Александр Лавров - Русские символисты: этюды и разыскания

• Название: Русские символисты: этюды и разыскания
• Автор: Александр Лавров
• Издательство: Прогресс-Плеяда
• Жанр: Филология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-93006-053-9

В книгу известного литературоведа вошли работы разных лет, посвященные истории русского символизма. Среди героев книги — З. Н. Гиппиус, В. Я. Брюсов, М. А. Волошин, Вяч. Иванов, И. Коневской, Эллис, С. М. Соловьев и многие другие.

---

Н. принесла мне, в редакцию «Русской Мысли» свои стихи весной 1911 г. Я не обратил на них внимание. Она возобновила посещение осенью того же года. Тогда ее стихи заинтересовали меня. Началось знакомство, сначала чисто «литературное». Я читал стихи Н., поправлял их, давал ей советы; давал ей книги для чтения, преимущественно стихи. Незаметно знакомство перешло во «флирт». Мы бывали вместе в театрах, концертах и ресторанах. Я говорил Н., что она нравится мне, целовал ее руки. Иногда просил позволения поцеловать в губы; она всегда отказывала. Может быть, я говорил излишне вольно, но все оставалось в пределах шутки и «игры».

К весне 1912 г. я заметил, что увлекаюсь серьезно и что чувства Н. ко мне также серьезнее, чем я ожидал. Тогда я постарался прервать наши отношения. Я перестал бывать у Н., хотя она усердно звала меня. Мы стали встречаться очень редко. За все лето виделись два раза. Второй раз мы были на именинах у Ш.[741], в деревне, и, возвращаясь, опоздали на поезд (Н. жила в Подольске). Нам пришлось провести ночь вдвоем в Москве. Но мы провели ее «как брат и сестра». Позднее я узнал, что в это время Н. уже не была девушкой. Причиной этого, по ее словам, был ее жених, которого она называла «Рубек»[742].

Осенью 1912 г. я еще настойчивее избегал встреч с Н., сознательно желая подавить в ней ее чувство ко мне. Я постарался занять себя другой женщиной (Е.)[743], чтоб только отдалиться от Н. Но она столь же настойчиво требовала, чтобы я возобновил отношения с ней. Она написала мне, что любит меня. Мне было трудно бороться, потому что я тоже любил Н.; но все же я, в ответном письме, советовал ей позабыть меня. Н. написала мне, что, если я не буду ее любить, она убьет себя. Тогда же она сделала попытку самоубийства: пыталась отравиться цианистым кали. После этого у меня не осталось сил бороться, и я уступил. Н. дала мне обещание, что ничего не будет с меня спрашивать. Но, разумеется, такие обещания никто не сдерживает. Все это было на Рождестве 1912 г.

Уже с начала 1913 г. Н. стала тяготиться нашими тайными (сравнительно) отношениями. Мы опять бывали вместе в театрах и общественных местах, но Н. желала, чтобы я стал ее мужем. Она требовала, чтобы я бросил свою жену. С первого раза я отказал. Она настаивала. Я видел, что она мучится, и мучился сам. Иногда я уступал ее настояниям, но, подумав, опять отказывался. Мне казалось нечестно бросить женщину (мою жену), с которой я прожил 17 лет, которая делила со мною все невзгоды жизни, которая меня любила и которую я любил. Кроме того, если б я ее бросил, это легло бы тяжелым камнем на мою совесть, и я все равно не мог бы быть счастлив. Вероятно даже, что жена не перенесла бы этого моего поступка и убила бы себя. Все это я объяснил Н. Она все поняла и согласилась, что я не могу и не должен сделать этот шаг. Однако она продолжала мучиться создавшимся положением.

Летом я уезжал с женой за границу[744]. Это тяжело отозвалось на Н. Осенью 1913 г. она возобновила свои настояния. Я, чувствуя безвыходность, обратился к морфию. Н., не видя исхода, нашла его в смерти. — Вот все, что знаю я. Может быть, были и другие причины.

Рига, 15 декабря 1913. Валерий Брюсов.

«КОРОЛЬ НА ПЛОЩАДИ»: БЛОК НА ФОНЕ ПШИБЫШЕВСКОГО

Лирическая драма Александра Блока «Король на площади» (1906) всегда оставалась обделенной исследовательским вниманием. Почти все, писавшие о ней, были едины в оценке ее как одного из наименее удавшихся автору крупных произведений (соответственно — и наименее понятных для читателя), а также в констатации актуального общественного подтекста, просвечивающего сквозь образную ткань условно-символического сюжета: под флёром «петербургской мистики», нашедшей в драме, согласно позднейшему пояснению Блока, свое непосредственное отражение[745], таились рефлексии поэта, порожденные социальной трагедией 1905 года. Была предпринята, однако, и попытка интерпретации «Короля на площади» как архитектонически и семантически глубоко цельного, внутренне сбалансированного произведения, реализующего в конфигурациях персонажей строго продуманную систему соответствий и контрастов[746]. В плане использования ранее апробированных драматургических приемов и образно-сюжетных параллелей «Король на площади» сопоставлялся с поздними произведениями Ибсена, и в особенности со «Строителем Сольнесом»[747], с «трагедией из будущих времен» В. Брюсова «Земля»[748], с апокалипсическими мотивами, актуализированными через «текст-посредник» — «отрывок из ненаписанной мистерии» Андрея Белого «Пришедший»[749], с «Северной симфонией (1-й, героической)» того же Белого[750]. Отмечалось также прямое или косвенное воздействие на лирические драмы Блока западноевропейского театра рубежа веков и его крупнейших представителей — Метерлинка, Гауптмана, Шницлера, Гофмансталя[751]. В связи с «Королем на площади», однако, не следует забывать еще одно звучное имя — вождя польского модернизма Станислава Пшибышевского, снискавшего в России в 1900-е гг. самую широкую известность и громкую славу[752].

В одной из тирад героиня «Короля на площади», Дочь Зодчего, возглашает:

Знаю великую книгу о светлой стране,
Где прекрасная дева взошла
На смертное ложе царя
И юность вдохнула в дряхлое сердце!
             Там — над цветущей страной
             Правит высокий Король!
             Юность вернулась к нему! [753]

Обозначенный в этих словах сюжет «великой книги» вполне согласуется с основной коллизией, служащей первотолчком для драматургического действия в пьесе Пшибышевского «Вечная сказка» («Odwieczna baśń», 1906). «Традиционная драма реального действия с эмблематическими завитками диалогов», по определению Андрея Белого[754], «Вечная сказка» в то же время являет собою характерный образчик символистского условного представления: все происходящее в ней отнесено к эпохе раннего Средневековья, но лишено исторических примет времени и места действия; персонажи — не психологически очерченные индивидуальные характеры, а знаки, символы неких предустановленных начал; логика развертывания сюжета и поведения действующих лиц служит выявлению обобщенно-иносказательных смыслов.

Историк польской литературы[755], излагая сюжет пьесы, остается во власти велеречиво-патетической стилистики диалогов ее героев: «На высоких вершинах духа происходит горение двух сердец в „Вечной сказке“ <…> Здесь борьба идет между вечными врагами — лучезарной жизнью богов и мрачным демоном зла и разрушения. Могучий король, царь, полюбил лесной цветок, дочь гусляра-ворожея красавицу Сонку. На другой стороне стоит темная фигура королевского канцлера, воплощение зла, коварства, <…> черни-толпы. Воплощенная в канцлере толпа — вельможи, рыцари, придворные — ни в ком не хочет и не может признать сокровенной жизни сердца, свободы личности. Не смеет король любить <…>, и не место нищей на троне, который знал только благородных принцесс»; «„Бог черни, бог толпы“ — канцлер неутомимо плетет злую паутину вокруг блаженных любовников.

Личность короля должна исчезнуть перед тупой, неумолимой мощью толпы». Истинные гуманисты и аристократы духа, Король и Сонка противостоят не приемлющему их миру, добровольно подчиняющемуся власти злых и корыстных сил, и в финале драмы покидают этот мир: Король добровольно слагает с себя знаки власти и удаляется вместе с Сонкой, непризнанной королевой, «туда, где замки сотканы мечтой»[756].

«Вечная сказка» впервые появилась на русском языке в переводе, сделанном с рукописи Евгением Троповским и опубликованном как приложение к № 3/4 журнала «Весы» за 1906 г. с отдельной пагинацией; в предуведомлении «От редакции» (датированном 27 марта 1906 г.) сообщалось: «Оригинал настоящего перевода был доставлен нам автором в мае прошлого года, с тем чтобы русское издание появилось одновременно с польским. В октябре того же года автор известил нас, что драма „Вечная сказка“ им совершенно переделана и что раньше доставленный нам оригинал он считает лишь эскизом этого произведения. Ввиду, однако, несомненного историко-литературного интереса, представляемого настоящей редакцией драмы, пользуясь разрешением автора, мы помещаем ее здесь, на страницах „Весов“, в этом первоначальном виде. Русское издание „Вечной сказки“ во второй, измененной редакции выйдет в книгоиздательстве „Скорпион“ в недалеком будущем, одновременно с появлением польского оригинала» (С. 3). Вторая, значительно расширенная и переработанная редакция драмы, в которую включены дополнительные сцены и новые персонажи, была выпущена в свет «Скорпионом» несколько месяцев спустя (издательское предисловие датировано 1 декабря 1906 г.)[757], вслед за этим изданием «Вечная сказка» в окончательной авторской редакции появилась и в других русских переводах[758]. Для нас, однако, существенен первоначальный текст, опубликованный в «Весах», поскольку именно он мог быть в поле зрения Блока в период вынашивания замысла и написания «Короля на площади»[759](работа над драмой была начата летом 1906 г., первоначальный, черновой вариант текста завершен 3 августа 1906 г., над вторым, опубликованным вариантом Блок работал в сентябре и завершил его 10 октября 1906 г.)[760].