Светлана Петрова - Беспамятство

• Название: Беспамятство
• Автор: Светлана Петрова
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Роман
• Год: 2010

В своей книге московский писатель Светлана Петрова выражает через своих героев все чувства, похожие на наши: страсть, измена, предательство, гордость, вера и неверие, отчаянное желание жить и скверное желание умереть. И, конечно, иллюзия, что забвение избавляет от боли, а признание вины — от страданий. Слава Богу, есть любовь, над которой ни властны ни начальство, ни глупость, ни время. Пока есть любовь — жизнь продолжается, ее можно терпеть и даже быть счастливым.

---

Светлана Петрова

Беспамятство

роман

ИСТОРИЧЕСКАЯ

КНИГА

УДК 821.161.1 ББК 84(2Рос=Рус) ПЗО

Петрова С.

ПЗО Беспамятство: Роман / Светлана Петрова. — СПб.: Алетейя, 2010. — 344 с.

ISBN 978-5-91419-344-4

...Люди — такие, как они есть: недобрые, добрые и очень добрые, и не сразу понятно, от каких больше зла. В реальности многие мне бы не понравились, но в книге я нежно люблю их всех, они раскрыли передо мной свои души и мысли, и я благодарна им за непротивление писательскому насилию.

Государство, где этим людям судьбой назначено быть, не стоит и доброго слова, но я всё равно говорю о нём, потому что наболело и потому что мы все каждый день имеем с ним дело.

Слава Богу, что есть любовь, над которой не властны ни начальство, ни глупость, ни время. Любовь — везде и во всём. Пока она есть — жизнь продолжается, её можно терпеть и даже быть счастливым.

Больше я ничего не могу сказать об этой книге. Разве только ещё одно: когда я её писала, мне было легче жить. Теперь опять наползает тоска и требует новых слов.

УДК 821.161.1 ББК 84(2Рос=Рус)

ISBN 978-5-91419-344-4

Я не знаю, жизнь - благо или нет.

Варлам Шаламов

От автора

Писателя всегда что-то толкает в спину: нежный ли смех, злобный плевок, кичливая власть сильного или горе слабого. Для меня в последнее время мучителен разрыв между прогрессом и жизнью души в бренном теле. Той самой неповторимой жизнью, которая кем-то и зачем-то нам дана в се бесчисленных и неожиданных проявлениях.

Смотришь, смотришь, радуешься, болеешь и страдаешь, и вдруг - приходят слова, слагаются в лад и начинают материализоваться в книгу. Тогда остается надеяться, что сумеешь выразить в ней чувства, похожие на чувства других.

Страсть, измена, предательство, гордость. Вера и неверие, отчаянное желание жить и скверное желание умереть, как попытка избежать испытаний. И, конечно, иллюзия, что забвение избавляет от боли, а признание вины - от страданий.

Люди — ни плохие, ни хорошие, а такие, как они есть: недобрые, добрые и очень добрые, и не сразу понятно, от каких больше зла, В реальности многие мне бы не понравились, но в книге я нежно люблю их всех, они раскрыли передо мной свои души и мысли, и я благодарна им за непротивление писательскому насилию.

Государство, где этим людям судьбой назначено быть и где они слишком часто чувствуют себя униженными и беззащитными, нс стоит доброго слова, но я всё равно говорю о нём, потому что наболело и потому что мы все каждый день имеем с ним дело.

Слава Богу есть любовь, над которой не властны ни начальство, ни глупость, ни время. Любовь - везде и во всём, в каждой щёлочке, в самом заброшенном месте, чтобы оно не оставалось пустым и холодным. Пока есть любовь — жизнь продолжается, её можно терпеть и даже быть счастливым.

Больше я ничего нс могу сказать об этой книге. Разве только ещё одно: когда я её писала, мне было легче жить. Теперь опять наползает тоска и требует новых слов.

Часть первая

Глава 1

Районный суд размещался в трехэтажном безликом здании, затерявшемся в старом московском дворе. Ветхим дом не назовёшь из-за крепости стен, выложенных ещё при царе-батюшке, когда кирпичи обжигали из качественной глины и цемент не замешивали с песком пополам, поэтому сносу дом не подлежал, но и на капитальный ремонт тратиться нс стали, сделали косметический, с обязательными железными прутьями на окнах. Постсоветская Москва обрешетилась молниеносно и фундаментально. Сначала тюремные переплёты резали глаз, потом к ним привыкли, как к части современного пейзажа, позже кое-где на европейский манер появились металлические жалюзи - тоже нс Бог весть какое изящество, но от кражи спасает. Создаётся впечатление, что воровство как явление нагрянуло в Россию лишь на исходе двадцатого века.

Разумеется, воровали и раньше, хотя не так крупно, массово и нагло. Ворами были щипачи, форточники, медвежатники, мелкие мошенники, но не высокие чиновники. Даже не средние. И не потому, что за воровство служащий навсегда вылетал с должности и из общества себе подобных, но не погубленных этой низменной страстью. Воровство считалось настолько аморальным, что человеку небедному воровать оказывалось себе дороже.

Нынче в силу вступали иные нравы и другие правила, по которым крупное воровство, получившее для затемнения истинного смысла латинское название «коррупция», что по-русски значит «порча», сделалось узаконенным. Чиновно-олигархическая власть, поправ дырявые законы грудничковой демократии и сделавшись самым масштабным расхитителем народного достояния, развязала руки жуликам всех степеней и калибров, увеличила ставки на кону: чем больше украл, тем больше шансов выйти сухим из воды. В сети правоохранительных органов, которые сами подгнили основательно, солидная добыча попадает случайно или попутно, и чаще всего до суда дело нс доходит, рассасывается но дороге.

Безнаказанность и избыток цинизма подтолкнул верхи объявить борьбу с коррупцией внизу — ну, это уж для очень наивных: как известно, рыба гниёт с головы, В первой судебной инстанции такие дела обычно не рассматриваются, здесь решаются вопросы мелкие с точки зрения государственной значимости, а для конкретного лица зачастую трагические, если уж оно рискнуло но собственной инициативе обратиться в организацию, стойко нелюбимую народом как продажную и неправедную. К тому же русский человек уважает нс закон, а справедливость, поэтому идёт не в суд, а бьёт морду соседу собственноручно. Обиду от властей - из-за невозможности ответить - глотает и копит. Сколько будет копить - нс знает никто.

Весь облик казённого помещения, где гражданина имели право назвать преступником или невиновным, своим показным неудобством и убожеством, унылой административной атмосферой являл небрежение к судьбе человека. Поэтому, даже при благополучном исходе, выигравший не чувствовал радости, а только неосознанное пока облегчение и стремление вырваться на свежий воздух.

Внутри здания районного суда, в который приехала Ольга, но обе стороны от входа, тянулись длинные коридоры, вдоль стен, в полутьме, поблескивали узкие деревянные скамьи, отполированные седалищами бесконечной череды истцов и ответчиков, В этом отблеске было что-то нехорошее, почти мистическое, связанное с липкой преемственностью несчастий, сломанных судеб и несправедливых приговоров. Вполне возможно, по бедности всех отечественных госучреждений, назначенных для массового обслуживания населения, деревянные диваны перекочевали сюда из дореволюционных присутственных мест.

Служебные кабинеты судий располагались на двух верхних этажах, и там стояли простые жёсткие стулья, в очень малом количестве, чтобы просители нс засиживались и не беспокоили занятых по горло юристов. Промучившись несколько часов на ногах, даже искушённые искатели правды теряли бойцовский ныл и склонялись к компромиссу. Главное — поскорее покинуть гнусное учреждение.

Ольга ожидала своей очереди возле двери в зал судебных заседаний уже полтора часа. Только бы не потерять сознание - она недавно выписалась из больницы и была ещё слаба. Бежевые губы и подведенные зелёным карандашом глаза, лиловый английский плащ нараспашку поверх шоколадного платья из струящегося шёлка - женщина тщательно выбирала цвета и вещи, которые ей шли, но сейчас они лишь подчёркивали болезненную бледность лица. Ольга всегда одевалась дорого и со вкусом, но нынче даже себе не призналась бы, что хочет произвести впечатление на того, с кем собиралась расстаться официально. Навсегда.

Она сидела прямо, касаясь затылком холодной стены: в духоте присутственного места это приносило хоть какое-то облегчение. Когда спина уставала, прохаживалась по коридору, стараясь не стучать высокими каблуками - у торцевого окошка курил в форточку Максим. Пока ещё муж. Длинные волнистые волосы, зачёсанные назад, открывали высокий чистый лоб и аккуратные уши, посеребренные виски придавали элегантности. Рано он начал седеть. Гены или страсти? Неуравновешенный, бесхарактерный, довольный положением узника любви - так ей казалось. Научился тайно отворять заветную дверцу, протоптав дорожку в обе стороны, а пойманный за руку, заметался, не зная, где лучше. Слабак. Смотреть на него не надо, особенно на уши - она так любила целовать их, покусывая мочку - действие, вызывавшее у обоих чувственный озноб.

Ольга тряхнула головой, отгоняя видение. Этот человек её больше не интересовал. Не интересовал. Нс интересовал... Совсем недавно она подала на развод - верная дочь президента строительного холдинга Большакова отличалась решительностью и нс желала далее терпеть измену и неопределенность: муж ночевал то дома, то в другой семье, Однако она была достаточно умна и сознавала, что ее чувство к Максу не подчиняется доводам разума, если оказалось сильнее даже страха небытия. Жизнь в отсутствие любимого человека представилась такой ужасной, что Ольга пыталась покончить с собой, выпив горсть снотворного. Её спасли, хотя здоровью был нанесен серьёзный урон. Максим правды нс знает: проявить перед ним слабость - унизительно. На работу в институт сообщили: тяжёлое пищевое отравление. Через пару недель она понравится окончательно и продолжит читать лекции.