Олесь Бузина - Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину

• Название: Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину
• Автор: Олесь Бузина
• Издательство: © Бузина О. А., 2013 © «Издательство “Арий”»®, 2013
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-498-302-7

История Украины всегда была любимой темой для большинства отечественных историков. Но когда за дело берется Олесь Бузина — эта тема быстро становится широко обсуждаемой. Ведь не зря газета Комментарии» включила Олеся Бузину в рейтинг ТОП-10 провокаторов. Можете быть уверенными, эта книга будет не менее скандальной, чем «Вурдалак Тарас Шевченко». В ней автор рассказывает о формировании Украины в начале ХХ века.

---

Всеми этими бывшими головорезами из петлюровских банд, неожиданно превратившимися в деятелей культуры, надо было кому-то руководить. В 1934 году образовали Союз писателей Украины.

Его главой назначили Израиля Юделевича Кулика — уроженца города Шпола на Черкащине. В независимой Украине ему не повезло из-за национального происхождения. Очень уж не любят вспоминать у нас, что первым председателем украинского Союза писателей был еврей. Тем не менее, это факт, против которого, как говорится, не попрешь.

Израиль Юделевич Кулик

Большинство уроженцев Украины, до революции окончивших гимназию и занимавшихся литературой, бежали от политики украинизации в Москву. Так поступили Валентин Катаев, Ильф и Петров, Бабель, Булгаков, Нарбут. А согласившимися украинизироваться литераторами рулил из Харькова Кулик. Это было его «болото».

Человек этот имел необычную биографию. Родившись в 1897 году, он поступил в Одесское художественное училище, а потом в 17 лет эмигрировал в США. Работал там на шахтах Пенсильвании и пописывал на русском языке в социал-демократическую газету «Новый мир». Узнав о революции, бросился в Россию и уже в октябре 1917-го руководил в Киеве ревкомом. А в декабре того же года стал самым молодым членом Советского правительства Украины — наркомом иностранных дел. В 20-е годы работал консулом в Канаде. И только потом наставлял на путь истинный писателей. Кончил плохо — расстрелян в 1937-м году. Между прочим, как украинский националист. В книге «Писатели Украины — жертвы сталинских репрессий» цитируется его признание на следствии: «Я настільки зрісся з українськими націоналістами, що коли… запропонували мені — єврею — вступити до української націоналістичної контрреволюційної організації, я розцінив це як висунення мене на роль «рятувальника» українського народу».

Жаль, что этот человек, так много сделавший для «украинизации», теперь несправедливо забыт.

Насаждение шевченкомании

Одним из проявлений политики украинизации стал государственный культ Тараса Шевченко, который внедряли в массы коммунисты. Перед Первой мировой войной попытки установить в Киеве памятник Шевченко вызвали недовольство общественности. Против монумента этому «религиозному и политическому анархисту» протестовал в своем письме министру внутренних дел в 1914 году киевский священник Алабовский.

Тарас Григорьевич Шевченко

Большевики эту проблему мигом решили! Памятники Шевченко установили и в Киеве, и в Харькове, и в Каневе, и везде, где можно. Так спешили, что киевское и каневское изваяния Кобзаря отлили из одной формы, как оловянных солдатиков. Именно советская власть стала печатать произведения Тараса многотысячными тиражами и забивать ими школьную программу.

С утверждением культа Шевченко так спешили, что даже выгнали из домика, где когда-то он снимал квартиру, жильцов. Вот как описывает эту ситуацию академик Сергей Ефремов в своем дневнике 1927 года: «Знайдено на Козиному болоті дімок, де жив колись Шевченко. Академія прибила там доску з відповідним написом. А київський виконком заходився реставрувати той будиночок… Вигнали пожильців, розруйнували будівлю, обставили риштованням та й… покинули напризволяще. Дві зимі стоїть будинок у такому стані».

Дальше Ефремов описывает, как народ стал разносить эту хату на дрова. Но, видимо, до конца не разнес. Так как сейчас именно в этом домишке в двух шагах от Майдана Незалежности находится филиал музея Шевченко. Довела все-таки советская власть его ремонт до конца!

Сосюра — классик из дурдома

Его биография составила бы честь любому литератору — скандалист, бабник, завсегдатай психиатрических клиник, «истинно пролетарский» мастер пера и… бывший петлюровец.

Признаюсь, я всегда питал к нему некоторую слабость. На фоне скучных литературных рыл из «Спілки письменників» этот элегантный тип выделялся лица необщим выраженьем. Он тоже приспосабливался, тоже сочинял «нужные» и «правильные» поэмы. Но до конца его так и не обломали.

Богоспасаемое место. Храм Благоверного Александра Невского на Сабуровой даче, где лечили Сосюру

В пору полуголодной литературной молодости 20-х годов, когда его коллеги по цеху старались не выйти из образа социалистического писателя от сохи и станка, Сосюра умудрился сфотографироваться в буржуазной бабочке. Что он этим хотел сказать, ясно. Запечатлев себя в таком контрреволюционном имидже, молодой Сосюра, словно подмигнул нам: со мной не все так просто.

Комсомолец-петлюровец. Поэт сумел вместить несовместимое

Не просто и с его стихами. В школе в советские времена изучали балладу Сосюры «Комсомолец»:

Бій одлунав, жовто-сині знамена
Затріпотіли на станції знов,
І до юрби полонених
Сам курінний підійшов.
Аж до кісток пропікає очима…
Хлопці стоять перед ним, як мерці…
П'яно хитається смерть перед ними,
Холодно блима наган у руці…
— Є комсомольці між вами, я знаю.
Кожного кулі чекає печать.
…Стиснуто губи в останнім відчаї.
Всі полонені мовчать.

Но в литературных кругах гуляла легенда, что первоначально это стихотворение, заканчивающееся проникновенными строками: «Вийшов один і сказав курінному: «Я — комсомолець, стріляй!» называлось совсем иначе: «Гайдамака». И написал его Сосюра якобы во времена своей петлюровской юности, когда служил в 3-м Гайдамацком полку батьки Волоха. Вместо садиста-куренного в нем действовал не менее жестокий комиссар, а вместо желто-синих знамен — красные. И звучало оно несколько иначе:

Бій одлунав, і червоні знамена
Затріпотіли на станції знов,
І до юрби полонених
Сам комісар підійшов…
— Є гайдамаки між вами, я знаю.
Кожного кулі чекає печать.
…Стиснуто губи в останнім відчаї.
Всі полонені мовчать.

Как вы уже догадались, ответ комиссару заканчивался истинно по-петлюровски: «Я — гайдамака, стріляй!»

Возможно, это всего лишь слух. Рукопись националистического варианта «Комсомольца» не сохранилась. Что не доказывает, будто ее не существовало вообще. Известно, что первый поэтический сборник Сосюры напечатал в разгар гражданской войны атаман Волох, не чуждый, несмотря на свою зверообразную внешность, чувства прекрасного. Свои же приключения в армии Украинской Народной Республики Сосюра никогда не скрывал. Ни в красном Харькове 20-х, ни даже в более поздние времена. У него даже есть по этому поводу совершенно определенная, самооправдательная строчка: «І тоді побіг я до Петлюри, бо у мене штанів не було» Дескать, что с меня взять — молодой, неопытный…

Официальная советская биография утверждала, что Сосюра родился в 1898 году на Донбассе в семье шахтера. Но все было немного сложнее. Среди его предков — украинцы, русские, карачаевцы, сербы и даже евреи. Дед по линии отца владел кабаком и торговал, как вспоминал поэт, водкой «на пользу русской императорской армии».

Из украинских советских писателей 20-х гг. только Сосюра сфотографировался в контрреволюционном имидже

Другой дед — по матери — Дмитрий Локотош был мещанином города Луганска и имел водяную мельницу, «которую пропил». Склонный, как и все поэты, к мифологизации прошлого, Сосюра утверждал, что его предки якобы происходили из Франции, где носили дворянскую фамилию де Соссюр, а потом попали на Запорожскую Сечь. Версия эта никакими документами, естественно, не подтверждается. Сосюра всегда любил чудить. И даже в куда более острых формах. В партийных кругах его считали неопасным чудаком, склонным к демонстративному поведению. Как истинный художник слова он позволял себе всяческие излишества, чуть-чуть отклоняясь от генеральной линии партии, но не настолько, чтобы попасть во «враги народа». Например, в годы НЭПа, когда с буржуазией было заключено временное перемирие, а частная собственность стала считаться такой же полноправной, как и государственная, Сосюра настрочил антинэпмановское стихотворение в духе военного коммунизма:

Я не знаю, хто кого морочить,
Але я б нагана в руки взяв,
І стріляв би в кожні жирні очі,
В кожну шляпку і манто стріляв…

Его пожурили, да и только. Естественно, отстреливать на тротуарах дам в дорогих меховых шубах поэт не собирался. Он предпочитал употреблять их по прямому назначению. А особенно любил балерин, игравших тогда ту же роль, которую в нынешнем бомонде представляют модели. Тем более, что тут же поэт был готов проявить неуместный гуманизм, пролив слезу и над красными, и над белыми: