Евгений Войскунский - Химера

• Название: Химера
• Автор: Евгений Войскунский
• Издательство: Время
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9691-0904-9

Две фантастические повести — «Химера» и «Девиант» — примыкают к роману своей нравственной проблематикой, драматизмом, столь свойственным ушедшему XX веку. Могут ли осуществиться попытки героев этих повестей осчастливить человечество? Или все трагические противоречия эпохи перекочуют в будущее?

От автора. В 1964 году был опубликован написанный совместно с И. Лукодьяновым рассказ «Прощание на берегу». Мне всегда казалось, что в этом рассказе, в его проблематике таятся неиспользованные возможности. Обстоятельства жизни не позволили нам вернуться к нему, а в 1984 году И. Лукодьянова не стало. Лишь сравнительно недавно, взяв за основу этот рассказ, я написал фантастическую повесть «Химера». Хотелось не только подробнее раскрыть человеческие характеры, но и придать проблеме большую философскую глубину. Впрочем, об этом — судить читателям.

---

Идет по городу машина. За рулем Мария Васильевна Рогачева. Она подъезжает к дому, выходит, нарядная, моложавая, с большой сумкой, из машины. Неторопливо направляется к подъезду.

Глеб Алексеевич Рогачев дремлет в кресле перед телевизором.

— Где ты была? — поднимает он сонный взгляд на Марию Васильевну.

— В магазинах, в Гостином дворе. Посмотри, Глеб, какой я тебе купила микрокалькулятор.

Он, сдвинув очки на лоб, берет калькулятор, осматривает, капризно выпятив нижнюю губу.

— Правда славная вещица?

— Ничего… Только что я буду считать?

— Ну Глеб! Ты же сам говорил, что хочешь калькулятор. Вспомни, ты собирался писать статью…

— И напишу! Я им всем покажу! Пусть не думают, что меня уже сдали в архив.

— Конечно, ты напишешь. Конечно, покажешь.

Теперь Рогачев смотрит из-под очков на жену.

— Накрашена, намазана, — ворчит он. — Где ты была? Кроме магазинов?

— Ох! — вздыхает Мария Васильевна. — Как только тебе не надоест собственное занудство?

Она уходит в свою комнату, вынимает из сумки и рассматривает покупки.

Частые телефонные звонки.

— Алло, — берет трубку Мария Васильевна. — Да, да. Я Рогачева. Давайте. — И после паузы: — Костенька, здравствуй, мой дорогой!

— Здравствуй, мама! Как ты там? Как Глеб Алексеич?

— Все в порядке у нас. А что у тебя, Костенька? Очень жарко в Алжире, да?

— Жарковато в Алжире. Но тут всюду кондишн. Ничего, терпимо. Мама, у нас с Ритой просьба к тебе. Позвони Мурзаковым, спроси, как поживает Енисей.

— Как поживает кто?

— Енисей! Ну собака наша, ты же знаешь. Запиши телефон Мурзаковых.

— Да, пишу. — Она записывает названный Костей номер. — Позвоню, сыночек, не беспокойся. Послушай, Костя… Тут мне звонили, спрашивали, где Круглов. Куда-то он исчез. Ты, случайно, не знаешь, где отец? Не говорил с ним перед отъездом?

— Случайно знаю. Отец в Карабуруне.

— Где, где?

— В Ка-ра-бу-ру-не. В день нашего отъезда он вдруг позвонил, спросил адрес Черемисина.

— Ага. Поняла. А какой адрес у Черемисина?

— Карабурун… улица Сокровищ моря. А номер дома не помню. Ладно, мама. Привет Глебу Алексеичу.

— До свидания, сыночек. Риту поцелуй. Звони!

Положив трубку, Мария Васильевна некоторое время не убирает с нее руку. Сидит в задумчивости. Потом решительно набирает номер.

— Волкова-Змиевского позовите, пожалуйста. Это Виктор Андреевич? Говорит Мария Рогачева.

— Здравствуйте, Мария Васильевна, — отвечает Змиевский.

— Виктор Андреевич, я вот о чем. Недели две назад мне вдруг позвонила дочь Штейнберга. Будто куда-то исчез Круглов.

— Да, исчез. Понимаете, все это очень странно. Георгий Петрович сказал, что пришлет по почте заявление об увольнении и…

— Простите, меня не интересуют подробности. Нашелся Круглов или нет?

— Нет, Мария Васильевна.

— Я случайно узнала, где он может быть. Мне вообще-то нет до этого никакого дела, но я подумала, что для вас… Ну, словом, он в Карабуруне. Во всяком случае, собирался туда.

— В Карабуруне? Это на Черном море? А где именно? Он в доме отдыха или…

— Я знаю лишь одно: там живет его племянник Михаил Черемисин. На улице Сокровищ моря. Да, представьте себе, Сокровищ моря. Номер дома не знаю. До свидания.

Мария Васильевна кладет трубку. Подходит к зеркалу, отразившему красивое, несколько надменное лицо. Гибкими движениями рук массирует виски.

А в Карабуруне очень жаркий день. Такая жара, что галька на пляже обжигает Игорю пятки. Он, только что вылезший из воды, прыжками передвигается вверх, к гроту в скале, где сапожная мастерская Филиппа.

— Дитя, — говорит Филипп, не выпуская гвоздей изо рта, — ты хочешь зажарить ставриду?

— Не хочу. — Игорь ложится ничком на неровный каменный пол грота. — Ух… Жара сегодня… Меня пропекло всего, как на сковородке.

— Разве это жара? — Филипп одним ударом молотка вбивает очередной гвоздь в подошву туфли. — Жара, к твоему сведению, была в Сингапуре. Вот там, можно сказать, настоящая жара. А тут просто легкий обогрев. Тебе понятно?

— Да.

— Тогда возьми помидоры и нарежь сыр. А где твой дядя-боцман?

— Работает.

— И какую он работает работу?

— Не знаю, Филипп. Раньше я немножко понимал, что дядя Георгий изобрел ботинки с подошвой, которая не изнашивается. А теперь сидит у себя в комнате, что-то пишет…

— Не может быть такой подошвы. — Новый удар молотка. — Это я говорю как специалист.

— Но дядя сам рассказывал…

— Мне не надо рассказывать. Я узнаю человека по обуви. Твой дядя неадекватный человек, я сразу понял.

— Не аве… А что это значит?

— У него ботинки износятся, как у всех людей, но не завтра, а через время. Вот что это значит. Тебе понятно?

— Нет.

— И правильно. Ты хороший мальчик, но психологически не подготовлен.

— Зачем обижаешь меня, Филипп?.. Все меня ругают… Родители называют лоботрясом. Ты — психом. Дядя Георгий перестал со мной гулять… и разговаривать… Неужели я такой плохой?

— Я же сказал, ты хороший мальчик. Но, конечно, ты уже не такой, как до приезда дяди-боцмана.

— А какой? Какой я, Филипп?

Филипп, глубокомысленно вздернув брови, высыпает изо рта гвозди на столик, снимает с колодки туфлю и молча осматривает ее.

Вернувшись домой, Игорь разок-другой прошелся под окном Круглова, но окно слепо смотрело задернутой белой, в цветочках, занавеской. Игорь, качнув ручку насоса, напился воды над колодцем. Послонялся по саду. Повалился на свою койку-раскладушку, полистал пестрый томик фантастики.

Нет, не идет в голову фантастика. Игорь вскакивает, отбросив книжку, и, взбежав на веранду, проходит в коридорчик. Заглядывает в кухню, смотрит на настенные часы: четверть шестого. Осторожно стучит в дверь Круглова. Ответа нет. Игорь стучит громче. Тишина. Игорю стало не по себе, он с силой толкает дверь…

Круглов ничком лежит на полу. С криком испуга Игорь кидается тормошить его, переворачивает на спину. Круглов открывает глаза, затуманенные беспамятством. Рядом с ним валяется шприц. А на столе — бутылка из-под «Боржоми», на треть наполненная жидкостью цвета крепкого чая.

С помощью Игоря Круглов медленно поднимается, валится в старое плюшевое кресло.

— Что вы делаете с собой? — беспокойно глядит на него Игорь.

Круглов не отвечает. Глаза его закрыты, костистый подбородок упрямо выдвинут. По запавшим щекам бегут капельки пота.

— Дядя Георгий… Может, вам доктор нужен? Я позвоню папе на работу…

— Нет, — говорит Круглов, вздохнув. — Не нужен мне доктор. Все прошло… Знаешь что? Давай-ка пойдем погуляем.

— Давайте! — обрадовался Игорь. — А то вы уже пять дней сидите в комнате, совсем не выходите…

— Пять дней? Ты ведешь счет? — Круглов привлек к себе Игоря, смотрит на него, держа за плечи. — Игорь, могу я на тебя положиться?

— Да, дядя Георгий!

— Сегодня ведь семнадцатое? — помолчав, продолжает Круглов.

— Да. Семнадцатое августа.

— Ну вот. Завтра… или лучше послезавтра ты отправишь заказной бандеролью пакет, который я оставлю тут на столе.

— Разве вы… вы уезжаете?

— Нет… Пойдем погуляем, дружок.

Они спускаются с веранды. Скрипят у них под ногами ракушки, устилающие дорожку сада. Выходят на улицу, и яростное солнце заставляет Круглова остановиться и крепко зажмуриться. А когда он открывает глаза, он видит, как там, внизу, в сверкающую солнечными бликами бухту втягивается белый теплоход.

— Это «Балаклава», — говорит Игорь. — Она приходит по средам в шесть вечера. Водоизмещение двенадцать тысяч.

— Все-то ты знаешь, — ворчит Круглов. — Посидим лучше в саду. Очень жарко.

Ранним вечером на веранде Черемисин читает газету. Ася накрывает на стол.

— Давно не было такой жары, — говорит она, принеся из кухни супницу. — Игорь! Обедать! Позови дядю Георгия.

Круглов выходит из своей комнаты, садится за стол.

— Что пишут в газетах, Михаил? — спрашивает без особого интереса.

— Да все то же. Волнения в Южной Африке. Волнения в Северной Ирландии.

— А в этой… Колумбии одна женщина родила пятерых, — сообщает Игорь. — Сейчас по телеку говорили.

— Вечно смотришь самые глупые передачи, — ворчит Ася, наливая в тарелки дымящийся суп.

— Почему глупые? — вскидывается Игорь. — Нормальная передача. «Новости».

— Когда женщины много рожают — это хорошо, — говорит Круглов, принимаясь за еду. — Это, как говорили в старину, богоугодное дело.

— Я не про то, что рожают, — несколько раздраженно говорит Ася. — Я о том, что детям нельзя смотреть все подряд. Есть детские передачи, вот их и смотри.

— Про зайчиков, да? — сердится Игорь. — Про сороку-белобоку?

Тут у садовой калитки постучали колотушкой. Игорь бежит открывать.