Бернард Корнуэлл - Медноголовый

• Название: Медноголовый
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Капитана Старбака ставший генералом Вашингтон Фальконер изгоняет из Легиона, вдобавок героя арестовывают по обвинению в шпионаже. Вновь перед Натаниэлем встаёт вопрос: на той ли стороне он воюет?

---

— Всё, чего я хочу, — это спуститься вниз, к палаткам Легиона, найти Птичку-Дятла и сообщить ему, что я вновь принимаю на себя обязанности командира роты «К». И всё. Конечно, если меня опять попросят из Легиона, мне не останется ничего другого, как ехать в Ричмонд повидаться с умным господином, которого боятся даже профосы.

Не слишком завуалированная угроза заставила Адама нахмуриться:

— Зачем тебе это, Нат?

— Потому что у меня здорово выходит воевать. И ты знаешь, мне нравится быть солдатом.

— В бригаде моего отца? Да он ненавидит тебя! Почему бы тебе «здорово» не «повоевать» где-нибудь в другом полку?

Старбак помедлил с ответом. Не говорить же правду, что блефует, что письмо с такой внушительной печатью — пустая бумажка, от которой за пределами Легиона никакого проку. К тому же была и другая правда. Провоевав год, Натаниэль начал понимать, что войну нельзя вести вполсилы, всё время балансируя на черте дозволенного христианину. Война была омутом, бездной, и лишь тех, кто умел нырять в неё, очертя голову, она вознаграждала стократ. Вашингтон Фальконер к таким людям не относился. Фальконер упивался внешней мишурой войны: своей высокой должностью, красивым мундиром, парадами, но войны, как таковой, он втайне побаивался. Старбак же вдруг понял, что, если его самого пощадит шальная пуля или картечь, то в один прекрасный день бригада Фальконера будет именоваться бригадой Старбака, и тогда помоги, Боже, её врагам! Натаниэль скупо усмехнулся и ответил на последний вопрос Адама:

— Именно потому, что твой отец меня ненавидит. Нельзя бежать от своих врагов.

Адам хмыкнул с жалостью:

— Поглядите-ка! Нат Старбак влюблён в войну и солдатское ремесло! Уж не оттого ли, что во всём остальном ты потерпел неудачу?

— Моё место в Легионе, — сказал Натаниэль, пропустив язвительную реплику Адама мимо ушей, — А твоё — нет. И всё, что тебе нужно сделать — это убедить своего отца не мешать мне вернуться на пост капитана роты «К». Скажешь ты ему правду или соврёшь, меня нисколько не трогает.

— И что же я ему совру? — с отчаянием спросил Адам, — Ты же ему, считай, выложил правду?

— У тебя с отцом выбор невелик. Или мы решаем дело в своём кругу, или грязное бельё Фальконеров выволакивается на всеобщее обозрение. Мне кажется, я точно знаю, который из двух вариантов устроит твоего отца. — Старбак поразмыслил и, решив, что кашу маслом не испортишь, добавил в свой блеф ещё один щедрый мазок, — И я напишу в Ричмонд, что шпион мёртв. Погиб во вчерашнем сражении, например. В любом случае, со шпионажем ведь покончено, так, Адам?

Глаза Фальконера-младшего сузились:

— Пожалуй, я знаю третье «или».

— Любопытно, какое же?

Адам расстегнул кобуру и, достав из неё дорогой револьвер Уитли с гравировкой на барабане и инкрустированной слоновой костью рукоятью, нацепил капсюль на один из запальных шпеньков.

— Эй, самоубийство — смертный грех! — встревожился Натаниэль.

Адам повернул барабан, выставляя камору с капсюлем напротив бойка:

— Ты знаешь, я иногда думаю о самоубийстве… Да что там, часто думаю. А ещё я никак не могу отделаться от мыслей о том, как было бы прекрасно не тревожиться насчёт того, чтобы всегда поступать правильно; насчёт отца; насчёт того, любит ли меня Джулия и люблю ли я её… Жизнь такая запутанная, не находишь? А я нахожу, Нат. Только в одном я уверен, Нат. — он обвёл рукой с зажатым в ней револьвером горизонт, — Это — Божья страна, и Он отдал нам её с определённой целью. Не для того, чтобы мы убивали друг друга, Нат! Я верю в Соединённые Штаты Америки, не в Конфедеративные! Господь избрал Соединённые Штаты в качестве примера для остального христианского мира. Так что, нет, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, потому что моё самоубийство ни на день не приблизит золотой век моей родины. Так же, кстати, как и любая другая смерть, пусть даже в битве…

Он резко выбросил руку вперёд, нацелив пистолет прямо в лоб всё так же сидящему на коряге Натаниэлю:

— Ты прав, Нат. Я могу убить тебя, и всё будет шито-крыто.

Старбак смотрел на револьвер, на носики пуль, торчащих из гнёзд барабана. В любой миг один из этих заострённых свинцовых цилиндриков мог послать его за грань. Оружие мелко подрагивало в ладони Адама, лицо Фальконера-младшего было бледным и решительным.

Адам взвёл револьвер. Щелчок прозвучал неожиданно громко.

— Помнишь Йель, Нат? Помнишь, какой гордостью нас наполнял тот факт, что Господь сделал путь праведности таким тернистым? Легко быть грешником, христианином — трудно. Но тебе надоело пробираться по тернистой тропе, да, Нат? Помню, что перед тем, как встретил тебя, я был в отчаянии от тяжести пути праведности, которым собирался идти по жизни, от непостижимости воли Господа… Но я подружился с тобой и обрадовался, потому что моё тяжкое бремя, разделённое с тобой, с единомышленником, стало вдвое легче. Я думал, что так будет всегда. Но я ошибался, да?

Старбак не отозвался.

— И ты требуешь от меня сделать то, на что не нашёл в себе мужества сам. — горько произнёс Адам, — Высказать отцу то, что думаешь, и разбить ему сердце. Мне всегда казалось, что из нас двоих ты сильнее. Но я ошибался, да?

Он всхлипнул.

— Если ты тоже найдёшь в себе достаточно мужества, — проговорил Старбак, — ты не застрелишь меня, а уйдёшь к янки. Сражаться за то, что считаешь правильным.

— Мне больше не нужны твои грязные советы, Нат. И больше никогда не понадобятся.

И он нажал на спуск.

Грохнул выстрел. В последний миг Адам дёрнул револьвер вверх. Пуля сбила со ствола багряника пучок цветов, розовые лепестки осыпали голову и плечи Старбака.

Натаниэль подчёркнуто спокойно встал:

— Я иду к Легиону. Ты знаешь, где меня найти.

— У багряника есть и другое название. — в спину ему бросил Адам.

Старбак замер, пытаясь сообразить, в чём подвох:

— Ну?

— Его ещё зовут «иудиным деревом», Нат. «Иудиным деревом».

— Счастливо, Адам.

Ответа Старбак не дождался.

Таддеус Бёрд встретил его вопросом:

— Новости слыхали?

— Я вернулся, чем не новость?

— Ну-у… — протянул Бёрд, как если бы в появлении Старбака не видел ничего примечательного, — А зятёк мой драгоценный поставлен в известность, что вы вернулись под его крыло?

— Будет поставлен с минуты на минуту. — доложил Натаниэль, который, перед тем, как зайти к Бёрду, удостоверился в том, что спустившийся с холма Адам направился в палатку отца.

— И что, по-вашему, генерал не будет возражать? — Бёрд оторвался от незакоченного письма и положил ручку на край ящика, служившего майору столом.

— По-моему, не будет.

— Вы полны загадок, молодой Старбак. Что ж, уверен, мистера Труслоу ваше возвращение приведёт в неописуемый восторг. По каким-то причинам ему очень вас не хватало. — Бёрд взял ручку и макнул в чернильницу, — Так вы слышали новость или нет?

— Какую?

— У нашей армии новый командующий.

— И кто же?

— Роберт Ли. — Бёрд слегка пожал плечами, будто сомневался, стоит ли эта новость упоминания.

— А.

— Вот именно. А. Наш президент счёл Смита неподходящей заменой Джонстону, и «бабулька Ли», наш «Король заступов», получил новое назначение. Как бы то ни было, «Король лопат» он или нет, хуже Джонстона он себя показать на этом посту не сможет ведь? Или сможет? Ладно, я лично уповаю на то, что Ли окажется лучше своей репутации.

— МакКлеллан считает, что Ли не зватает твёрдости. — сообщил Старбак.

— Откуда такая осведомлённость, молодой Старбак?

— МакКлеллан сам мне об этом сказал на прошлой неделе.

— Да, да… Идите уж. — отмахнулся Бёрд.

Натаниэль задержался на миг:

— Как никуда и не уходил, сэр.

— Вот и не уходите надолго. Жду вас в начале ночи. С полуночи наш черёд выставлять караулы. Майор Хинтон посвятит вас в детали.

— Так точно, сэр.

— Доллар у вас с собой есть, Старбак?

— Доллар? Да…

— Отдайте его сержанту Труслоу. Это приказ. — Бёрд помедлил, — Я тоже рад тому, что вы вернулись, Старбак. А теперь — вон.

— Так точно, сэр!

Натаниэль шёл вдоль палаток. Откуда-то доносились печальные стоны скрипки. Но её печаль не способна была тронуть его. Не сейчас, когда он возвратился туда, где было его место.

Медноголовый вернулся домой.

Эпилог

Рота «К» начала умирать три недели спустя. Первым погиб Джозеф Мей. Он набирал воду, когда у ручья рванула шальная шрапнель. Трофейные очки Мея сбило с его головы, одна линза разбилась, а вторую залило кровью так, что казалось — вместо стекла в оправу вделан рубин.

В тот день черёд вступить в бой до Легиона так и не дошёл, хотя севернее пушки рокотали до самых сумерек. Впрочем, поднимающийся там в небо дым не сдвинулся вперёд ни на сотню метров, и это означало, что потеснить северян так и не удалось. А ночью они сами снялись с позиций и отступили восточнее. Утром погиб Джеймс Блисдейл. Он полез на дерево с примеченным гнездом за яйцами, и засевший поблизости стрелок-янки влепил Блисдейлу пулю в шею. Солдат умер прежде, чем рухнул, ломая ветки, на землю. Старбак долго мучился, подыскивая слова для похоронки, которые могли бы хоть немного смягчить матери Блисдейла, вдове, горечь утраты единственного сына. «Его будет нам очень не хватать» — в конце концов, написал капитан, что являлось заведомой ложью. Как-то так вышло, что Блисдейл в роте ни с кем не сдружился и не поссорился. Треск выстрелов возвестил, что сержант Труслоу с отделением бойцов обнаружил лежбище вражеского стрелка, но вернулся сержант недовольным: