Федор Палицын - Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)

• Название: Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)
• Автор: Федор Палицын
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8242-0136-9

Фёдор Фёдорович Палицын (1851–1923), генерал от инфантерии, один из ближайших сотрудников великого князя Николая Николаевича, в 1905–1908 гг. возглавлял Главное управления Генерального штаба.

В 1 томе воспоминаний автор описывает события 1914–1916 гг., когда он находился сначала при штабе главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта М. В. Алексеева, а затем при штабе командующего Кавказской армией Н.Н. Юденича.

Незаурядные познания в военном деле, опыт, профессионализм позволяют автору «Записок» объективно оценивать ситуацию на фронте и в тылу. Его записи отражают обычно скрытую сторону деятельности штабных и руководящих военных инстанций, раскрывают подлинный механизм выработки решений. Деятельность многих военачальников подвергается в его воспоминаниях неприкрытой и беспристрастной оценке, со всей военной неразберихой, ошибками и казусами.

Публикуются впервые.

---

Я буду считать, что у нас 27 нумерных корпусов. Считаю по слухам и думаю, что в состав 2-ого взошла Омская дивизия, 27-ого корпуса – 5-ая дивизия и по одной резервной. 16-й продолжаю считать 3-м дивизионным. Итак, выкинув 13-й и 15-й корпуса, у нас будет 25 корпусов или 51 дивизия (один корпус – 1 ½ дивизии), а беря во внимание стрелков – 52. Далее Гвардия, Гренадеры{16} – 4 ½ дивизии, 3 Сибирских = 6 дивизий, 2 Кавказских = 4 дивизии; Туркестанские = 2 дивизии + 4 стрелковые бригады = 16 дивизий. Всего 68 дивизий, из них 2 резервных или 33 корпуса. Выделив 5 на восточный фронт, 7 – на Галицию; на Вислу остается 21 корпус.

Лечицкий – 3 корпуса, Эверт – 4 корпуса, Шейдеман – 4 корпуса, Плеве – 4 корпуса, Ренненкампф – 3 корпуса, всего 18 корпусов.

Остается еще 3 корпуса. Может быть, они в общем резерве или, как у нас говорят, в стратегическом резерве (говорят, в районе Неман-Чаров не 5-й, а 8-ой корпус)? Если у нас имеется такой стратегический резерв, то это указывает лишь на неуверенность, а по отношению к операции – 100 тысяч бездействующих войск. Если Плеве играет эту роль, а каждая из перечисленных армий сделана сильнее, то такая группировка меня совершенно не удовлетворила бы. Однако делать на основании гадательных предположений какие-либо заключения не берусь.

Мне важно выяснить себе, что для общего успеха было бы выгоднее: оставить Плеве в Галиции или перебросить его к Варшаве. Я все время был уверен, что он в Галиции, и только вчера мне сказали, что он где-то около Варшавы. Меня это удивило, и притом с двух точек зрения: технической и по существу. О первой я могу только сказать, что такой переброс, при общей перетасовке, безумно смел и труден.

Может быть, благоразумными распоряжениями все трудности были устранены, и дело это прошло хорошо. Что касается существа, то, чтобы прийти к известному заключению, надо раньше разобраться в общем положении и провести некоторые частные соображения. Общее положение к 2 сентября известно. С этого времени начинается перегруппировка армии. В 20-х числах сентября, ближе к концу – намерение противника обрисовывается довольно ясно. Рассуждая и обсуждая, я могу руководствоваться в своих выводах моим пониманием. Оно было в конце 20-х чисел сентября формировано так: наибольшая опасность грозит югу, т. е. части фронта примерно к югу от Казимержа на Висле и далее. Я считал, что опасность на юге может быть парализована только на участке средней Вислы. Полагаю, что надо откинуть левое крыло германцев и бить к югу от Пилицы на Родом и далее к югу или к Конску-Астрокову, но непременно при содействии от Пилицы к Радому. Я не решился бы из Галиции убрать армию Плеве, и с нею наше положение мне представлялось далеко не гарантированным. В случае успеха нахождение сильных частей в Галиции только окончательно закрепило бы разгром австрийцев и германцев за Вислой.

Не буду входить в подробный разбор, каким путем армии Плеве и Радко выполнили бы свое назначение. С уходом Плеве это рушилось. С этой точки зрения переход Плеве считаю ошибочным: на севере войск было очень много и 2–3 корпуса можно было выделить из армии Рузского к Варшаве, не трогая Плеве. Откинуть левое герм. крыло было только средство, чтобы подойти к решению. Перевести две армии к нашей верхней Висле из под рек Дунаец и Вислава дело большой трудности, но перебросить три армии, естественно, еще труднее. Во всяком случае, пока совершали марши, цена армиям в течение времени мне неизвестного, но во всяком случае весьма длительного, была равна нулю. Всякое излишнее передвижение войск утомляет и разрушает их учреждения и может быть совершено только в крайности. Как бы ни тяжело было положение армии, в смысле ее тыла, всякое перемещение ее на новое место всегда болезненно. В старом месте люди тыла привыкают к своей деятельности и приспосабливаются к трудным условиям, и тыловой механизм, привыкнув, начиняет работать удовлетворительно. Это особенно важно у нас при неопытном и несовершенном для такой работы людском материале.

20-го октября

«На восточно-прусском фронте наши войска несколько продвинулись вперед в районе Владиславов – Роминтенский лес. Германские атаки в районе Бакаларжево затихли вследствие понесенного неприятелем жестокого урона.

За Вислой наши войска успешно продвигались по всему фронту. Петроков, Опочки, Ожарово заняты нами. Происходили столкновения на путях к Опатову, где неприятельский арьергард был опрокинут нами, причем взято 400 пленных, 6 пулеметов, обоз. На Сане у Лезахова один из наших пехотных полков достиг неприятельских траншей, ворвался в них и, пользуясь возникшей у австрийцев паникой, овладел штурмом расположенным вблизи временным фортом; при этом нами взято в плен 5 офицеров, 500 нижних чинов и захвачены пулеметы. Колонна противника, спустившаяся с Карпат и укрепившаяся у Надворной, атакована и отброшена нами».

Хотя в телеграмме о занятии Опатова ничего не говорится, но сказано, что происходят столкновения на путях к нему, где опрокинут неприятельский арьергард. По смыслу этому Опатов занят, а это не без значения. Раньше сказано о занятии Ожарова, надо думать, со стороны Апопоня. Следовательно, на путях к Опатову – следует отнести или в направлении Ожирово-Опатов или Завихвост-Опатово. Если последнее, то отход от Завихвоста и, естественно, от Сандомира австрийских войск имеет непосредственное значение для нашей армии, действующей на Сане.

Но в телеграмме это не ясно и надо обождать вечерней телеграммы. Операция развивается. Занятие и развитие действий на Опочно благоприятно, но немного запоздалое. Во всей этой операции чувствуется отсутствие нашей многочисленной конницы. Она собрана, по-видимому, на правом нашем фланге. Это было хорошо в начале, но теперь ей место здесь. Она при многочисленности могла бы решить все дело, несмотря на некоторые невыгодные свойства местности. Но это не ее вина, а вина управления. Более чем 12 дней прошло, что мы дали толчок левому крылу германцев за Вислою, в результате общее отступление. Вражеская группа против Ивангорода отошла благополучно. Справимся ли мы и отрежем ли Опатовскую?

Я думаю, что она отойдет не к верхней Висле, а на Пничев-Стонница за Инду, или вернее Индвицу, и там станет. Почти невероятно, чтобы нам удалось их отрезать, хотя бы часть.

Остается одна надежда – теснить их авангардами, а частью сил от Сандомира резать войска на Сане. Таким образом, операция, как мне она представлялась и, как я думаю, она должна была представиться великому князю при ее зародыше – не вполне удалась. Почему – это другой вопрос. Может быть, это было невозможно, а может быть, здесь вина управлений, главнокомандующих или их исполнителей командующих армий… Может быть, причины кроются не в том и не в другом, а в отсутствии административной подготовки.

Если отступят войска у Сана и южнее, то мы будем перед новой обстановкой, которая назревает уже теперь и к разрешению которой надо приготовиться теперь, иначе будет поздно. Великому князю это яснее, чем мне, и, зная его, не сомневаюсь, что голова его этим занята и соответствующие указания уже даны или заготовляются.

Куда же пойдут эти указания? Да все туда же, к кому они поступали раньше. Иначе себе я представлял и представляю Главнокомандование. С моим мнением мало кто соглашался, и не могу понять почему? Неужели мое понимание войны, ее проявление, способов и приемов руководства, так расходятся с пониманием тех же вопросов большинством и военных и штатских просвещенных людей, что не может быть примирения этих разногласий. Меня это очень смущает. Значит, мой взгляд на этот капитальнейший вопрос ложен. Но себя разубедить в этом никак не могу. Как вопрос личный это совершенно неважно. Если я ошибаюсь – тем лучше для дела, ибо при нем стоят люди, которые смотрят на это иначе, чем я, и Положение об управлении войск в военное время считают соответственно, и великий князь, по-видимому, думает так же. С моей точки зрения, это заблуждение, но моя точка зрения, к счастью, имеет значение только для этой тетради, не более. Но мне все же кажется, что если бы великий князь принял на себя главнокомандование в этой операции и с начала ее переехал бы в Седлец, а 7 или 8-го в Варшаву, а лучше еще в Грайцы, то операция разыгралась бы иначе.

21-го октября

«На восточно-прусском фронте наши войска отбили атаки немцев на Владиславов и выбили их из восточной опушки Роминтенского леса, а также продвинулись вперед к северу от Райгродского озера.

За Вислой продолжалось беспрепятственное движение наших войск вперед, и только в районе Опатова австрийцы пытались оказать сопротивление значительными силами, но были отброшены. За рекой Опатовкой обнаружена укрепленная австрийская позиция, в Галиции, на левом берегу Сана, наши войска ворвались в селение Низко и завязали в этом районе упорный бой. На остальном фронте без существенных перемен».

22-го октября