Иван Науменко - Грусть белых ночей

• Название: Грусть белых ночей
• Автор: Иван Науменко
• Издательство: Известия
• Жанр: Роман
• Год: 1988

---

До этого Василя мало интересовали исторические и политические книги. Теперь же он охотно их читает.

В журнале «Полымя рэвалюцьц» — он печатается в Минске, и Василь иногда берет в библиотеке отдельные номера — напечатан роман Шпанова «Двенадцать часов войны». В романе говорится, что если Германия и выступит против СССР, то только через Северный полюс и только силами авиации, потому что сухопутные и танковые армии врага укрепленную советскую границу никогда не смогут прорвать. Но и армады фашистских самолетов ровно за двенадцать часов найдут на Северном полюсе ледяную могилу...

Значит, если война и начнется, она будет недолгой. Об этом и в книгах пишут, и в песнях поют...

Репетиции «Павлинки» тем временем идут полным ходом. Но Василь не интересуется этими репетициями, ему нет до них никакого дела. Правда, когда выпускают стенную газету, приходится оставаться после уроков. В школе в такие часы наступает тишина. В отдельных комнатах занимаются кружки, и в полуосвещенных коридорах слышен каждый шаг. Василю конечно же очень хочется заглянуть в комнату десятого класса, где разучивают роли самодеятельные артисты, но он сдерживает себя.

Василь любит школу. И старую, где учился до пятого класса, и новую, кирпичную, двухэтажную. Она построена в самом центре местечка. В старой школе какой-то особой таинственности было даже больше, чем в новой. В длинном здании под железной крышей было только три классные комнаты и учительская. Чуть поодаль стоял небольшой дом, где жили учителя. На песчаном школьном дворе успели вырасти кудрявые тополя, они всегда на ветру тихо шумели листвой.

В каждом классе старой школы можно было увидеть что-нибудь необычное. В одном, за стеклом шкафа, находилась заспиртованная гадюка, во втором — скелет человека, закрытый бумагой, чтобы подолгу не глазели; в третьем — наклеенные на листы картона гербарии, минералы в небольших ящичках.

Позже построили еще три здания, замкнув школьный плац в форме подковы. Но когда открылась десятилетка, мест все равно не хватило. В новой школе только первую зиму было холодно и неуютно. Теперь навели порядок: дров хватает, в классах тепло, пол, стены, оконные рамы покрашены; на стенах портреты, карты, диаграммы.

Красивый вид открывается из окна второго этажа. Летом виден вдали мглистый лес, зеленые поля; зимой же безбрежная снежная пелена укрывает все вокруг.

Василь все свое внимание и энергию отдает учебе. Кроме нее, для него ничего больше не существует. Словно свет клином сошелся на математике, которую Василь упорно штудирует, чтобы догнать десятиклассников, — задачи в выпускном классе трудные.

За остальные предметы Василь не беспокоится, потому что многое из того, что изучали раньше, повторяется, только в более широком объеме. Электричество проходили в седьмом классе; географии, биологии в десятом вообще нет; нет ничего нового и в программах по русскому и белорусскому языкам — в основе лежат учебники шестого и седьмого классов. Да и по истории СССР материал наполовину знакомый; кроме того, недавно выпустили новый учебник. Русскую и белорусскую литературы Василь в расчет не берет, — давно прочитаны все произведения, которые предусмотрены программой.

Остается химия, геология с минералогией и астрономия. Над химией — в десятом проходят органическую — придется тоже посидеть.

Гранит математики, если серьезно поднажать, непременно поддастся. Хорошее дело сделала для Василя Антонина Федосовна, охватив повторением по алгебре и геометрии материал предыдущих классов. При решении уравнений с одним, двумя, даже тремя неизвестными Василь чувствует себя как рыба в воде, а это очень пригодилось в дальнейшем.

Время у Василя распланировано до минуты. Ведь надо пройти и программу девятого, класса. Он, пожалуй, самый тяжелый, девятый класс, потому что весь материал, за исключением экономической географии, новый.

Отец был на дежурстве, когда привели коня — ехать за сеном. Василь едет сам с хозяевами коня — единоличниками Мирончиками, отцом и сыном. Старый Мирончик молчалив и угрюм; сын — у него на редкость красивое лицо — держится значительно проще, весело разговаривает с Василем, смеется.

У Мирончика двое сыновей — есть еще старший, но оба неграмотные. Даже читать не умеют. Жили на дальнем хуторе, и отец не пустил в школу. Между тем Коля — так зовут парня — рассуждает очень трезво, толково, рассказывает забавные истории. Василь удивляется. И вообще Василь удивляется весь этот пасмурный день. Еще нет хорошей санной дороги, и коня запрягли в телегу. Колеса громыхают по мерзлой земле, едут медленно. По обе стороны дороги ольшаник, зfросли лозы, пожухлая болотная трава. Василю словно в новинку все это. Сидя над книжками, решая задачи, он словно забыл, что есть лес, поле, замерзшее болото — широкий, многообразный мир, который не зависит от книг и живет своими законами.

На макушке березы стрекочет сорока, и Василь удивлен; словно впервые видит птицу. Такими же удивленными глазами провожает зайца, перебежавшего дорогу; пробивает каблуком ботинка ледяную корку в лужице и долго стоит как вкопанный — смотрит, как пульсирует, вырывается из ледяного плена вода.

Мирончики перемигиваются: Василь явно кажется им чудаком.

Позже, когда привезли сено, старый Мирончик поделился с отцом:

— Думал, твой как мой. Вроде бы ровесники. Но у твоего и половины нет той расторопности, что у моего Коли. Уставился в пень и смотрит. Как будто впервые видит...

Отец понял замечание Мирончика в том смысле, что Василь плохо накладывал сено. Василю, конечно, обидно — вилами, граблями умеет пользоваться с детства, — но убеждать отца не стал. Ведь он тоже ничего не знает про девятый и десятый классы.

Был еще один вопрос, беспокоивший Василя, — прием в комсомол. На школьном собрании его приняли единогласно. Но как в райкоме? Устав Василь знает хорошо, имеет общественные поручения.

Райком комсомола находится в одном из помещений старой школы. Хмурым декабрьским утром группу школьников — и Василя в том числе — вызвали на бюро.

Все опасения и страхи оказались напрасными. Василя спросили только, как учеба, и, когда он рассказал, награжденный в конце лета медалью «За трудовую доблесть» бригадир тракторной бригады Рыбак — он вместе с другими активистами заседал в райкоме — внес предложение: принять!

За это предложение проголосовали все члены райкома.

Домой Василь возвращался радостный и гордый.

Наконец наступил Новый год.

День обычный, хмурый, довольно теплый. Идет снежок.

«Павлинку» ставят в школьном клубе; клуб оборудовали в выступе здания. Убрали стену между классом и учительской. Получился довольно просторный зал. Выступ открыт всем ветрам, помещение поэтому довольно холодное. Василь всю зиму здесь замерзал, когда учился в пятом классе. Но для клуба оно в самый раз. Даже сцена есть — небольшое возвышение, отделенное от зала ситцевой занавеской.

И вот спектакль! В зале воцарилась напряженная тишина. Десятиклассники приклеили усы, бороды, однако их все узнают: Микола Райдун, Изя Цукерман, Степан Бронька, Володя Божок и еще несколько парней и девчат. Пьеса поставлена хорошо. Василь забывает, что там, на сцене, играют самодеятельные артисты. У него даже поднялось настроение, в тех сценах, где положено целоваться, он заметил, что Надя только делает вид, будто целуется. Она даже не коснулась мокрых Лизюковых губ.

Неплохо ведет свою роль и Степан, во всяком случае не хуже других. Держится на сцене уверенно и смело. А когда писклявым голосом затянул: «Плаваён галэмбi, летаён лабэндзi, з нашэго кохання пэвне нiц не бэндзэ», — зал одарил Степана дружными аплодисментами.

На сцене посадили струнный оркестр. Танцы, песни, предусмотренные пьесой, удались больше всего.

После спектакля — новогодний бал. Стулья вынесли в коридор, и в клубе начались танцы.

Еще в зале Василь заметил чернявого лейтенанта. Теперь же, приглядевшись повнимательнее, узнал его. Это был Иван Дмуховец — один из тех, кто первым закончил местечковую десятилетку. Два с половиной года назад состоялся первый выпуск, и вот Дмуховец уже лейтенант. Его широкие плечи плотно облегает зеленая, перетянутая портупеей гимнастерка с двумя кубиками в петлицах. На лейтенанте все блестит: ремни, пуговицы, сапоги, даже веселые, чуть влажные от возбуждения глаза тоже блестят.

Надя чувствует себя королевой вечера. Быстро переоделась — на ней теперь темное платье с белым воротничком, лакированные туфли-лодочки, голова повязана синей косынкой.

На Василя Надя даже не взглянула. Ее все время приглашает танцевать лейтенант, и она охотно идет. И тут Василь вспомнил: Иван Дмуховец ведь когда-то тоже играл в пьесе. Первый выпуск десятилетки ставил «Любовь Яровую» — о гражданской войне, и Иван играл в ней роль поручика Ярового.

Так же охотно танцует лейтенант и с молодой учительницей-биологичкой, той самой, которая сказала, что Василь похож на Есенина, и на квартиру приглашала. Учительница просто ест глазами лейтенанта. Сразу расцвела, оживилась и носится среди десятиклассниц, ее даже отличить от них трудно.