Аноним - Канал имени Москвы

• Название: Канал имени Москвы
• Автор: Аноним
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-087580-1

Мир пожрал туман, и движение возможно только по воде. Что там, в тумане: ожившие страхи, древние чудовища или древние боги? Те, кто знают, молчат. Маленькую Дубну, столичный Дмитров и зловещие Темные шлюзы канал связывает с угасающими островками цивилизации. От тайны к тайне, от шлюза к шлюзу — к мифической Москве, которую также, возможно, накрыл туман.

«Канал имени Москвы» — первый роман самого обсуждаемого и ожидаемого цикла последнего времени.

---

Тихон улыбался. Однако что-то белое и холодное прошло через его сердце, когда, не меняясь в лице, он подумал:

«А ещё Хардову известно, что стоит на кону. Что мы поставили всё, что было. И это не шахматная партия, потому что правил больше не существует».

Но ничего такого Тихон не стал говорить Павлу Прокофьевичу Щедрину, потомственному учёному, которому на заре карьеры удалось восстановить нормальную работу реактора, что в свою очередь позволило возродить Иваньковскую ГЭС и дать электричество уже в промышленных масштабах. Этим он заслужил бесконечную людскую благодарность (у которой, как показал визит Юрия, короткая память), а потом ещё и стал отцом самого удивительного и прекрасного создания из всех, что довелось встречать Тихону.

Старый гид улыбался. Но это белое и холодное занозой застряло у него в сердце. Возможно, у них в руках ключи от будущего. Возможно, они жестоко ошибаются. Только Тихон никак не мог отделаться от ощущения, что что-то во тьме за окнами знает о его подлинных сомнениях. И оно тоже замерло в ожидании. Оно прислушивается, раздумывает и пока ждёт.

Пока ещё ждёт.

3

«Я в чём-то провинился перед тобой?» — услышал Фёдор.

«Ты всё знаешь. И знаешь, что я могу всё понять, стерпеть и простить».

Юноша смутился и заставил себя отвести мысленный взор и больше не слышать разговор Хардова с их чудесной хозяйкой. Разговор, который его удивил и привёл в замешательство. Фёдор не собирался подслушивать, но беседа гида с Сестрой началась с Мунира, а его очень волновала судьба ворона, загадочной птицы Хардова, которая спасла их. И он хотел побольше узнать, что они вообще такое — скремлины.

«Твой ворон поправляется. Скоро ты сможешь уйти».

«Спасибо тебе. Хотя уходить отсюда ещё тяжелее, чем возвращаться сюда».

Сестра помолчала, но когда она начала говорить, то её голос прозвучал, как переливный шёпот ручейка, который знает о приближении осени:

«Я знаю, что ты торопишься. И мне ведомо отчего. Но запомни: ты не скоро сможешь воспользоваться помощью Мунира».

«Почему?»

«Это его убьёт. Ворон ещё очень слаб. Пройдёт немало времени, прежде чем он снова сможет стать твоими глазами в тумане».

«Как же мне быть?» — спросил Хардов после паузы.

«Ты знаешь, как тебе быть».

На сей раз гид молчал дольше. Наконец, хрипло, с почти физически ощущаемой болью он произнёс: «Серебряные монеты?»

«Да. Тебе придётся взять скремлинов у него. Купить. Это твоё право».

«Которым я предпочёл бы не воспользоваться», — горько усмехнулся Хардов.

Теперь они замолчали оба. А когда беседа возобновилась, Фёдор понял, что подслушивает уже личный разговор.

Юноша не знал, сколько дней они провели у Сестры. Хардов говорил правду — время здесь текло по-другому. Только для юноши всё оно оказалось прекрасным. Насыщенным, с одной стороны, безмятежным покоем, в котором, однако, не было и следа праздности или лени, а с другой — наиболее полным переживанием каждого момента, что проявлялось даже в ощущении собственного тела. Фёдор настолько свыкся с чувством мышечной и душевной радости, что даже перестал их замечать.

А ещё происходили странные дела.

Фёдор с удивлением обнаружил, что у него обострились зрение и слух. Вот и сейчас до Сестры с Хардовым было не меньше двухсот метров, и говорили они тихо, но если б Фёдор захотел, он расслышал бы каждое их слово. Юноша подозревал, что смог бы запустить свои слуховые и зрительные «удочки» ещё дальше, но что-то подсказывало ему, что пока этим не стоит злоупотреблять.

Обострением слуха и зрения дело не ограничилось. Фёдор стал обретать и не свойственную ему прежде ловкость.

В Дубне многие считали юношу смышленым, возможно, спорым на руку, но вот природная грация явно не входила в число его достоинств. А здесь… Это странно, но от былой неуклюжести почти ничего не осталось и вроде бы даже несколько наросли мышцы. Фёдор гулял по окрестным холмам, лазил по скалам и плавал в заводи, прозрачной, как утреннее небо в мае, и убедился, что задержка дыхания «апноэ», о которой ему рассказывал Хардов, для него не проблема — он спокойно выдерживал под водой больше трёх минут. Иногда Фёдор задавался вопросом, останутся ли при нём приобретённые качества или это всё действует только здесь, в этом благостном месте, но столь же неожиданное благоразумие заставляло его не торопить события.

А однажды он услышал ещё более странный разговор о скремлинах. На вершине одного из холмов, образуя почти правильное полукружье, стояло несколько крупных валунов. Фёдору нравилось бывать здесь. Отсюда были видны далёкие леса и извивающаяся лента реки, и очень странные мысли приходили в голову, и грезились удивительные картины. В основном это был сумбур, никакой стройности не прослеживалось, но единственное, что постоянно мелькало перед мысленным взором юноши, — это полёт странного снаряда, бумеранга, оружия, которое может возвращаться.

Из рассказов болтливого дяди Сливня Фёдор знал о таком. Им вроде бы пользовались туземцы, но не те, что заселили границы пустых земель, а другие, тоже чуть ли не людоеды, которые жили, однако, в ушедшую эпоху на другом конце мира. Полёт бумеранга являлся как бы пиком мысленных картин, казалось, ещё чуть-чуть, и всё это обретёт стройность, но такого не происходило. Хотя с каждым визитом сюда становилось всё интересней.

— Что, Тео, нашёл своё место силы? — как-то спросил его альбинос.

Из всей команды Фёдор сблизился с ним больше всего, если не считать Кальяна. Альбинос, как и Хардов, был не гребцом, а гидом из города Икши, с границы пустых земель. Звали его Иваном Ивановичем, но все почему-то предпочитали обращаться к нему «Подарок». Глядя на могучий торс Вани-Подарка, — он был, пожалуй, самым мощным человеком в лодке, — Фёдор догадывался об истоках столь необычного прозвища.

— Да, — сказал Фёдор и мечтательно посмотрел на вершину холма. — Там здорово.

Альбинос с улыбкой кивнул, но ничего не сказал. Фёдор немножечко подумал и решился:

— Вань, скажи, а почему у вас с Хардовым одинаковые… ну, бусы? — Юноша спрашивал тихо, словно делился секретом. — Как маленький бумеранг? Это что-то значит или просто украшение?

В бесцветных глазах альбиноса на мгновение зажглась какая-то прозрачная искра, но вот он уже ухмыльнулся:

— Просто украшение. — Он дружелюбно подмигнул Фёдору, а потом, словно сжалившись, добавил: — Ладно, пацан… бумеранг — очень удобное оружие. Особенно в тумане. Возвращается. Всегда при тебе.

— А-а, — непонимающе покивал Фёдор.

— А ты проницательный, — похвалил Ваня-Подарок. — Многие думают, что это клык. Спрашивают, что за зверь.

Фёдор подозрительно взглянул на альбиноса. Скорее всего, его продолжают разыгрывать: как какие-то бусы могут сравниться с мощным нарезным оружием, которое всегда при себе у гидов.

— Когда-нибудь научу тебя швырять, — неожиданно пообещал Подарок.

— Что?

— Бумеранг. Если захочешь, конечно. — Альбинос снова ухмыльнулся и хлопнул юношу по плечу. — Ладно, пацан, ступай на своё место силы.

В тот день пригрезившийся среди валунов полёт диковинного оружия был даже чуть дольше, и хотя мысленная картинка сразу же распалась, Фёдор почувствовал, что не всё ещё закончено. Он снова вспомнил слова чудной песни, которую пели гребцы, ощутил на лице дуновение свежего ветерка, которого не было на канале…

А потом его позвали:

— Тео!

Фёдор вздрогнул. И оглянулся. Это был шёпот. Да только юноша находился один среди валунов. Фёдор чуть наморщился, пристально вглядываясь в листву. Но никто там не прятался, никто его не разыгрывал. Просто шёпот, тихий и какой-то радостный, словно его узнали и теперь поприветствовали, как старого друга.

— Тео! — снова шелестом листвы пронеслось над холмами.

Казалось, его звало само это место. Только теперь с оттенком лёгкой, тут же развеявшейся тревоги в зове прозвучало предупреждение. И мелькнула смутная и знакомая картинка: неприятно, неестественно раскормленный белый кролик в трактире дяди Сливня, налившийся темнотой глаз, волнистое покачивание губы зверька и шипение, так похожее на змеиное… А потом все смутные картинки развеялись, потому что юноша услышал:

— Значит, это правда?

Это был голос Матвея Кальяна, капитана их лодки. Фёдор посмотрел вниз на заводь у подножия холма. Вдоль берега прогуливались Хардов с Кальяном и вроде бы мирно беседовали, только отсюда, с вершины, до них было очень далеко. Ещё ни разу то, что Фёдор прозвал его «слуховыми удочками», не протягивались на столь приличное расстояние.

— Это правда, — голос здоровяка звучал негромко, хотя в нём и присутствовала внутренняя страсть, однако Фёдор отчётливо мог разобрать каждое слово, — что… укус скремлина может возвратить сюда? Вернуть молодость?