Вы помолчали немного.

— Ну, тогда продолжай заниматься. У тебя отличные мышцы. При твоем росте — это потенциал.

Ты поблагодарил ее за комплимент.

— Спорю, я не единственная, кто говорил тебе об этом.

Она продолжала провоцировать тебя.

— Редко попадаются девушки, которые мне действительно нравятся.

— Понимаю. Наверное, ты из тех, кто предпочитает перепихнуться и свалить.

Вообще-то это было далеко не так. Чтобы серьезно встречаться, тебе надо было всеми фибрами души почувствовать, что она и есть та самая, единственная. Если, конечно, не подворачивалось какое-нибудь легкое приключение, когда тебя не смущали уступки и ты довольствовался тем, что было. Впрочем, это случалось редко, будьте покойны. Как бы там ни было, ты не принимал без разбора все, что тебе предлагали. Если предлагали.

— Не совсем, — ответил ты, стараясь уйти от этой щекотливой темы. — А ты? Занимаешься каким-нибудь спортом?

Как она могла так легко и непринужденно говорить о своей интимной жизни с кем-то, кого знала всего несколько часов, пусть даже с родственником? Ты-то уж точно не был к этому готов.

— Художественной гимнастикой, — ответила она. — Уже несколько лет.

Ты вдруг подумал о ее хрупком теле и испытал легкое беспокойство от мысли, что она могла получить травму во время тренировок. Но ты ничего не сказал, и пауза опять затянулась. Вскоре перед вашими глазами из темноты вынырнула небольшая площадка, наполовину запруженная легковушками, и ты, погрузившись в ставшее уже привычным состояние тишины и покоя, припарковал машину и выключил двигатель.

Еще секунд тридцать, наверное, вы сидели молча в полутьме, не зная, что сказать или сделать. Ты преодолел замешательство первым и вышел из «ровера». Тогда Сельваджа последовала за тобой, и вместе вы направились к дискотеке в пугающем, несколько приземистом здании квадратной формы, из недр которого вырывалась отвратительная музыка в стиле техно.

7

То, что тебя всегда удивляло в Сельвадже, так это ее непостоянность, нерегулируемые градации, как у изменчивого прилива, омывающего богатый красками город, постепенно впитывающего их или, лучше сказать, сливающегося с ними. Где-то в глубине ее души было место, где она хранила свои образы, где были спрятаны сотни граней ее характера, как венецианские маски. Казалось, она каждый день поутру, только проснувшись, выбирала, какую маску надеть сразу, а какие потом, в течение дня, смотря по вдохновению, источник которого оставался для тебя тайной. Это было реально: она меняла обличья с той же легкостью, с какой меняла платья.

Она надевала юбку, и тут же ее манеры становились воплощением женственности, что удивляло тебя так же, как и способность смягчать грубость, которая по-прежнему оставалась неотъемлемой частью ее характера. Или же надевала брюки — и становилась более агрессивной, иногда деспотичной. Или же выставляла напоказ ожерелье, и какая-то звериная хитрость, что-то кошачье высвобождалось из глубин ее души, еще больше повергая тебя в изумление. Это было все равно что общаться с тысячеликим оборотнем. А когда ты думал, что распознал один из этой тысячи образов, и уже представлял себе, как с ним обходиться, тут же на свет появлялась тысячепервая Сельваджа, совершенно незнакомая, и ставила тебя в тупик, выводила из себя, заставляя быть постоянно наготове к новым неожиданностям, пока ты снова не льстил себя надеждой разгадать тайну ее метаморфозы.

Если бы ты попытался сделать с собой что-то подобное, наружу вылез бы неуклюжий Джованни, у которого от нынешнего Джованни ничего не осталось бы, один гротеск. А ей удавалось восстанавливать свое эго изо дня в день и представлять каждое новое свое открытие как правдивый образ. И все это без каких-либо усилий, затруднений и показухи. Это была одна и тысяча Сельваджей одновременно. Да, она была такой. И, что удивительнее всего, тысячу женских образов, ролей, из которых она состояла, она проживала — так, по крайней мере, тебе казалось, — все и каждую.

В тот вечер, еще не имея представления о многообразии ее облика, ты только подумал с изумлением, что она была Сельваджа не только по имени[4], потому что с полуночи, когда вы вошли в «Prince», и до трех утра она танцевала, не остановившись ни на секунду. Ты сидел за стойкой, спиной к бармену, занятому своими коктейлями, и наблюдал за ней. Иногда она танцевала одна, иногда с парнями в кругу. В какой-то момент ты вдруг осознал, что ответственен за нее, она все-таки была чем-то вроде чужестранки здесь, а по-твоему, просто неопытной. Но парни по необъяснимой причине уходили. Видимо, она отшивала их по своей прихоти и без всяких протестов с их стороны, желая танцевать в одиночестве, не обращая внимания, как ты думал, ни на что.

Сказать по правде, первый раз, когда ты увидел ее танцующей с каким-то парнем, ты испытал инстинктивное чувство ревности. А когда парень поцеловал ее в щеку, тебя как ошпарило, окатило такой удушливой волной, что ты вскочил с места, но тут же сел обратно. «Успокойся, что с тобой», — говорил ты сам себе, призвав на помощь всю самоиронию, на какую только был способен.

Сельваджа, это стоило признать, сводила тебя с ума.

Но ведь это было неестественно, нелепо ревновать ее: она не была твоей невестой или девушкой, которая уже давно нравилась бы тебе, она не была женщиной, которую бы ты любил, она была никем для тебя. Она просто была твоей сестрой. Может быть, именно этот языковой нюанс, это местоимение «твоя» повергало тебя в мрачное, гнетущее и жалкое царство бессильной ревности? В этот момент тебе не оставалось ничего другого, как утопить последние сомнения во втором стакане двойного виски «Jameson».

Потом она дважды помахала тебе рукой, зовя присоединиться. Тебе чертовски не хотелось идти туда, но ты спустился на площадку, только чтобы избежать осложнений. Вот так и случилось, что ты был вынужден танцевать с ней, но сдержанно, даже немного лениво.

Неожиданно Сельваджа схватила тебя за руки и привлекла к себе, заставив настолько приблизиться, что ты почти касался ее. От этой новой близости ты чуть было не лишился чувств, а может, это тебе только показалось. Как бы там ни было, по причине ли сумасшедшей музыки или под воздействием двойного Jameson, но ты поймал себя на мысли, что, черт побери, если бы она не была твоей двойняшкой, ты бы затащил ее в машину, и только Богу известно, чем бы это могло кончиться. Тебе стало стыдно за самого себя. Разгоряченный до предела, ты ушел с площадки, снедаемый угрызениями совести, от которых внутри у тебя все сжималось и переворачивалось. У тебя было безумное желание схватить свою голову, вынуть из нее мозг и посмотреть, какое же дефектное колесико привело к аварии всего механизма.