Тамара Вепрецкая - Сантрелья

• Название: Сантрелья
• Автор: Тамара Вепрецкая
• Жанр: Попаданцы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906454-47-8

Исчезновение Николая, брата героини романа Елены Ветровой, оказывается таинственным образом связано с историей утраченного древнего испанского города Тартесса, с загадкой старинной рукописи и спасением некой святыни. Вместе с автором манускрипта вы побываете в средневековом испанском замке, насладитесь роскошью и великолепием города-дворца Кордовского халифа, станете участниками борьбы арабов и христиан в Испании, будете свидетелями гибели могущественного просвещенного халифата. Наконец, перенесетесь в Киевскую Русь, где в жесточайшей братоубийственной борьбе зарождалась эпоха расцвета Руси: эпоха Ярослава Мудрого. Занимаясь поисками пропавшего брата, Елена встретит свою настоящую любовь. Следуя за героиней, вы переживете невероятные, фантастические приключения. Этот роман-путешествие как в пространстве, так и во времени, покорит всех, кто любит историю, странствования и приключения.

---

Подошла Анхелес и, узнав о моих делах, передала трубку Люде.

— Лена, ты уже в Испании? — обрадовалась она. — Карлос тебя встретил? Что-нибудь есть новое?

— Люда, мы провели ряд встреч. Мы идем по его следу, — уверенно чеканила я. — Завтра мы уже будем у вас и, я убеждена, уже будет разгадка. Что говорит полиция? — не сдержала я своего нетерпения.

— Они опросили жителей Сантрельи. Кое-кто его видел. Он интересовался историей этого места, уточнял какие-то имена, называя их на непонятном языке, но никто из жителей не мог вспомнить, какие названия он выяснял.

Я вздохнула, пробормотала что-то ободряющее и неожиданно сменила тему:

— Люда, может быть, ты позвонишь маме?

Я рассказала ей легенду, которую перед отъездом изобрела для мамы. Люда помолчала, видимо, оценивая свои силы, и, наконец, согласилась:

— Да, Ленок, ты права. И потом я жутко соскучилась по Саньке. Я попробую быть убедительной.

— Умница! — восхитилась я ее мужеству. Честно говоря, я думала, она испугается звонить: слишком велика была опасность выдать себя, рассказать матери правду.

— Лен, как ты считаешь, он жив? — неожиданно брякнула Люда.

— Конечно, — соврала я и вдруг уверенно и решительно обосновала:

— Люда, мы бы почувствовали, ты бы почувствовала, если бы что-то случилось.

— Спасибо. До завтра.

Мы простились. И я отправилась спать. Я долго ворочалась: возбуждение мешало усталости взять верх и не отпускало меня на отдых. Постепенно я погрузилась в тяжелый сон, полубредовый, неглубокий, едва балансирующий на грани сна и бодрствования. И я увидела свой старый сон, тот самый, что мучил меня целый месяц. Римский мост. Бурная река. Темные кусты. Остров с буйной зеленью. Мавританский дворец. Но вместо монастыря почему-то развалины замка или крепости. Да-да, похоже, средневекового замка…

Глава шестая СЕВИЛЬЯ — САНТРЕЛЬЯ

Еще не спал я, но, затерян в лимбе,

Где все как будто внове перед нами,

Скитался в заколдованных пространствах,

Меж бытием и снами.

Густаво Адольфо Беккер(1836–1870) /испанский поэт и писатель — романтик/

Мы выехали рано утром, рассчитывая к полудню достичь Севильи. Несмотря на утреннюю сонливость, я упорно не позволяла себе сомкнуть глаз и жадно впитывала красоту и необычность пейзажа за окном. Иногда он поражал однообразностью, а иногда восхищал разнообразием. Голое выжженное равнинное пространство сменялось холмистой местностью. А на пологих склонах холмов стройными рядами, будто солдаты на параде, выстроились невысокие деревья с круглой кроной — оливковые рощи. Настоящими оазисами изобилия казались обширные плантации виноградников. Здесь веками вынашивался рецепт, из поколения в поколение передавался секрет изготовления и годами формировался букет вкуса знаменитых вин Вальдепенья.

Ламанча встречала нас многочисленными памятниками Дон Кихоту и Санчо Пансе. Они были настолько разными по характеру и форме, что поражала неограниченность фантазии.

Вскоре холмы постепенно стали превращаться в горные массивы. Мы ехали по извилистой горной дороге, а над нами нависали скалистые отроги. О нет, это не была узкая горная дорога, подобная той, что память сохранила со времен отдыха на нашем Кавказе (уже не нашем, увы!). Это было настоящее цивилизованное шоссе, по большей части скоростное. Но красота горного пейзажа нисколько не померкла от мысли, что путь наш не сопряжен с опасностью, обычной на горных дорогах. Наоборот, можно было расслабиться и полностью погрузиться в этот изумительный мир: разноцветные прессованные горные породы косыми полосками, напоминающими слои пирога, будоражили наше воображение и могли поведать особо пытливым умам о заре существования нашей планеты. Причудливыми формами некоторые горы напоминали шедевры какого-нибудь талантливого скульптора с буйной фантазией и манией величия. А в долинах между скалами ютились белые домики поселков, над которыми непременно возвышался католический храм. Иногда селения располагались на склонах самого холма, даже если склоны не отличались особой пологостью. Это вызывало изумление: «Надо же, и здесь живут люди!» и восхищение приспособляемостью человеческой природы.

Вот край горных массивов остался позади, и мы вновь путешествовали по холмистой местности. На некоторых вершинах холмов можно было различить старинные замки или их руины. Это наполняло мое сердце немым восторгом. Все больше разыгрывалось мое воображение, рисуя картины средневековья. Я вспомнила свой сон, подумав, что он предвосхитил это путешествие. Я внимательно и с нетерпением разглядывала теперь вершины холмов, в надежде рассмотреть там силуэт древних стен и башен, и если холм вдруг не оправдывал моих ожиданий, оказавшись пустынным или дав прибежище простому селению, я разочарованно вздыхала и продолжала с еще большим старанием вглядываться в окружающий нас ландшафт.

В Андалусии пейзаж перестал радовать своим разнообразием: потянулись одинаково пустынные выцветшие равнины. Эта монотонность навела на меня дремоту. Очнулась я, когда мы въезжали в Севилью.

Этот город оставался для меня загадкой. Я помнила, как в прошлом году мы с Анхелес ходили по нему и страдали от жары. Как мы потом узнали, температура воздуха в тени достигала сорока шести градусов. Но жара не столь ярко запечатлелась в моей памяти, как то ощущение потери или растерянности, которое возникает обычно, когда осознаешь, что есть лишь один день, поэтому то, что успеешь за этот день, будет твоим, а что нет, — не обессудь! Так я нутром понимала, что в этом городе, чтобы проникнуться его духом, надо пожить, а не бежать, подобно гончей, от вокзала к Собору, от Собора к Алькасару, от Алькасара, петляя по улочкам очаровательного уголка под названием Санта-Крус. И снова бегом к картинной галерее, где в полглаза окинуть зал Мурильо. Боже, да здесь перед каждой его мадонной надо стоять целый день, чтобы впитать возвышенность и неземную чистоту, сквозящие во всем ее облике и излучаемые ее взором! Затем бегом отдать должное полноводному в Севилье Гвадалкивиру, на секундочку застыть перед Золотой башней. И снова пуститься по узким улочкам мимо (мимо! мимо?) Архива Индий к Церкви Сан-Сальвадор. Минут на пять затаиться в немом восхищении перед дивным алтарем и обреченно выползти в жару, зная, что времени осталось только-только доплестись до железнодорожного вокзала.

Севилья запала мне в душу как неосуществленная мечта. И когда я потом дома листала альбом с фотографиями, возникало чувство, что этот город я видела в кино. Впрочем, по-видимому, такое ощущение оставила вся поездка в Испанию. Но и теперь я оказывалась в этом чудесном городе не в самый лучший момент своей жизни. Я узнавала сейчас некоторые улицы, по которым гуляла в прошлом году, и так моя первая поездка обретала реальность.

Мы подъехали к Археологическому музею, разместившемуся в необычайно красивом здании. Росалес отправился на поиски коллег, с которыми еще вчера условился о встрече. В ожидании его возвращения мы с Карлосом знакомились с экспонатами музея. Здесь можно было воочию увидеть то, что называлось Тартесской культурой: золотые и серебряные украшения, бронзовая посуда, древние статуэтки — произведения живых людей, настоящих древних мастеров. И впервые за эти два дня я почувствовала, что Тартесс не миф, что брат мой изучал реальную культуру. Изделия эти, изготовленные в разное время и найденные в разной местности, свидетельствовали об обширности территории Тартессиды.

«Где же находился сам Тартесс?» — размышляла я, остановившись перед картой археологических раскопок.

Подошел Росалес с двумя мужчинами, которых он представил как сотрудников музея Пенью и Амадора. Оба они, по словам Андреаса, занимались поисками Тартесса и три недели назад виделись с Николасом. За ними мы проследовали через несколько залов и свернули в левое крыло музея, где располагались служебные помещения. Вскоре мы нырнули в какую-то дверь и очутились в небольшой комнате. По стенам громоздились книжные шкафы, заваленные книгами, файлами, свернутыми в трубочку картами и прочим. Посреди комнаты стояли два массивных стола с компьютерами. На стене висела карта, на которой красными кружками отмечались места археологических экспедиций Пеньи и Амадора.

Хозяева разместили нас вокруг одного из столов и приступили к рассказу о поисках Тартесса. Их рассказ выдавал в них увлеченных археологов, преданных своей профессии и не унывающих перед лицом неудач.

— Сеньоры, — робко прервала я их интереснейший разговор, — я боюсь показаться вам невежливой, но мы ищем не Тартесс. Мы ищем моего брата Николая, который искал Тартесс. О чем вы с ним разговаривали таком, что помогло бы нам определить его местонахождение?