Бернард Корнуэлл - Медноголовый

• Название: Медноголовый
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Капитана Старбака ставший генералом Вашингтон Фальконер изгоняет из Легиона, вдобавок героя арестовывают по обвинению в шпионаже. Вновь перед Натаниэлем встаёт вопрос: на той ли стороне он воюет?

---

Джулия подняла бровь:

— То есть, ты считаешь, что Юг заслужил проигрыша в войне только потому, что ты плохо подумал о каком-то рабе?

— Америка — единая страна, вот как я считаю.

— Звучит, на мой взгляд, так, — произнесла Джулия, пытаясь справиться с поднимающейся в её душе волной гнева, — будто ты сражаешься не на той стороне.

— Может быть. — пробормотал Адам, но не настолько тихо, чтобы его слова скрыл от Джулии шум дождя.

— Тогда ты должен ехать на Север. — холодно рассудила Джулия.

— Должен ли? — слабо вопросил Адам, словно и вправду просил у Джулии совета.

— Надо сражаться за то, во что веришь. — убеждённо сказала она.

Адам кивнул и, помявшись, спросил:

— А ты?

Джулия посмотрела на него, словно видела в первый раз. Салли Труслоу в разговоре с ней обмолвилась, что мужчины, как бы ни пыжились, на деле беспомощны, словно слепые котята. Тогда высказывание показалось Джулии нелепым, но сейчас…

— А что я?

— Ты готова оставить Юг?

— Ты зовёшь меня с собой, Адам?

Джулия затаила дыхание. По сути, она подсказывала Адаму ответ. Предложи он ей в эту минуту руку и сердце, она, не задумываясь¸ пошла бы за ним на край света, ибо великие чувства надо доказывать великими жертвами. Джулия подсознательно жаждала любви, сокровенной и непостижимой, как церковные таинства, но при этом яростной и неистовой, как беснующаяся над столицей Виргинии буря. Адам её ожиданий не оправдал, на диво твёрдо сказав:

— Я хочу, что ты сделала то, что велят тебе сердце и совесть.

— Что ж, моё сердце принадлежит Виргинии, — ледяным тоном подвела итог Джулия, — А, следуя велениям совести, я, пожалуй, всё же пойду в госпиталь сестрой милосердия. Мама будет недовольна, но я настою на своём. Ты не будешь возражать против того, чтобы я стала медсестрой?

— Нет. — помотал головой Адам с потерянным видом, похожий сейчас на заблудившегося в чужих краях странника, одинокого и бесприютного.

От необходимости говорить что-либо ещё Фальконера избавил преподобный Гордон. Выглянув на веранду через приоткрытую дверь, отец Джулии пробурчал с лёгким укором:

— Я уж начал бояться, что вас смыло.

Миссис Гордон сочла бы неприличным то, что молодая пара уединилась на веранде, но её муж смотрел на жизнь проще.

— Не смыло, отец. — ответила Джулия, — Просто любуемся бурей.

— «…И подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне» — процитировал Евангелие от Матфея преподобный.

— «Не мир пришёл я принести, — вспомнила другие строки того же евангелиста Джулия, — но меч.»

Говоря, она не сводила глаз с Фальконера. Адам же, взирая на сполохи молний, думал о клочках бумаги, плавающих в придорожной канаве. Да, он встал на путь измены, но это был также путь мира. Путь, который принесёт победу северянам и в конце концов соединит всё, что распалось.

Завтра.

Раскисшая земля исходила паром в лучах утреннего солнца. Наступление должно было начаться ещё два часа назад, и предполагалось, что к этому часу янки уже будут сброшены в болота Уайт-Оук-Суомп, однако на всех трёх дорогах, ведущих с позиций южан к врагу, царили тишь да гладь.

Эти три дороги Джонстон намеревался использовать по плану, чтобы вонзить смертельный трезубец дивизий Хилла, Хьюджера и Лонгстрита в сердце южной группировки северян. Первым по центральной Вильямсбург-Сейдж-роуд должен был выдвинуться Хилл, нанеся удар по засевшим у станции Фейр-Оук янки. Те, по замыслу Джонстона, для отражения атаки начали бы подтягивать соседние части, и в этот-то момент на них с севера налетели бы бойцы Лонгстрита, а с юга — Хьюджера. Хиллу не имело смысла начинать, пока от фланговых дивизий не придёт подтверждение того, что они выступили из лагерей под Ричмондом: Лонгстрит — по тракту Найн-Майл-роуд у Олд-Тэверн, а Хьюджер — по Чарлз-Сити-роуд мимо Уайт-Тэверн.

Только вот незадача, на обеих дорогах не было ни души. Покой оставленных ночным ненастьем луж тревожил лишь ветер. Из-за его порывов (давным-давно рассеявших рассветный туман, на который возлагал столько надежд генерал Джонстон) янки так и не осмелились поднять два воздушных шара с наблюдателями.

Джонстон послал адъютантов искать пропавшие дивизии.

— Отыщите их и выясните, в чём дело! — напутствовал офицеров генерал.

Первым вернулся адъютант, ездивший к Хьюджеру, и доложил, что застал генерала в постели.

— Где? — опешил Джонстон.

— В постели, сэр. Он спал. И весь его штаб тоже.

— В постели?! А приказ? Они, что, не получили приказ?

Адъютант, приятельствовавший с Адамом, замялся, не желая подводить товарища под монастырь.

— Ну? — грозно осведомился Джонстон, — Получали или нет?

— Начальник штаба сказал, что приказа о наступлении они не получали, сэр. — промямлил адъютант, виновато косясь на Адама.

— Чёрт бы их подрал! — выругался Джонстон, — Мортон, вы послали Хьюджеру пакет с приказами?

— Да, сэр. Майор Фальконер отвёз. Вот расписка о получении с подписью Хьюджера.

Джонстон недоумённо воззрился на протянутый листок:

— Что же Хьюджер, проспал, что ли?

— По-видимому, сэр.

Ноздри Джонстона раздувались от ярости.

— Допустим, этот проспал. Лонгстрит где? — прорычал он.

— Ищем, сэр. — доложил Мортон.

Адъютант, посланный на дорогу Найн-Майл-роуд, будто растворился в воздухе вслед за дивизией Лонгстрита.

— Ради всего святого! — взревел Джонстон, — Найдите же мне мою проклятую армию!!!

Если генералу Хьюджеру намеренно подложил свинью Адам Фальконер, то генерал Лонгстрит устроил кавардак по собственной инициативе и легкомыслию. Дорога Найн-Майл-роуд показалась ему слишком залитой водой, и он решил двигаться вперёд по Чарльз-Сити-роуд, для чего повёл свою дивизию к лагерю частей, подчинённых Хьюджеру, которого в тот момент как раз осчастливили приказом выступать на восток по этой самой Чарльстон-Сити-роуд, уже запруженной войсками Лонгстрита.

Генерал Джеймс Лонгстрит, 1821–1904. Окончил Вест-Пойнт в 1842 году, несколько лет охранял от индейцев границы Миссури (там близко сошёлся с будущим генералом северян Грантом), участвовал в американо-мексиканской войне.

— Проклятый счетовод. — проворчал Хьюджер и распорядился подать завтрак.

Через полчаса «счетовод» заявился лично.

— Надеюсь, вы не против того, что я воспользовался вашим просёлком, — учтиво спросил он, — Просто на отведённом мне грязи столько, что хоть на лодке плыви.

— Кофе хотите? — предложил Хьюджер.

— Вы чертовски хладнокровны для человека, которому предстоит драка. — восхитился Лонгстрит, глядя на тарелки с ветчиной и сыром, стоящие перед коллегой.

Хьюджер, понятия не имевший, что его марш на восток должен простираться до позиций противника, выказывать неведение перед каким-то «счетоводом» почёл ниже своего достоинства. Тревожась, что пропустил нечто важное, он делано безразлично поинтересовался:

— И что же у вас за приказ?

— Тот же, что у вас, полагаю. Шагать на восток, пока не наткнёмся на янки. Как наткнёмся — атаковать. Хлеб свежий?

— Угощайтесь. — натянуто улыбнулся Хьюджер, дивясь, не сошёл ли мир с ума, — Только мне затруднительно «шагать». Вы же на моей дороге.

— Да я уступлю вам путь. Через ручей перейдём, и я дам моим парням передохнуть. Потом двинусь за вами следом. Как вам такой вариант?

— Берите ветчину, берите яйца, не стесняйтесь, — Хьюджер встал из-за стола, — У меня что-то аппетит пропал.

Чёрт побери, думал Хьюджер, почему о предстоящем сражении он узнает в последний момент и не от командования, а от коллеги? Нет, в старой армии порядка было больше. Значительно больше.

А в штабе армии генерал Джонстон в сотый раз щёлкнул крышкой часов. Наступление должно было начаться четыре часа назад, но ещё не прозвучал ни один выстрел. Ветер покрывал рябью поверхность бесчисленных луж, однако с сыростью справиться не мог. Ружья сегодня будут быстро грязниться, подумалось Джонстону. В сухую погоду порох прогорал без остатка, а в такую, как сегодня, гарь быстро забивала стволы, и стрелкам приходилось прикладывать немалые усилия, орудуя шомполами.

— Куда же они подевались? — процедил сквозь зубы Джонстон, имея в виду Хьюджера с Лонгстритом.

Дивизия Хилла с самого рассвета ожидала отмашки. Бойцы засели в лесу, деревья которого кое-где были расщеплены и подпалены ночью молниями. Передние ряды видели передовые посты янки на дальнем конце широкой прогалины. У грубых шалашей из веток, где дозорные прятались от ненастья, кое-где были вывешены на просушку мундиры и рубахи. Один северянин, не подозревая о том, что опушка леса за поляной наводнена войсками противника, взял полотенце и побрёл вдоль линии деревьев. По пути он приветливо помахал в сторону вражеских позиций, предполагая, что где-то там сидят такие же дозорные, как и он сам (только в других мундирах), с которыми они через день меняли кофе на табак и северные газеты на южные.