Сара Батлер - Десять вещей, которые я теперь знаю о любви

• Название: Десять вещей, которые я теперь знаю о любви
• Автор: Сара Батлер
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-386-07541-5

Алиса возвращается в Лондон после нескольких лет, проведенных за границей, потому что узнает, что ее отец умирает. Она успевает лишь попрощаться с ним в последний раз. Старик Даниэль уже много лет бродяжничает, хотя некогда был талантливым художником. Однако в его душе теплится мечта, которая заставляет его бороться за жизнь — он мечтает найти свою уже взрослую дочь. Дочь, с которой он никогда не встречался. До этой минуты…

Трогающая сердце и жизнеутверждающая, эта уникальная история случайной встречи и власти кровного родства. Роман, который возвращает надежду на обретение счастья.

---

А потом мой отец облажался. Я провел зиму в Престоне. Мокрый асфальт. Голые деревья. Мама сжимала зубы так сильно, что я боялся, как бы она не стерла их вчистую. После этого я сбился с пути.

* * *

Не слушай моего ворчания. Я не должен утомлять тебя. Однажды я встретил буддиста. Он сидел на небольшом травянистом пятачке на пересечении Стэмфорд-стрит и Блэкфрайерс-роуд. Глаза его были закрыты; он медитировал. «Вот оно, — сказал он тогда мне. — Здесь и сейчас ты, я и этот поток машин. Это единственное место и время, когда можно изменить свою жизнь в нужную сторону». Я хотел бы сказать, что принял это к сведению. Но я не принял. И все же порой в памяти всплывает рыжеватый купол его головы, бледная-бледная голубизна его глаз, словно отражение моря в дождевых облаках. Здесь, сейчас. Это все, что у нас есть.

* * *

Тауэрский мост разведенными половинами высится в небе. Автомобильный хвост тянется от самой Друид-стрит. Водители нетерпеливо постукивают по рулю. Туристы, обмениваясь восхищенными взглядами, фотографируют друзей, которые указывают на белый массив корабля и на мост, чудесным образом сломанный пополам. Из открытого окна автомобиля я ловлю завиток табачного дыма. Прошу у водителя сигарету — тот неохотно протягивает мне одну, прикурив ее. В глубине его глаз — вспышка страха. Я вдыхаю серый дым. Да, успокаивают они меня все-таки, эти сигареты. «А заодно убивают», — сказала врач. Я тогда лишь пожал плечами и ответил: «Ну должно же хоть что-то». И это правда, вот только, если честно, я еще не готов.

Мост вернулся на место. Толпы мотоциклистов, забившие все до шлагбаума, завели моторы. Город снова медленно пополз.

Поработав какое-то время в арт-галерее, я устроился водителем такси. Нет, не черный кеб. В моем автомобиле были потрепанные голубые сиденья и багажник с хитроумной защелкой. На приборной панели у меня был приемник с закрученным проводом, похожим на телефонный. Бестелесный голос перечислял вызовы и пункты назначения.

Я работал по ночам. Дороги были свободнее, заработок — лучше, а пассажиры в большинстве своем — хуже. В поисках тебя я изучил каждый сантиметр города, от Хитроу до Голдер-Грин через Уэствей. Я искал тебя, каждую секунду. Люди садились ко мне в машину, и я наблюдал за ними, ловил краем глаза в зеркале отражение их лиц. Истории пассажиров вселяли в меня надежду: давно потерянный школьный друг случайно оказался в том же купе; бывший коллега из другой страны обнаружился в пригородном кафе. Мои клиенты говорили, что Лондон — удивительный город: миллионы людей, и все же здесь можно внезапно столкнуться с кем-то знакомым.

Ожидая, пока толпа по обе стороны моста чуть поредеет, я остановился посредине, оперся на перила и нагнулся к воде. Я бы солгал, если бы сказал, что никогда не думал об этом: броситься с тротуара под несущуюся массу грузовика; лечь голым на снег; сесть на краю моста, вобрать в себя напоследок весь мир, а потом оттолкнуться. Но мысль о тебе всегда была со мной.

Смотрю, как внизу течет вода. Однажды в детстве отец взял меня на рыбалку. Я уже не скажу тебе, где и когда это было. Помню только, что на солнце у меня сгорели щеки; что ростом я был тогда ниже отца; что мы ели бутерброды с сардинами из желтой пластиковой коробки; что я выудил всего одну тщедушную рыбку, а он — пять, но в кои-то веки сделал вид, что не разочарован во мне.

На Уайтчапел-Хай-стрит демонтируют рыночные прилавки — металл грохочет по металлу. Зеленые и белые чехлы складывают в привычные квадраты, потрепанные белые коробки погружают в фургон, что наполовину заехал на тротуар, мигая оранжевой аварийкой. Я нахожу яблоко, два раздавленных банана, оливково-зеленую кожаную перчатку с дыркой по шву, где большой палец встречается с указательным. Подбираю серебристую ручку на пороге библиотеки. Срываю с дерева коричневый каштан. А вот половина порванного конверта: черный шрифт на темно-бордовой бумаге.

Срезаю дорогу по Валланс-роуд. Мимо коричневого бетонного здания, накрытого зеленым брезентом, затем — в парк, прямиком к центральному кругу. Выбираю скамейку с видом на Дербишир-стрит; чуть дальше там — Бетнал-Грин-роуд, еще дальше — Хакни и канал. Опускаю перчатку на сиденье, придавливаю ручкой конверт, разламываю каштан пополам и кладу половинки поверх зеленой кожи. Присаживаюсь рядом.

Мне хочется заказать тебе чаю где-нибудь, где есть нормальные кружки и сахарницы, а потом сесть напротив и рассказать тебе обо всем.

* * *

Пора идти. Я оставляю перчатку на скамейке и шагаю в сторону Хакни. У входа в парк Лондон-Филдс, где в конце ряда магазинов дорога расширяется, словно устье реки, есть мощеная площадка с низкой кирпичной оградой и двумя деревянными лавками. Рядом со скамейками — три дерева: два маленьких, с тонкими стволами, и один большой платан, все еще с густой кроной. В одном из небольших деревцев, на сгибе, где ствол разделяется на две части, я вижу глиняную фигурку Будды, а на платане — часы, едва заметные среди листвы. Батарейка в них села. Я знаю это, потому что стою и смотрю, а стрелки не движутся. Сейчас, думаю, они либо на пять часов спешат, либо на семь часов отстают. Представляю, как ты проходила мимо них в тот самый момент, когда они показали правильное время.

Сижу на одной из скамеек, смотрю на часы и размышляю о том, есть ли в этом городе другие люди, которые, как и я, оставляют сообщения повсюду в надежде, что кто-то их поймет. Интересно, что означают часы и щекастый оранжевый Будда? Когда я встаю, то под лавкой нахожу — кто бы мог подумать! — устричную раковину. Провожу пальцами по совершенной, жемчужно-белой внутренней поверхности. Дальше все просто — полиэтиленовый пакет с синеватым отливом; зеленая зажигалка; детский носок, кремово-белый под слоем грязи; длинный темно-серый провод; каштановая резинка для волос, тонкая, как спагетти.

Вспоминаю, как отец стоял у окна комнаты, которую он отвел себе под кабинет, словно какой-нибудь аристократ с личной библиотекой, и только окна из ПВХ выдавали его. «Я просто ума не приложу, что с тобой делать, Даниэль», — сказал он тогда. Мне было двадцать два. Я только что вылетел с очередной работы. «Тебе надо заложить основы, Даниэль, — повторял отец снова и снова. — Нужна стабильная база. Ты должен суметь обеспечить себя, свою семью».

«Чертов лицемер», — выругался я, когда мама нашла его в той же комнате в луже блевотины, совершенно белого, как и пачка счетов на столе. Мама посмотрела на меня так, будто я отвесил ей пощечину.

Облака налились дождем и отбрасывают тени на дорогу. В воздухе уже пахнет дождем. Приют в Энджеле сегодня открыт, надо успеть туда, пока не припустило всерьез. Отрываю кусочек от полиэтиленового пакета. Наступаю на зажигалку, разламывая ее на куски, и затем выбираю из них треугольник зеленого цвета. Вытягиваю из носка шерстяную нитку, туго сматываю провод, скатываю резинку для волос в твердый коричневый шар. Наконец все цвета занимают свои места в жемчужно-белой чаше устричной раковины. Я возвращаюсь к мощеной площадке в конце дороги, дохожу до того дерева, чей ствол расходится на две части, и пристраиваю оболочку устрицы с ее содержимым между ветвями, закрывая крошечный треугольник пустого пространства. Когда пойдет дождь, капли наполнят ракушку. Возможно, по дороге домой ты поднимешь взгляд и увидишь ее.

Десять причин ненавидеть мою сестру (Си)

1. Стены ее ванной облицованы кафелем с нарисованными дельфинами.

2. Если бы ее пригласили в передачу «Desert Island Discs»[1], то песней, без которой ей не жить, Си назвала бы «I Want To Know What Love Is» группы Foreigner.

3. Имена ее сыновей начинаются на одну букву.

4. Когда я спрашивала ее про маму, она смотрела на меня с такой смесью жалости и самодовольства, что я едва могла ее слушать.

5. Она покупает яйца и перекладывает их из коробки в керамическую миску в виде курицы, которую потом ставит на холодильник.

6. В детстве она говорила, что у нас в доме водятся привидения.

7. Она заставляет меня чувствовать себя виноватой.

8. Она читает Daily Mail[2]. Можете представить, что она думала про нас с Кэлом.

9. Она считает меня дурёхой.

10. «Ненавидеть» — пожалуй, сильно сказано. Помню, как она читала вслух, когда у меня была простуда или болел живот. Сестра разыгрывала историю по ролям, строила забавные рожицы, чтобы меня рассмешить.

Мелодичная электронная трель вовсе не похожа на резкий визг дверного звонка, но я все равно сначала иду в прихожую. И, только почти спустившись, понимаю, что это отец звонит из комнаты. Сердце бешено колотится в груди, я бегу наверх. Когда я вхожу в спальню, отец сидит в кровати, опираясь о подушку, прислоненную к спинке кровати. Его глаза открыты.

— О, Алиса, — удивляется он, будто не ожидал меня увидеть.

— Что случилось?

— Ну, я не умер… — Он слабо улыбается. — Хотел… поговорить… с Матильдой… и Сесилией.