Джованни Боккаччо - Итальянская новелла Возрождения

• Название: Итальянская новелла Возрождения
• Автор: Джованни Боккаччо
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1984

В данный том вошли избранные новеллы итальянского Возрождения, которые создавались на протяжении почти двухсот пятидесяти лет и оказали огромное влияние на литературу многих стран мира.

Книга открывается несколькими новеллами Джованни Боккаччо (1313–1375) из «Декамерона», а далее следуют новеллы Франко Саккетти, Луиджи Пульчи, Мазуччо Гуардати, Маттео Банделло и др.

---

По окончании рассказанной Молино забавной истории Синьоре и девицам сперва показалось, что месть студента трем дамам за нанесенные ему оскорбления была столь же беспощадной, как и бесчестной, но, припомнив жестокие муки, которые пришлось претерпеть студенту от колючих шипов, и то, какой опасности он подвергся, падая с высоты вниз, и то, как он закоченел на городской улице от страшного холода, лежа одурманенный сонным зельем в одной рубашке на голой земле, они рассудили, что его месть была в высшей степени справедливой. И раз Фьордьяна была избавлена от обязанности рассказывать сказку.

Синьора повелела ей предложить хотя бы загадку, в которой, однако, говорилось бы о предметах, хорошо известных студенту. Фьордьяна, горевшая желанием выполнить это распоряжение, молвила: «Синьора моя, хотя загадка, которую я намерена предложить, будет не о суровой и беспощадной мести, как то было в истории, рассказанной нашим даровитым синьором Антонио, тем не менее она все же коснется предметов, близких всякому изучающему науки юноше». И сразу же, не подождав возможного ответа Синьоры, она преподнесла свою нижеследующую загадку:

Двух мертвых взяв в помощники, живой
Дал третьему блаженство воскрешенья,
А тот в порыве жизни огневой
Источником стал нового рожденья.
Так первый из живых, своей рукой
Двум давший жизнь, обрел в ней награжденье.
Он, сделав мертвых и живых друзьями,
Сумел вести беседу с мертвецами[110].

Хитроумная загадка Фьордьяны породила многоразличные истолкования, но ни одно из них не вскрыло ее истинного смысла. И так как собравшиеся видели, что Фьордьяна, всякий раз слегка усмехаясь, покачивает отрицательно головой, Бембо сказал: «Синьора Фьордьяна, мне представляется величайшей нелепостью тратить попусту время. Расскажите нам, как вы сами понимаете вашу загадку, и мы все удовлетворимся сказанным вами». — «Поскольку ваше достопочтенное общество выражает желание, чтобы я сама стала истолковательницей моей загадки, извольте, я сделаю это весьма охотно — и не потому, что считаю себя пригодной для подобного дела, а для того, чтобы удовлетворить вас всех, перед кем я по многим причинам в большой долгу. Итак, милые дамы, наша загадка имеет в виду студента, который рано утром встает с постели, чтобы предаться занятиям. Это студент, будучи живым, оживляет трут при посредстве двух мертвых, то есть при посредстве кремня и кресала, от какового живого, то есть от оживленного трута, получает в дальнейшем жизнь доселе мертвый, каковым является свет. Затем первый живой, каковой есть студент, благодаря двум вышеназванным живым и двум мертвым принимается беседовать с мертвыми, каковыми являются книги ученых людей, сочиненные нм и весьма и весьма давно». Всем чрезвычайно понравилось объяснение хитроумнейшей загадки, столь — искусно преподнесенной скромной Фьордьяною. И так как уже близилась полночь, Синьора повелела Лионоре начать свою сказку. Та, более веселая, чем когда-либо прежде, с приветливым выражением лица приступила к повествованию.

Ночь шестая Сказка I

Некие два кума, коих водой не разольешь, обманывают друг друга, и в конце концов жена каждого из них становится одновременно женою второго

Велики плутни и надувательства, на которые пускаются в наши дни несчастные смертные, но куда хуже, я полагаю, когда кум совершает предательство по отношению к куму. Поскольку ж моя именно сказка должна положить начало рассуждениям этой ночи, я и подумала поведать вам о хитрости, обмане и предательстве, учиненных кумом куму. И подобно тому как первый обманщик с удивительной ловкостью одурачил второго, в точности так же сам он ничуть не менее хитроумно и с не меньшей изобретательностью был обведен своею жертвой вокруг пальца. Об этом вы и узнаете, ежели соблаговолите выслушать мой рассказ.

В Генуе, городе славном и старинном, жили-были некогда два кума: первый из них, коего звали мессер Либерале Спинола, был Человек весьма богатый, однако ж приверженный мирским удовольствиям; второй, по имени Артилао Сара, всецело был привержен торговле. Они друг в дружке души не чаяли, и такова была их любовь, что один без другого, как говорится, жить не мог. И если что было нужно, то, нимало не раздумывая и не чинясь, один прибегал к услугам другого.

Поскольку мессер Артилао был крупным торговцем и вел множество дел, как собственных, так и чужих, он порешил однажды съездить в Сирию. И вот, сыскав мессера Либерале, сердечнейшего своего кума, он любезно и с чистой душой обратился к нему:

— Кум, не только вы знаете, но и всем давно очевидно, сколь мы с вами любим друг друга и как я всегда рассчитывал и сейчас рассчитываю на вас, полагаясь на старую-престарую нашу дружбу, а также на священные узы кумовства, которые нас связывают. Задумав отправиться в Сирию и не имея человека, на коего можно было бы положиться больше, чем на вас, я смело и с открытой душой поспешил к вам, чтобы просить об одной милости, в каковой, хоть она причинит вам немалые хлопоты, я надеюсь, вы, при вашей доброте и при нашем с вами благорасположении друг к другу, мне не откажете.

Мессер Либерале рад был угодить куму и потому, не предаваясь, в отличие от него, долгим рассуждениям, ответил:

— Мессер Артилао, кум мой, добрые наши с вами отношения, искренние чувства и взаимная любовь, скрепленные к тому же кумовством, делают излишними столь пространные речи. Скажите мне прямо, что от меня требуется, и повелевайте мною, я же выполню любое ваше поручение.

— Я бы очень хотел, — сказал мессер Артилао, — чтобы на время моего отсутствия вы взяли на себя заботу о моем доме, а также и о моей жене, помогая ей во всем, в чем бы ни возникла у нее необходимость; то, что вы на нее израсходуете, я полностью вам возмещу.

Мессер Либерале, выслушав волю кума, сперва хорошенько поблагодарил его за высокое о нем мнение и лишь потом охотно обещал исполнить, в меру скромных своих сил, то, о чем его просили. Когда настало, время отъезда, мессер Артилао загрузил товарами корабль и, поручив Дарию, свою жену, которая вот уж три месяца как была беременна, куму, поднялся по трапу, подставил паруса попутному ветру и благополучно отбыл из Генуи к цели своего путешествия.

Как скоро мессер Артилао пустился в путь, мессер Либерале направился в дом мадонны Дарии, дорогой своей кумы, и сказал ей:

— Кума, мессер Артилао, ваш муж и возлюбленнейший мой кум, перед отъездом отсюда настоятельнейше меня просил взять на себя заботу о его делах и о вас, способствуя вам во всем, в чем явится у вас нужда, я же в силу добрых наших с ним отношений обещал исполнить его просьбу. Потому-то сейчас вы и видите меня здесь: я пришел с тем, чтобы вы, если вам что-либо надобно, располагали мною без малейшего стеснения.

Мадонна Дария, женщина от природы мягкая, очень его благодарила, прося не оставлять ее без поддержки, буде таковая ей понадобится. И мессер Либерале заверил ее, что она может быть спокойна на этот счет.

Почасту бывая в доме кумы и следя, чтобы она ни в чем решительно не испытывала недостатка, он заприметил, что она беременна, и, делая вид, будто ничего о том не знает, спросил:

— Как вы себя чувствуете, кума? Может быть, вам странно, как это ваш муж мессер Артилао взял вдруг да уехал?

Мадонна Дария ответила:

— Разумеется, мессер кум, и по многим причинам, а в особенности потому, что он оставил меня в таком положении.

— В каком же таком положении, — поинтересовался мессер Либерале, — он вас оставил?

— В интересном, — призналась мадонна Дария. — Я ношу уже три месяца и чувствую себя так скверно, как никогда еще при беременности не чувствовала.

Услышав это, кум сказал:

— Стало быть, кума, вы в тягости?

— Главное, куманек, не было бы тягостно на душе, — ответила мадонна Дария.

Пребывая с кумой в подобного рода рассуждениях и видя, какая она красивая, свеженькая и пухленькая, мессер Либерале до того в нее влюбился, что денно и нощно только и помышлял, что об утолении бесчестного своего желания, хотя любовь к куму немало его в этом сдерживала. Но, понукаемый изводившей его пылкой любовью, он подошел однажды к мадонне Дарии и сказал:

— О, как мне жаль, кума, как больно, что мессер Артилао покинул вас и оставил в тягости, ибо я опасаюсь, что из-за поспешного своего отъезда он позабыл в суматохе закончить создание, которое вы носите во чреве. И тут как раз, может статься, причина, плохого вашего самочувствия.

Женщина в ответ спросила:

— Так вы полагаете, кум, что у создания, которое я ношу, под сердцем, недостает какого-нибудь из членов и что потому именно я маюсь?

— Воистину так я и считаю, — подтвердил мессер Либерале. — Я убежден, что мой кум мессер Артилао не довел свое дело до конца. А ведь отсюда как раз и выходит, что один родится, хромцом, другой кривым, кто с таким изъяном, кто с этаким.