Бернард Корнуэлл - Медноголовый

• Название: Медноголовый
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Капитана Старбака ставший генералом Вашингтон Фальконер изгоняет из Легиона, вдобавок героя арестовывают по обвинению в шпионаже. Вновь перед Натаниэлем встаёт вопрос: на той ли стороне он воюет?

---

Бёрд, которому было известно, что Труслоу читать не мастак, взял письмо. Сапёры пропыхтели мимо, и Бёрд заорал роте «К»:

— Отходим! Отходим!

Пробежав глазами строки послания, Бёрд закряхтел:

— Иисусе!

Почерк был чудовищным.

— С ней всё в порядке? — взволновался Труслоу.

— Почерк, сержант, ничего больше. Та-ак, посмотрим… Пишет она вам, сержант, что вы не поверите, но живётся ей припеваючи, что она должна была написать вам давным-давно, и не писала только потому, что вся в вас, а вы — упрямый осёл, поэтому, дескать, и не писала.

Пули вражеских карабинов свистели всё ближе. Кто-то из сапёров сзади крикнул Бёрду и Труслоу, чтобы они поторопились в безопасное место, пока не зажжён фитиль. Вняв совету, майор с сержантом направились к леску. Бёрд на ходу продолжал пересказывать письмо:

— Пишет, что жалеет, что так всё вышло, однако не жалеет того, что сделала… Смысла этой фразы я, по чести говоря, не понял.

— А я никогда девчонку не понимал. — угрюмо признался Труслоу.

Он скучал по Салли. Дрянь-девчонка, но ведь родная дрянь.

Заметив его повлажневшие глаза, Бёрд поспешно продолжил:

— Она виделась с Натом Старбаком! Интересно, да? Он наведался к ней после того, как его выпустили из тюрьмы, настоял, чтобы она вам написала и передала: он обязательно вернётся в Легион. Она, мол, и написала. — Бёрд хмыкнул, — Старбак нашёл странный способ напомнить о себе, право слово.

— Где он сейчас?

— Она не пишет.

Бёрд перевернул письмо и, не снижая темпа, углубился в текст на обратной стороне. Сапёры подожгли запальный шнур, и огонёк, треща да разбрасывая искры, пробежал навстречу Труслоу с майором.

— Пишет, что, раз Нат попросил, она и написала. Дескать, рада, что он попросил, потому что ей и вам, сержант, пора перестать грызться и, наконец, поладить между собой. У неё новая работа, которую вы бы одобрили. Что за работа, она не может написать. Вот, собственно, и всё. — майор отдал письмо сержанту, — Уверен, что теперь, ориентируясь в содержании, вы сможете его перечитать самостоятельно.

— Наверно. — Труслоу посопел и спросил, — Значит, мистер Старбак вернётся?

— Ваша дочь пишет, что да.

— То есть, вы не станете назначать роте «К» нового командира?

— Да я и не собирался.

— Хорошо. — кивнул сержант, — Мы же сами выбрали себе Старбака, правильно ведь? Добровольно?

— Абсолютно добровольно. — подтвердил Бёрд.

И абсолютно наперекор воле генерала Фальконера, с удовольствием добавил майор про себя.

Из семисот легионеров, участвовавших в выборах полковых офицеров, свыше пятисот вписали в бюллетени имя Натаниэля Старбака и проголосовали за него.

— Если эти выборы не хухры-мухры, — сказал Труслоу, — то Старбаку есть куда вернуться, так?

— Ну, если исключить то, что против него настроен генерал Фальконер. И подполковник Свинъярд.

Подполковник Свинъярд, по правде говоря, был настроен единственно на дешёвое пойло по пятьдесят центов за поллитра. Настроен так целеустремлённо, что настраиваться на что-либо иное у него не оставалось времени.

— Ставлю доллар на то, что Старбак умоет Фальконера. — предложил пари Труслоу, — Он — умник, наш Старбак.

— Доллар? Отвечаю тем же.

— Договорились.

Майор с сержантом ударили по рукам, и в тот же миг мост взлетел на воздух. Полтораста килограммов пороха сломали деревянные балки, будто спички. Дым и гром разнеслись над болотами, вспугнув из тростниковых зарослей птиц. Взрывная волна разогнала в две стороны по руслу воду из-под моста, спустя мгновение волны в туче брызг сплеснулись над почерневшими пнями опор, и Чикахомини проворно потащила к Чесапикскому заливу мусор, щепки и белобрюхую оглушённую рыбу, пока по топким берегам расползались от греха подальше гадюки.

Один из сыплющихся с неба деревянных обломков рухнул точнёхонько на шпалу-ловушку Труслоу и прибил детонатор. Грохнуло, и в насыпи образовался небольшой кратер.

— Вот же гадство! — выдохнул сержант.

Бёрд покосился на него. Труслоу, как ни чуднО, широко ухмылялся. Впрочем, подумал Бёрд, на войне, как на войне. Сегодня человек ухмыляется, а назавтра уже гниёт в могиле. При мысли о смерти по спине майора пробежал холодок. Думает ли Труслоу о том, что может никогда не увидеть вновь свою дочь? А сам он, Таддеус Бёрд предполагает ли, что его бесценная Присцилла может остаться вдовой? Мысль эта была неприятной и скользкой, как лягушка. Кроме того, из самого факта появления её в голове следовало, что он слаб и недостоин звания офицера. Война всё же являлась игрой, и, как бы ни насмехался над подобным взглядом на неё Бёрд, самому себе он мог признаться: да, игра. Игра, в которой бывший школьный учитель неустанно доказывал себе, что он умнее, хитрее, сноровистее других. Других, чьи запавшие, затянутые восковыми веками глаза на бескровных лицах безмолвно вопрошали его: почему ты жив, а мы нет? И ему нечего было им ответить.

Пушки янки бессильно тявкнули, два картечных снаряда вздыбили без толку грязь на подтопленном берегу. Туманная дымка затягивала болота, мешаясь с пороховой гарью. Кричали козодои.

И майор Бёрд, не веривший в Бога, вдруг мысленно попросил Всемогущего поскорее покончить с этой никому не нужной войной.

Часть третья

9

Армия южан заняла позиции по дуге северо-восточнее Ричмонда. Генерал Джонстон оттянул войска так далеко назад, что северяне слышали перезвон церквей вражеской столицы, а западный ветер доносил до их ноздрей амбре табачных фабрик и дым.

Газеты наперебой стенали, что янки подпущены слишком близко к Ричмонду, а врачи обеих армий били тревогу из-за того, что личный состав вынужден дышать гнилыми испарениями болот у реки Чикахомини, из-за чего лазареты переполнялись умирающими от лихорадки военнослужащими. Доктора умоляли передислоцировать войска в местность суше и здоровее, но генерал Джонстон отвечал, что судьба Ричмонда может решиться только здесь, поэтому придётся потерпеть. Такова стратегия, говорил Джонстон, и этот военный термин заставлял медиков замкнуть уста и беспомощно смотреть, как угасают их пациенты.

В конце мая, душным пятничным вечером Джонстон собрал своих адъютантов растолковать им свой план. Пришпилив в гостиной занятого под штаб дома к стене карту, генерал заговорил, пользуясь вилкой на длинной ручке, как указкой:

— Полагаю, джентльмены, вы теперь видите, с какой целью я волок за собой генерала МакКлеллана к Чикахомини? Он вынужден был разделить свою армию. — Джонстон постучал по карте сначала севернее, затем южнее синей змеи Чикахомини, — Как вам известно, главное правило войны состоит в том, что полководец перед лицом врага не должен разделять своё войско, но МакКлеллан об этом правиле забыл.

Иногда на Джонстона находило, как сегодня, настроение читать лекции, и тогда он вёл себя так, будто стоял на кафедре в Вест-Пойнте, а перед ним были не офицеры, а зелёные курсанты.

— Так почему же нельзя разделять свою армию, джентльмены? — осведомился генерал, выжидательно глядя на своих адъютантов.

— Потому что в этом случае она может быть разгромлена по частям, сэр. — ответил кто-то.

— Точно так. И завтра на рассвете нам предстоит разгромить вот эту часть войска северян. — Джонстон постучал вилкой по карте, — Разгромить в пух и прах, джентльмены.

Он обвёл зубцами вилки часть карты восточнее Ричмонда к северо-западу от Чикахомини. Верховья реки лежали к северо-западу от города, оттуда её русло, расширяясь, уходило вкось к северным предместьям Ричмонда и вниз через болота восточнее, чтобы влиться в полноводную Джеймс-ривер. Водительствуемая Джонстоном армия Конфедерации находилась к югу от Чикахомини; силы же МакКлеллана были рассечены рекой на северную и южную группировки. Джонстон намеревался воспользоваться густыми туманами, затягивавшими болота по утрам, и разбить южную половину армии янки до того, как ей на помощь успеет придти поспешно наведённым переправам половина северная.

— …И сделаем мы это, джентльмены, утром. Завтра утром. — объявил генерал и не сдержал довольной усмешки, видя крайнее изумление на лицах подчинённых.

Он радовался, потому что ошарашённые физиономии адъютантов свидетельствовали: он добился своего. О плане Джонстона не знал никто, даже его заместитель, генерал Смит. Даже президент Дэвис. Слишком много шпионов было в Ричмонде, да и в армии мог найтись мерзавец, готовый перебежать к врагу с предупреждением, а успех плана зависел от внезапности, и Джонстон молчал, как рыба, вплоть до сегодняшнего вечера, вечера накануне удара, когда адъютантам предстояло развезти приказы дивизионным командирам.

Честь возглавить наступление выпала дивизии Дэниела Хилла. Она должна была атаковать центр боевых порядков янки.