Ольга Минкина - «Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825

• Название: «Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825
• Автор: Ольга Минкина
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4448-0302-8

На первом плане в этом исследовании – встреча различных представителей еврейского населения с имперской администрацией и аристократией, описанная как сложный процесс взаимодействия интересов, намерений и, конечно же, самих личностей. Ольга Минкина прослеживает динамику вхождения в империю различных земель бывшей Речи Посполитой, населенных евреями, параллельно с анализом изменений в восприятии евреев российскими бюрократами. Само еврейское население предстает в книге разнородным и сложно организованным конгломератом сообществ, пронизанным внутренними конфликтами. Не замыкаясь в рамках собственно еврейской истории, автор освещает целый ряд сюжетов и делает серию выводов, ценных для изучения общих проблем сословных привилегий в империи, механизмов и языков описания национальной и конфессиональной политики.

---

Сведения о реакции еврейских депутатов на представленный им на рассмотрение проект сохранились только в докладе комитета. Согласно этому документу, «после долговременной нерешимости депутаты отозвались, что не могут они без кагалов своих поступить на какие-либо по сему делу заключения, и просили дать им для совещания сего полугодичное время»[482]. Таким образом, члены комитета пытались представить дело таким образом, что, при том что власть явно продемонстрировала свою готовность к диалогу с евреями в лице их представителей, последние проявили нежелание или неспособность поддерживать этот диалог на должном уровне. Предложенная депутатами мера – привлечение дополнительных представителей еврейского общества на местах и организация особых «совещаний», на которых депутаты и члены кагалов могли бы выработать свои предложения по разработке законов о евреях, – показалась комитету подозрительной, как и всякое «скопище». Полагая, «что совещания сии не произведут также никакой пользы», члены комитета к тому же опасались, «что по неопределенности и разнообразию мнений могут они родить между евреями неправые толки»[483]. Таким образом, вновь проявился уже отмеченный выше страх перед слухами, которые могли бы спровоцировать «еврейский бунт». При этом появляется новый мотив, в дальнейшем ставший стандартным обвинением в адрес еврейских депутатов: их стали подозревать в распространении слухов и антиправительственных настроений в еврейской среде. Согласно докладу, члены комитета, несмотря на свои подозрения, а также явную некомпетентность депутатов и их пассивное сопротивление всем «благим начинаниям» правительства, продолжали придерживаться заявленных ранее либеральных принципов в отношениях с евреями («того первоначального правила, чтобы допустить сколь можно евреев участвовать в собственном их образовании и чтоб не оставить ни единого обстоятельства, к сему способствовать могущего»[484]). Предложенная депутатами мера была принята, но с существенными поправками. Решено было поставить законосовещательную деятельность кагалов под контроль местной администрации, а также отстранить депутатов от участия в этом процессе: «Главные статьи Положения, для евреев предназначенного, сообщить кагалам чрез губернские начальства с тем, чтоб, не делая в статьях сих никакой отмены, представили они виды свои к дополнению их новыми средствами, кои бы к пользе их по местным уважениям принять было можно»[485]. Отношение Кочубея киевскому военному губернатору позволяет датировать этот этап деятельности комитета январем 1804 г.[486] Отношением от 26 января 1804 г. Кочубей объявлял губернатору, что пребывание в Санкт-Петербурге «депутата от Киевской губернии Израиля Мордуховича [т. е. упоминавшегося выше Сруля Мордковича] уже не нужно», и поручал передать губернским кагалам проект «Положения о евреях»[487].

До нас дошли «мнения» киевского и минского кагалов, представленные комитету. Они будут более подробно охарактеризованы ниже, в разделе, посвященном альтернативным формам еврейского представительства в 1802–1812 гг. Здесь же достаточно отметить, что и киевский, и минский кагалы высказались против учреждения Синедрина[488]. Позиция губернаторов, которые, препровождая «мнения» кагалов на рассмотрение комитета, должны были представить также свои комментарии, представляется интересной. Так, киевский военный губернатор и управляющий Минской губернией Тормасов в донесении Кочубею о минском кагале отказывался выносить какие-либо суждения по вопросу о Синедрине как принадлежащему компетенции центральных властей[489], а несколькими неделями позже в отношении о киевском кагале уже признавал «необходимо нужным существование Синедрина для средоточного порядка»[490]. На данный момент неизвестны «мнения» других кагалов и губернаторов, и вопрос о том, что именно послужило решающим фактором в отказе комитета от учреждения Синедрина, следует оставить открытым.

Позднейшие источники о деятельности депутатов при Первом еврейском комитете также представляют определенный интерес. Так, в описательной части уже упоминавшегося проекта, поданного анонимным «ученым евреем» А.Б. Куракину, так же как и в рассмотренном выше докладе комитета, депутатам от кагалов приписывалась полная некомпетентность и неумение говорить на языке власти. По мнению автора записки, это было обусловлено низким культурным уровнем российского еврейства в целом: «По нынешнему состоянию евреев весьма мало таких людей, которые бы о вещах такого рода могли бы судить порядочно, или паче иметь представление об истинном благе народном»[491], в то время как немногочисленные «просвещенные евреи», достойные стать представителями своего народа перед властью, не имеют возможности проявить свои таланты, поскольку «образ мысли таковых евреев не согласуется с общим мнением их единоплеменников, которые и кроме того не имеют ни о чем понятия»[492]. Выдвижение тех или иных депутатов было, по мнению автора проекта, теснейшим образом связано с архаичным и несправедливым устройством еврейского общества. За выборами в 1802–1803 гг. стояла немногочисленная группа «богачей», действия которых были продиктованы «суеверием и страстью». Влиянием этих невежественных и порочных людей была «порабощена воля собратий, зависящих от них по промыслам, по распоряжению податей и по духовным отношениям, поелику богачи, по родственной связи их с учеными суеверными – раввинами, а сии по нужде своей в богачах имеют друг на друга величайшее во всем влияние». По этой причине результат выборов нельзя было «считать основательным и соответствующим желанию правительства»[493]. Анонимный автор касался также вопроса об отношениях депутатов с представляемыми: по его словам, «депутаты имели род инструкции от своих доверителей держаться известных правил и, следственно, не могли говорить или предпринимать то, что мыслили, а только говорили то, что им поручено»[494]. Описательная часть проекта предваряла содержавшиеся в рекомендательной части предложения еврейской реформы, при которой взаимодействие власти с евреями якобы обрело бы новые, более эффективные формы.

Характеристика депутатов при Первом еврейском комитете была представлена также в обзоре деятельности еврейских депутатов за 1802–1825 гг., составленном в сентябре 1826 г. в Четвертом еврейском комитете. Поводом к рассмотрению вопроса о еврейских депутациях послужило прошение виленского, минского и гродненского кагалов о возобновлении еврейского представительства при комитете. Инициатива кагалов привлекла внимание великого князя Константина Павловича, поручившего управляющему Министерством внутренних дел В.С. Ланскому представить прошение кагалов императору. Ланской, в свою очередь, поручил рассмотрение прошения Четвертому еврейскому комитету, составившему обзор истории еврейского представительства[495]. Вероятно, главной задачей составителей справки было подкрепление доказательствами уже сложившегося в высших кругах негативного отношения к еврейским депутатам. При рассмотрении истории депутатов при Первом еврейском комитете составители справки обильно цитировали упоминавшийся выше доклад комитета, а также приводили новые любопытные подробности. Депутаты якобы мотивировали свой отказ от обсуждения проекта Положения тем, что после издания нового закона о евреях, созданного номинально при их участии, они, «яко предатели своих собратий, неминуемо должны будут понесть негодование и даже лично над собою мщение»[496]. Эта красочная деталь дополняла создаваемый в данной справке и докладных записках Четвертого еврейского комитета образ фанатичного, жестокого, упрямого и преступного еврейства. Особый вес этой характеристике придавало то, что она была вложена в уста самих официальных представителей этого народа[497]. Итак, депутаты, «после долговременной нерешимости, объявив, что они сообщили статьи нового положения своим кагалам, просили позволения отправиться к ним же»[498]. Таким образом, желание депутатов организовать совещания с кагалами интерпретируется в справке несколько иначе, чем в докладе Первого еврейского комитета.

Интерпретациями, содержащимися в сохранившихся источниках, была во многом обусловлена оценка деятельности депутатов при Первом еврейском комитете последующими историками. Особенно ярко эта тенденция проявилась в работах Ю.И. Гессена, без всякой критики воспроизводившего трактовку, предложенную в анонимной записке 1808 г.: приглашенные членами комитета депутаты, сторонники просвещения и реформ, могли свободно высказывать свои мнения, тогда как губернские депутаты зависели от делегировавших их кагалов и были вынуждены выступить против любых нововведений[499]. Негативному влиянию депутатов от кагалов, выступавших против любых «мер культурного, просветительного характера», Гессен приписывал отказ комитета от реформы еврейского образования[500]. Последнее предположение никак не подтверждается имеющимися источниками.