Леонид Гроссман - Пушкин

• Название: Пушкин
• Автор: Леонид Гроссман
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1939

В настоящем издании представлен биографический роман о великом русском поэте А. C. Пушкине. Автор стремился построить жизнеописание в плане биографической хроники на основе политической летописи и литературной истории того времени.

---

Вскоре от этих докучных воспитательниц подросший Александр переходит на попечение учителя-француза. Первый гувернер Пушкина — граф Монфор, человек светского образования, музыкант и живописец. Его сменяет monsieur Руссло, который преподавал мальчику, помимо своего родного языка, еще латынь и отличался, даже в семье Пушкиных, своими стихотворческими способностями[5]. Очевидно, педагоги, приглашенные Сергеем Львовичем, не принадлежали к разряду случайных учителей из тех ремесленников и разносчиков, которых нередко поставляла в помещичьи семьи французская эмиграция.

Родному языку Пушкин в раннем детстве учился у своей бабки Марии Алексеевны Ганнибал. Происходя из обедневшей дворянской семьи, не получив аристократического французского воспитания, она любила свой родной язык и научилась литературно владеть им. Она обучала своих внуков чтению, но едва ли письму, так как, подобно всем русским женщинам той эпохи, писала крайне неуверенно (в смысле орфографии).

Марию Алексеевну вскоре сменили педагоги-профессионалы — обрусевший немец Шиллер и священник Беликов. Это не был захудалый дьячок, обучавший грамоте недорослей XVIII века, но, в полном соответствии с общей культурой пушкинского дома, известный проповедник, даже писатель. Помимо отечественного языка, он преподавал детям арифметику и катехизис. Профессор двух институтов, он хорошо владел французским языком и издал в своем переводе проповеди Массилиона. Интересуясь вопросами новейшего безверия, он охотно вступал в споры с французами-эмигрантами, посещавшими Сергея Львовича. Диспуты о философии XVIII века, о сущности «вольтерьянства», так неодолимо владевшего русскими умами екатерининской и павловской эпох, заметно оживляли беседы литературного салона. И своих воспитанников Беликов убеждал не увлекаться чтением «софистов прошлого века», этих подлинных «апостолов дьявола», столь широко представленных в библиотеке Сергея Львовича. «Гнусные и юродивые порождения так называемых энциклопедистов следует исторгать, как пагубные плевела, возрастающие между добрыми семенами», учил московский архиепископ Платон, в духе которого проповедывал и отец Беликов. Богослов Мариинского института даже поднес своей старшей питомице — Ольге Сергеевне — испанский трактат «Торжество евангелия и записки светского человека, обратившегося от заблуждений новой философии». В светской атмосфере семьи Пушкиных эти церковные доктрины не имели успеха, но сами споры, несомненно, заостряли мысль молодых слушателей, еще усиленнее обращая их к «соблазнительным» книгам отцовской библиотеки.

С кем же состязался красноречивый отец Беликов в гостиной Пушкиных? Обширные литературные связи Сергея Львовича сказались на составе общества, собиравшегося в его салоне. Это были иностранные и отечественные поэты, ученые, музыкальные знаменитости. Дети с малых лет допускались на эти собрания. По свидетельству одного из посетителей Сергея Львовича, маленький Александр «почти вечно сиживал как-то в уголочку, а иногда стаивал, прижавшись к тому стулу, на котором угораздивался какой-нибудь добрый оратор или басенный эпиграмматист».

Среди гостей-иностранцев выделялся Ксавье де-Местр, младший брат сардинского посланника и будущего автора «Петербургских вечеров». Родом из Савойи, Ксавье де-Местр после революции эмигрировал в Россию, где пытался применить свои знания офицера, художника и писателя. Хорошо владея кистью, он написал портрет Надежды Осиповны в модном жанре миниатюры — акварелью на слоновой кости, передав с замечательной живостью ее тонкие черты и умные глаза.

Ксавье де-Местр преподавал живопись сестре Пушкина. Впоследствии Ольга Сергеевна приобрела репутацию прекрасной акварелистки и легко владела карикатурным жанром. Возможно, что и брат ее кое-что вынес из этих уроков, и вольность штриха в его позднейших рисунках отчасти восходит к блестящему мастерству художника-савойяра, учившего его сестру.

Среди русских литераторов, иногда мало известных, как А. Ю. Пушкин и М. Н. Сушков, здесь выделялись два первостепенных литературных имени — Карамзин и Дмитриев.

К этим именам Василий Львович прибавил теперь два новых — Жуковского и Батюшкова:

Жуковский, друг Светланы,
Харитами венчанный,
И милых лар своих
Певец замысловатый…

Жуковский в 1808 году принимает на себя редактирование «Вестника Европы» и становится в центре московской литературной жизни. Теперь он уже признанная сила. Еще в 1802 году в карамзинском «Вестнике Европы» было помещено «Сельское кладбище», сразу же поставившее Жуковского в первые ряды русских авторов. Поразительное благозвучие и прозрачная напевность стиха зачаровали читателей. В доме Сергея Львовича, у которого автор «Людмилы» бывал в 1808–1810 годах, он впервые увидел своего будущего ученика и «победителя».

В первой половине 1810 года в Москве появился Батюшков. Среди оживленных и нарядных гостей Сергея Львовича он представлял своеобразное исключение.

Это был невысокий человек болезненного вида, с впалой грудью и печальными голубыми глазами. Веющиеся русые волосы еле оттеняли его бледное лицо. Одиноким был он и среди московских стихотворцев. Первым из русских лириков он пошел в школу итальянских поэтов, стремясь сообщить родному слову «музыкальные звуки авзонийского языка». В эти годы Батюшков в своем творчестве уже «дышал чистым воздухом Флоренции» и любил беседовать «с тенями Данта, Тасса и сладостного Петрарки». Предпринятый им труднейший опыт по приданию русскому поэтическому языку плавности и напевности начинал давать поразительные результаты. Слагался новый лирический стих с гибким и сильным ритмом, замечательно соответствующий богатому разнообразию элегических и вакхических мотивов Батюшкова:

О память сердца! ты сильней
Рассудка памяти печальной,
И часто сладостью своей
Меня в стране пленяешь дальной[6].

Тончайшая инструментовка стиха, чистота и грация образов, прелесть свободного движения обновленных ямбических ритмов — здесь все уже предвещало Пушкина. Вскоре начинающий поэт признает Батюшкова своим первым и главным учителем и отчетливо поставит себе задачей развивать великолепный лирический стих «Вакханки» и «Умирающего Тасса».

Верным представителем карамзинской плеяды был в этом обществе Василий Львович. Не обладая крупным дарованием, он был прилежным работником в области стиха я языка. («Грамматика тебя угодником считает», писал ему Жуковский.) Около 1810 года Василий Пушкин проявил подлинное дарование сатирика и бытописателя в своей шутливой поэме «Опасный сосед».

Долгое время русская журналистика не умела ценить талантливых «малых» поэтов, имеющих свое несомненное значение в развитии литературы, в распространении новых форм, в укреплении достигнутых преобразований. Это отразилось на литературной репутации Василия Львовича. В исторической перспективе необходимо признать положительное значение его тщательной разработки разнообразнейших поэтических жанров — посланий к друзьям, басен и сказок в духе Лафонтена, подражаний Горацию и Парни, сатирических поэм, эпиграмм, мадригалов, альбомных стихотворений, экспромтов, «буриме» (стихов на заданные рифмы), наконец, его плодотворную работу над поэтическим языком. В общем этот довольно обширный словесный труд прилежного стихотворца послужил некоторой начальной школой для его племянника. «Вовсе недюжинный стихотворец», — так отозвался впоследствии о Василии Пушкине строгий критик Вяземский.

Разнообразие этих лирических жанров позволяет отчасти судить и о характере творчества самого хозяина салона. Дошедшие до нас в очень небольшом количестве опыты Сергея Львовича представляют собой дружеские послания, альбомные стихотворения, любовные элегии. Создавал он их с большой легкостью, часто в порядке импровизации. По свидетельству современников, он обладал врожденной способностью писать и даже говорить стихами. Выдающаяся лингвистическая одаренность Сергея Львовича давала ему возможность с одинаковой непринужденностью рифмовать по-русски и по-французски. Он был большим мастером «стихов на случай» и охотно заполнял альбомы друзей и знакомых своими стансами.

Его подросток-сын, присутствуя на диспутах, знакомится с образцами поэзии, слушает эпиграммы и пародии. Он начинает понимать, что литература — не просто мирное сплетение рифм, но непрерывная борьба, столкновение мнений, нападение и защита. Сильные поэтические образы могут вооружать к битве, а меткий стих убивает противника. Об этом говорили друзья Карамзина, с насмешкой и презрением отзываясь о своих антагонистах — Шишкове, Хвостове, Шаховском. Жизнь литературы напоминает войну, и, чтобы победить, необходимо дружно итти в ногу с армией единомышленников, осыпая противника всеми стрелами сатирической полемики.