Стэнли Джон Уаймен - Любовь на полях гнева

• Название: Любовь на полях гнева
• Автор: Стэнли Джон Уаймен
• Жанр: Исторические любовные романы
• ISBN: 978-5-906-13790-6

Париж, лето 1789 года. Несметные толпы народа, вооружённые ружьями, а также пиками, молотами, топорами и дубинами, наводнили улицы, прилежащие к Бастилии – военной крепости и главной политической тюрьме Парижа. 14 июля гарнизон крепости сдался. В последующие недели революция вспыхнула по всей стране. Восставшие захватывали хлеб, овладевали местными ратушами, жгли хранившиеся там документы. Кровавые дни остались в памяти под названием «Великий страх»…

Но как бы не был велик океан гнева и безумия, ему никогда не остановить биения влюбленных сердец и свет любимых глаз…

---

Окрестности Сент-Алэ казались безлюдными. Но, проехав еще с милю, мы нагнали десятка два крестьян, которые куда-то спешили. Я спросил, куда они идут и почему они не на поле?

– Мы идем в Кагор за оружием, – отвечали они.

– С кем же вы хотите сражаться?

– С разбойниками, сударь. Они теперь везде грабят и жгут. Слава Богу, они еще не добрались до нас, а к ночи мы уже раздобудем оружие.

– Про каких разбойников вы говорите? – спросил я.

На этот вопрос они не могли дать никакого ответа.

Долго я потом не мог отделаться от мысли об этих разбойниках.

Не доезжая до Кагора мили две, лежала маленькая деревушка: и тут только и было разговоров, что о разбойниках. В конце улиц были наскоро устроены баррикады, а на колокольне стоял караульный. Между тем, все, кто мог двигаться, ушли в Кагор.

– Зачем? – спрашивал я.

– Чтобы узнать новости.

Я начинал понимать, что мое воображение было недалеко от действительности.

Кагор я застал жужжащим, как пчелиный улей. На Валандрийском мосту стояла такая толпа народа, что я едва смог проложить себе путь через нее.

Когда я проезжал по улицам со своим трехцветным бантом, со всех сторон неслись приветственные клики, и теперь меня это уже не удивляло. С другой стороны, бросалось в глаза, что было не мало людей, украсивших себя белыми бантами. Они ходили по двое и по трое, держа головы высоко поднятыми, но не спуская рук с эфесов шпаг. Толпа смотрела на них искоса с явным недоброжелательством. Некоторых из них я знал лично, другие были мне незнакомы. Но все они бросали на меня взоры, словно на ренегата, и кровь невольно приливала к моему лицу.

Я был рад избавиться от тех и других и с удовольствием слез с лошади у гостиницы Дюри, над входом в которую развевался огромный трехцветный флаг.

Я спросил, нет ли здесь кюре из Со.

Оказалось, что он наверху заседает в комитете, куда мне и предложили пройти.

С трудом я пробрался сквозь массу людей, заполнивших лестницу и коридоры. Все они энергично жестикулировали и кричали. Казалось, все собирались оставаться здесь целый день. Из приоткрытой двери одной из комнат доносился неясный гул голосов.

Я вошел туда. Вокруг большого круглого стола собралось человек двадцать, из коих трое или четверо говорили разом, не обращая на мое появление никакого внимания. Некоторые сидели, некоторые слушали стоя. В конце комнаты я разглядел отца Бенедикта и Бютона, которые сразу двинулись ко мне навстречу, и капитана Юза, приподнявшегося со своего места, но не прекратившего, однако, разговора. Кроме них было несколько мелких дворян, также порывисто бросившихся ко мне. Тут же присутствовал и хозяин гостиницы, беспрестанно встававший и опять в волнении опускавшийся на свой стул. Было еще два-три деревенских священника, которых я знал в лицо.

В комнате было шумно и не более просторно, чем в коридоре. Кое-как мне дали место за столом. По одну сторону от меня сидел капитан, по другую – нотариус из Кагора. В общей суматохе я успел обменяться несколькими словами с отцом Бенедиктом, который остановился позади моего стула.

– Отчего вы не присоединились к нам вчера? – спросил он, бросая на меня взгляд, значение которого мог понять только я.

– Но вы же сами велели передать мне, чтобы я дожидался вас.

– Я? Напротив, я просил сказать вам, чтобы вы ехали за мной.

– Андрэ мне сказал…

– Ах, Андрэ! – воскликнул кюре, качая головой.

– Негодяй! Он, стало быть, солгал мне! Я…

В это время кто-то окликнул кюре, и от отправился на свое место. Общие разговоры прекратились сами собой. Продолжали говорить лишь два человека, которые не замечая друг друга, обращались к своим соседям, один вещал об «Общественном договоре»,[26] другой – о разбойниках.

Наконец капитан, давно порывавшийся взять слово, заговорил:

– Стыдитесь, сударь, – сказал он, обращаясь к первому оратору. – Разве время теперь заниматься теоретическими рассуждениями? Ничтожный факт…

– Огромной значимости факт, – перебил капитана его противник, торговец овощами, ударяя по столу кулаком.

– Теперь-то и время выработать теорию! – кричал другой оратор. – Необходимо создать совершенную систему. Необходимо возродить весь мир!

– Возрождать мир, когда у нас на носу разбойники, – продолжал свое овощной торговец, – когда наши поля сожжены…

– Послушайте, наконец, – резко оборвал его капитан. – Я столько же верю в ваших разбойников, как и в теорию нашего юриста.

– Как не верите? – завопил торговец. – Их видели в Фижаке, в Кожаре, в…

– Кто их видел? – все так же резко спросил капитан.

– Сотни людей!

– Назовите хоть одного.

– Но это всем известно!

– Все это ложь, – оборвал его капитан. – Разбойники, с которыми вам придется иметь дело, гораздо ближе к вам. Сначала нужно обсудить вопрос, как управиться с ними, а не оглушать виконта вашей болтовней.

– Слушайте! Слушайте! – закричал адвокат.

Но человек, твердивший о разбойниках, не мог примириться с таким отпором. Он опять начал что-то говорить. Одни были за него, другие против. Похоже было, что вместо мира, ради которого все собрались сюда, начинается новая ссора.

Нечего и говорить, как угнетающе подействовал на меня весь этот шум, бестолковые разговоры, отсутствие вежливости, к которому я напрасно пытался себя приучить. Я сидел как оглушенный, не видя пред собою никого, кроме Бютона, делавшего всяческие усилия, чтобы водворить тишину.

– Теперь вы сказали все, что хотели, – говорил капитан. – Может быть, вы позволите высказаться и мне. Вы, господин адвокат, и этот человек, имя которого я позабыл – вы оба не принадлежите к военным людям и не понимаете затруднений, которые мне представляются достаточно ясно. Но за этим столом есть еще дюжина лиц, отлично их представляющих. Вводите какую угодно организацию, но если ваших должностных лиц будут убивать каждое утро, дело не пойдет на лад.

– Как убивать? – спросил адвокат, раздувая щеки.

– Как? – бесцеремонно оборвал его капитан. – Очень просто: ударом небольшой шпаги. Ведь некоторые из нас не сделают отсюда и трех шагов, как будут оскорблены и вызваны на дуэль.

– Это верно! – в один голос воскликнули двое мелкопоместных дворян.

– Это несомненно, – продолжал разгорячившийся капитан. – Тут не какая-нибудь случайность, а предумышленный план. Они хотят таким путем сломить нас. Сегодня я видел на улице троих: готов держать пари, что это переодетые учителя фехтования.

– Убийцы! – громко завопил нотариус.

– Вы можете называть их как угодно, – продолжал Юз уже спокойнее. – Но какой от этого толк? Если мы не можем выйти из дома, чтобы не нажить дуэли, это значит, что мы совершенно беспомощны. Все наши вожаки будут перебиты.

– Народ отомстит за них! – напыщенно заговорил нотариус.

Капитан презрительно пожал плечами:

– Благодарю вас покорно. Это весьма утешительно.

– В настоящее время, – вмешался в разговор отец Бенедикт, – уяснить надо только одно. Вы сказали, что некоторые члены комитета не военные люди. Для чего же нам устраивать битвы и играть на руку своим противникам?

– Вы правы, – откровенно отвечал Юз, обводя глазами присутствующих. – Зачем нам сражаться? Я, по крайней мере, не склонен к этому, что я уже и доказал.

Воцарилось молчание. Все с сомнением поглядывали друг на Друга.

– В самом деле, для чего вооруженная борьба? – заговорил опять капитан. – Тут не игра, а дело. А делать его будут уже не простые дворяне; а, так сказать, солдаты под общей командой.

– Да, да, – поспешно проговорил я, чувствуя, что все взгляды устремились на меня. – Но нам, дворянам, трудно отказаться от некоторых, с детства усвоенных, идей. Если мы не будем защищать себя от оскорблений, то спустимся до уровня животных…

– Не сомневайтесь! – вдруг закричал Бютон. – Народ никогда не допустит оскорблений.

– Не допустит, не допустит! – закричали другие, и вся комната наполнилась гулом.

– Ну, надеюсь, все предупреждены, – сказал наконец капитан. – И если теперь кто-то легкомысленно примет вызов, то пусть он помнит, что сыграл на руку своим врагам. Что касается меня, – добавил он сухо рассмеявшись, – то они могут даже пройтись по мне палкой, но я не приму их вызова. Мы поняли их игру!

XII. Дуэль

Я уже говорил, как тяжело подействовало на меня все это. С неприятным чувством посматривал я на заостренные черты нотариуса, на жирную улыбку лавочника и на грубую физиономию Бютона. Мне было тяжело, что я оказался на одном уровне с этими людьми, с их грубой резкостью с одной стороны, и угодливостью с другой.

К счастью, заседание продолжалось недолго. Прения заняли еще с полчаса, и собрание стало расходиться. Несколько человек остались, чтобы заняться делами, о которых шла речь, и в числе этих нескольких был я. Отведя отца Бенедикта в сторону и стараясь не показать ему охватившего меня отчаяния, я осведомился, не произошло ли еще где-нибудь погромов.