Анна Владимирская - Игра на выживание

• Название: Игра на выживание
• Автор: Анна Владимирская
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-14-8006-2, 978-966-14-8005-5

Невидимая рука смерти забирает одного за другим всех наследников известного пластического хирурга, дяди Алексея Поташева. Что это: роковая случайность или чей-то преступный умысел? Алексей не верит в совпадения и начинает расследование. Потянув за одну ниточку, Поташев сможет размотать весь огромный клубок…

---

“Где ты чувствуешь себя как ДОМА?” – “Трудно ответить, потому что такого понятия, как ДОМ, в моей жизни по-настоящему и не было. Я рано начал много разъезжать. Этого чувства, что “вот мое место, вот моя школа, а вот тут мои друзья и моя семья”, у меня практически никогда не возникало. Но все же я скажу, что Нью-Йорк стал моим постоянным местом жительства. И я очень горжусь тем, что я смог во многих городах создать свой круг друзей. Поэтому для меня такие разъезды не внапряг”.

А еще он сказал замечательную фразу: “Моя жизнь фантастически прекрасна, и я хочу ее прожить наяву. Думаю, это приятнее, чем мечтать…” Развитый обладатель зрительного вектора, влюбленный во весь мир, в свою жизнь. И он счастлив этим!

И еще несколько очень показательных фраз:

“Страх – это когда чувствуешь неуверенность в себе, не доверяешь другим, тем самым ограничивая собственную свободу”.

“Мое единственное желание – сохранить свою иррациональность. Это очень важно для моего творчества, и с ней (иррациональностью) мне не скучно…”

“Необходимо искать свои собственные качества. Я не думаю, что можно быть другим только потому, что ХОЧЕТСЯ быть другим. Нужно просто быть самим собой, как в музыке, так и в жизни…”

“Нужно уметь принимать комплименты! Люди, которые не любят себя, не любят и других…”»

Все эти тексты о Дэвиде Геллере в данный момент бегло прочитывала Елизавета Раневская, которой предстояла командировка в Вену и встреча с уникальным скрипачом. В этом не было ничего удивительного, ведь теперь она возглавляла отдел старинных музыкальных инструментов Городского музея. И цель ее командировки состояла в том, чтобы вместе с владельцем коллекции Григорием Петровичем Шанаевым предложить Дэвиду арендовать инструмент Страдивари – лучшую скрипку коллекции. Поскольку скрипка Геллерта, которой почти триста лет, нынче должна отлеживаться в бархатной ночи футляра, а главную возлюбленную Дэвида теперь изображает скрипка Гварнери. В свете всего вышесказанного мы теперь знаем, что Геллерт играл на инструменте Гварнери, хотя на всех афишах была указана фамилия Страдивари. Травмированная же скрипка дожидалась момента, когда снова сможет звучать.

Именно поэтому Лиза с таким интересом читала всю информацию о музыканте, просматривала его фото, слушала исполняемую им музыку.

Безусловно, Геллерт относится к тем мужчинам, которых женщины, смущаясь и закатывая глаза, с улыбкой называют «красавчиками». В него легко влюбиться с первого взгляда. Яркая внешность, белозубая улыбка, бездонный взгляд и светлые волосы – либо рассыпанные по плечам, либо небрежно собранные в хвост. Профессионализм на грани гениальности! Виртуозность!

Лиза, разглядывая Дэвида, думала: «Почему я часами могу следить за мужчиной, который делает то, что действительно умеет? Мужчина, который играет на музыкальном инструменте (память о дедушке), мужчина, который варит кофе, мужчина, который работает за компьютером, возится со своим автомобилем, ведет машину… Почему от этого зрелища нельзя оторваться и оно так пленительно?!»

Она мысленно произнесла: «Мой вердикт: в Дэвиде нет ложной погони за новизной и стремления доказать себе что-то за счет покорения женских сердец. Он реализует себя в музыке, ставшей и профессией, и спасением, и… любовью всей его жизни. Я не удивлюсь, если через какое-то время он женится на модели (в романтических отношениях уже был замечен), а потом так же быстро разведется. Причем не потому, что она не устроит. Потому, что не выдержит, – он музыкант. Его вечно нет дома. Чтобы быть с ним, его нужно понимать! Быть с ним на одной волне…»

Она еще какое-то время помечтала, а затем стала составлять список вещей, необходимых для поездки в Европу. Раневская все любила делать заранее.

В этот же день на ученом совете музея обсуждались вопросы, связанные с венской командировкой.

Уже традиционно ученый совет вела Кира Юрьевна Яблокова – директор Городского музея. Дама пенсионного возраста, прошедшая непростой карьерный путь, начавшийся с должности инструктора райкома комсомола. Она много лет проработала чиновницей Министерства культуры и, наконец, еще будучи на высокой должности в министерстве, подготовила себе окончательную площадку для комфортной жизни – Городской музей. Она успела в первые годы независимости Украины добиться капитального ремонта здания и восстановления старинных интерьеров особняка в их аутентичном виде. Можно сказать с уверенностью: благодаря Яблоковой Городской музей стал единственным музеем города, а то и страны, находящимся в достойном состоянии. Коллекция и фонды размещались в двух зданиях, и сохранность экспонатов была на должном уровне.

Все эти положительные моменты не отменяли того очевидного факта, что Яблокова была диктатором. Любые проявления свободомыслия и инакомнения в ее хозяйстве пресекались немедленно и жестко. Поэтому оставались работать исключительно послушные, тихие и безропотные сотрудники. Остальные, пусть и образованные, и со степенями, и с публикациями, были вынуждены покидать храм культуры. Изнутри музей напоминал театр, где работа называлась служением и в связи с тем, что коллектив был преимущественно женским, процветали интриги. Кроме того, главным режиссером этой небольшой «театральной труппы» была Яблокова, и только она решала, кому играть главные роли в музейной жизни, а кому оставаться четвертой ногой дракона на подмостках храма.

Елизавета Раневская уже десять лет работала в этом террариуме единомышленников. Начала она свою карьеру в только что отремонтированном музее, где нужно было развивать научную и экскурсионно-массовую деятельность. Лиза с горящими глазами и бьющимся сердцем бросалась выполнять любое задание. Ей, выпускнице Академии художеств, тогда казалось, что она служит в Храме Искусства. Именно так, с большой буквы. Постепенно взрослея, обучаясь и сталкиваясь с проявлениями деспотизма Яблоковой и с холуйской покорностью коллег, Раневская стала задавать себе вопрос: так ли сильно она любит свой музей, чтобы превратиться в серую моль с мертвыми глазами? Такими она воспринимала некоторых сотрудниц, проработавших здесь всю жизнь или много лет. Нет, такой участи для себя Лиза не хотела. Она в глубине души уже начала прощаться с дорогими ее сердцу стенами, когда все разрешил случай.

В последние годы мировое музейное сообщество привлекало украинские музеи к сотрудничеству. И вот в прошлом году был создан украинский отдел Международного совета музеев (ИКОМ). Поскольку Лиза владела несколькими языками вполне сносно, а английским и французским в совершенстве, то ей решили доверить переписку с главным офисом Международного совета музеев, который находился в Париже. В результате ее активного включения в деятельность ИКОМа она как-то незаметно стала представлять Украину на всяких международных семинарах, конференциях и круглых столах. Ее доклады оказались настолько актуальны и интересны, что это было замечено руководством ИКОМа, и Лизе предложили приехать поработать в парижской штаб-квартире.

Когда на стол Яблоковой легло заявление об уходе от Раневской Елизаветы Александровны в связи с переходом на другую работу, директриса музея крепко задумалась. Она понимала, какие огромные возможности открываются перед «этой девчонкой», как она называла Раневскую про себя, и не хотела этого допустить. Изменить ситуацию могло только одно – новое назначение «этой девчонки» в музее, причем на такую должность, с которой не убежишь. Тем более на горизонте давно маячил Шанаев со своим предложением о создании отдела редких старинных инструментов. Яблокова не просто попросила Раневскую возглавить этот отдел, но еще и прозрачно намекнула, что она не Горец, который будет жить вечно и вечно руководить музеем, а, дескать, своей преемницей она видит Лизу. Конечно же, Кира Юрьевна лукавила. Она собиралась возглавлять учреждение еще… сколько Бог даст! И кандидатуру возможного преемника еще не выбрала. Но, предложив Лизе должность завотделом и намекнув на будущий взлет ее карьеры, она сменила по отношению к ней свои обычные барские замашки, сделав вид, что теперь Раневская не просто подчиненная, а соратница.

– Давайте окончательно подведем итоги! – Голос Яблоковой звучал холодно, по-казенному. – Елизавета Александровна нам сейчас перечислит те вопросы, которые ей нужно решить с Геллертом. Разумеется, ей в этом будет помогать наш уважаемый даритель, практически член нашей музейной команды, Григорий Петрович Шанаев!

Даритель церемонно раскланялся всем членам ученого совета.

Раневская, как и все, посмотрела на Шанаева. Этот мужчина – лет сорока с лишним, который явно красил волосы, чтобы скрыть раннюю седину, ставший темным шатеном с внимательным взглядом карих глаз, – ей не нравился. Если бы кто-нибудь попросил ее объяснить, почему Григорий Петрович ей неприятен, она бы толком не смогла ничего сказать. Но было в нем что-то неуловимое, что настораживало Лизу. Она (про себя) безоговорочно определила его в семейство пресмыкающихся, поскольку манера дарителя вести беседу с Яблоковой была такой, какую та лучше всего воспринимала: подобострастной, с повышенной долей раболепия. Когда Шанаев оборачивался и смотрел на остальных сотрудников музея, в его глазах проскальзывала насмешка. На Лизу он поглядывал так же, как удав Каа смотрел на бандерлогов, прежде чем их проглотить. Возможно, он, как и положено удаву, считал себя вершиной пищевой цепочки. Девушка вспомнила любимую сказку «Маугли»: «Каа не был ядовит; он даже презирал ядовитых змей, считая их трусами; вся сила питона зависела от его величины, и когда он охватывал своими огромными кольцами какое-нибудь создание, для того наступал конец».