Теодор Старджон - Когда ты улыбаешься

• Название: Когда ты улыбаешься
• Автор: Теодор Старджон
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Ты не понял. Я просто спросил, не могу ли чем-нибудь помочь. Она как будто не расслышала, я спросил снова. А она пришла в ярость и огрела меня. Вот и все.

Я рассмеялся.

- Может, ты и помог: ей сейчас лучше взбеситься, чем сидеть вот так, терзая себе душу. Но все же, почему ты решил, что можешь с ней столковаться?

Он опять расплылся в улыбке:

- Я же сказал, что не хотел ничего такого, только пытался помочь. - И добавил, словно в этом была суть. - Она же плакала.

- А тебе какая выгода? Он промолчал.

- Я так и знал! - я хлопнул его по плечу. - Тебя нужно переделать. Вот с этого и начнем. Мы избавим тебя от чересчур широких рубах и слишком узких взглядов. Мы узнаем, что тебе в самом деле нужно, и научим этого добиваться.

- Но я не... Серьезно, я...

- Заткнись. Элементарная истина, которую ты будешь учить до посинения, такова: не делай ничего просто так. Всегда спрашивай: "А мне какая выгода?" И не вздумай ударить палец о палец до тех пор, пока не услышишь: "Больша-а-я!" Сти-и-ив! Тогда у тебя в кармане новенького костюма всегда будет новенький бумажник, и никто, ни одна девица не посмеет съездить тебя по роже в таком гнусном кабаке, как этот.

Собственно, заведение Молсона - совсем не "гнусный кабак", но как раз в это время подошел Стив, и я хотел, чтобы он это услышал. Я заплатил, а сдачу оставил ему. Я даю на чай, немного, пенсов двадцать. А он не догадывается, что если сопоставить счета и чаевые, то последние составят как раз девять процентов - за обслуживание. В один прекрасный день он или сам додумается до этого, или я ему скажу, и это будет забавно. А секрет всего забавного в том, что надо учитывать мелочи.

На улице Генри остановился и стал переминаться с ноги на ногу.

- Ну что ж, до свидания.

- Никакого "до свидания", мы идем ко мне.

- Нет, - сказал он, - не могу. Мне придется...

- Что "придется"? Пойми, Генри, тебе надо помочь, хоть сам ты об этом не знаешь. И я помогу, хочешь ты того или нет. Я разве не сказал, что мы тебя сломаем и построим заново?

Он дернулся вправо, потом влево.

- Я не могу отнимать у тебя время. Пойду домой, и все.

Я понял, что если мне не удастся его переубедить, то останется одно: нести его на руках. Я мог бы это сделать, но мне не хотелось: всегда есть способ увернуться от тяжелой работы.

- Генри, - начал я и замолчал.

Он ждал, и не то чтобы нервничал, но ощущал некоторое беспокойство.

Типы вроде Генри не дерутся, не убегают, с ними можно делать все, что угодно. Но надо думать. Думать над тем, что бы такое сказать, самое правильное. Я придумал.

- Генри, - сказал я как-то по-настоящему мягко, искренне, и эта перемена поразила его больше, чем если бы я заорал. - У меня страшная беда, и ты единственный человек в мире, которому я могу довериться.

- Черт возьми. - Он подошел поближе и в сгущающихся сумерках взглянул мне прямо в глаза. - Почему ты сразу не сказал?

У каждого человека, если поковыряться в его душе, спрятан такой болтик. Остается только нащупать его. Сдерживая смех, я отвернулся и вздохнул.

- Это долго рассказывать... Не буду морочить тебе голову. Может, лучше...

- О, нет! Я пойду с тобой.

- Ты настоящий друг, - прошептал я и громко сглотнул слюну, как бы от волнения.

Мы подошли к парку. Я брел медленно, держа дистанцию, как на похоронах, а Генри семенил рядом, то и дело тревожно заглядывая мне в лицо.

- Это насчет той девушки? - спросил он.

- Нет. Она здесь ни при чем.

- А ее муж... Что с ним случилось?

- То же, что с бараном, который попер на овцу, да промахнулся, - я толкнул его локтем. - Понял? Короче, он ухнул в пропасть. - Мы как раз шли под фонарем, и я видел его лицо. - Послушай, однажды из-за этой улыбочки голова твоя расколется, как орех. Зачем ты все время демонстрируешь свои зубы?

- Виноват, - сказал он. И когда мы уже почти пересекли парк, он спросил: А почему?

- Что "почему"?

- Ее муж... в пропасть?

- А-а. Она вроде с кем-то переспала, а когда сказала мужу, он и навернулся. Знаешь, есть люди, принимающие вещи всерьез... Вот мы и дома. - Я пропустил его вперед, мы прошли по дорожке, потом через вертящуюся дверь. В лифте он уставился на стены, отделанные деревом.

- Очень красиво.

- Не так сыро, - скромно заметил я. Двери скользнули в стороны, я провел его через холл и толкнул дверь ногой.

- Входи.

Мы вошли в переднюю и, естественно, наткнулись на Лоретту. На ее лице застыло дежурное выражение, с помощью которого она выдает злость за оскорбленные чувства. Я подтолкнул Генри вперед, наблюдая за тем, как негодование сменилось Светской Радостью.

- Познакомься, это моя жена. Он отступил, но я снова толкнул его вперед. Он заулыбался, склонил голову и завилял хвостом.

- Хм, хм, - сказал он, сглотнул и начал снова, - как поживаете?..

- Это Генри, - сказал я, - мой школьный друг Генри, о котором я тебе рассказывал, Лоретта. - Никогда я ничего не рассказывал. - Он хочет есть, и я хочу есть. Сообрази нам что-нибудь. - Не давая ей вставить ни слова, я сказал: - Ужин на бумажных тарелках в моей каморке организовать легче, чем накрыть на стол, а? - Ей пришлось кивнуть, а я толкнул Генри к моей келье и сказал: Прекрасно и спасибо, о, лучшая из женщин! - Она еще раз кивнула - уже соглашаясь. Войдя внутрь, я закрыл двойную дверь и, хохоча, прислонился к ней.

- Черт возьми, - сказал Генри, у которого загорелись глаза. - Ты не говорил, что женат. - Улыбка померцала, потом исчезла вовсе.

- Наверное, не говорил. Это же мелочь. Мы не говорим о воздухе, которым дышим, о насморке, о дороге на работу.

- Да, но, может быть, она... Может, мы ее беспокоим? А почему ты смеешься?

Я смеялся, вспомнив, как изменилось лицо Лоретты, когда мы вошли. Конечно, я опоздал и этим испортил обед, да плюс ко всему явился пьяным, а Лоретта приготовилась весь вечер демонстрировать свое негодование и никак не ожидала, что я кого-то приведу. Ах, Лоретта, такая учтивая, такая воспитанная! Скорее умрет, чем выдаст свои чувства незнакомому человеку.

- Я смеюсь, потому что, какое это беспокойство? Он сел и сказал:

- Хорошенькая.

- Кто? Лоретта? Плохих не держим. Генри, а ведь я не такой, как все.

- А другие - разве такие, как все? - спросил он робко.

- Конечно, идиот. Говоря "не такой", я хочу подчеркнуть: совсем не такой. Это не обязательно лучше, чем другие, - скромно добавил я. - Просто не такой.

- В каком же смысле? - Ох этот Генри. Обязательно должен докопаться!

Как бы в ответ на его вопрос я достал футляр для ключей, взвизгнул молнией, нащупал бронзовый ключик от ящика стола и повертел у него перед носом.

- Все расскажу, когда запихнем что-нибудь в брюхо и останемся вдвоем.

- Это та самая неприятность, которая... та, где нужна моя помощь?

- Та самая, но это дело настолько личное и тайное, что я не позволю себе даже думать об этом, пока не запру дверь.

- Ну ладно, - сказал он, - хорошо. - Он явно подыскивал другую тему для разговора. - А можно я спрошу про ту девушку, чей муж...

- Шпарь, - сказал я, - хотя это не так интересно. Ты, Генри, здорово умеешь путать кошмарное с банальным.

- Прости. Но она выглядела ужасно... расстроенной. Я... мне кажется, не понял, что ты сказал? - Этот странный порядок слов он завершил знаком вопроса. - Она с кем-то еще... - Слова угасли, и Генри покраснел. - И муж об этом узнал?

- Не то чтобы узнал - она сама ему сказала. Понимаешь, ее втянули в какие-то опыты, ну что-то вроде испытаний нового лекарства, которое подавляет волю. Под воздействием этого снадобья, - я улыбнулся приятным воспоминаниям, -- она была послушна, как овечка. Ты видел, что она совсем не дурнушка, скорее наоборот, значит, произошло то, чего следовало ожидать. Carpe diem*, говорят римляне в таких случаях, - то есть - сверли и получишь нефть.

Генри смотрел рассеянно, но все же улыбался.

- А тот ученый, который дал ей это лекарство... В общем, она совсем не была виновата, то есть ее муж не должен был?..

- "Не должен был", - передразнил я. - Должен, если знать этого мужа. Один из тех идеалистов, кто считает любовь священной, и всякое такое. Кроме того, у него пол-лица осталось в Корее, и это сильно его удручало. Любовь - это чушь. - Откинувшись на спинку стула, я продолжал: - Он никогда бы ничего не узнал. Но этот медикамент похож по действию на "эликсир правды". Хотя человек, проглотив его, не выглядит "поддатым". Она пошла прямо домой, причем выглядела как всегда, но не могла ничего скрыть. Она и не знала, что ее, как бы это сказать... накачали. Ей подсыпали в кофе. Она рассказала мужу, что случилось, и не ручалась за свою будущую верность. Почти всю ночь он прокручивал это признание в своей голове, а потом встал, влез в машину, разогнался и ухнул в пропасть.

Генри улыбнулся два раза подряд, причем одна улыбка как бы наехала на другую.

- А теперь она только и делает, что пьет в баре?

- Она не пьет. Ты читал когда-нибудь "Леди-фантом" Уильяма Айриша? Там одна девица изводит героя одним своим присутствием. Она всегда оказывается там же, где он, днем и ночью, целыми неделями. Эта цыпочка из кафе, вроде бы такая смирная, пытается так же действовать на меня. Сидит там, где я могу ее встретить, и ненавидит. Ненавидит меня и плачет.