Петр Гагарин - За голубым Сибирским морем

• Название: За голубым Сибирским морем
• Автор: Петр Гагарин
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1958

---

Павлу, ласковому и пылкому, это не нравилось.

…Аня пробовала читать, но не получалось…

Стало смеркаться. Она включила свет и взялась за распашонки. Шить осталось совсем, совсем немного.

2

Александровское сельпо действительно было передовое. Кооперацией руководил местный коммунист, прославленный медвежатник Никита Семенович Бугров. Участник Великой Отечественной войны, он со своей пушкой прошел путь от Сталинграда до Варшавы. Здесь фашистский бронебойный снаряд оторвал ему левую руку. После госпиталя Никита вернулся в свое село и снова занялся охотой. Трудно было первое время. Сядет, бывало, патроны начинять, а рука-то одна…

Потом приноровился: зажмет дно гильзы меж колен, забьет капсюль, повернет патрон, засыплет заряд, пыжи запрессует — готово. И в лесу одной рукой орудовал. Вскинет ружье, словно игрушечное, к плечу — выстрел. И промахов по-прежнему не знал.

В селе уважали этого молчаливого, немножко сурового, но трудолюбивого и беспредельно честного человека. И на отчетном собрании односельчане избрали его председателем сельпо.

С тех пор и пошел Александровский кооператив в гору. Бугров закупал и отправлял в город грибы, птицу, ягоды, рыбу, мясо, а оттуда вез промышленные товары. Он первым в Забайкалье начал принимать от пайщиков заказы. Запишет, кому надо самовар, кому кровать, топоры, пилы или еще что, и — на базу. Старался возить только то, что сейчас же у него купят.

Быстро развивалась торговля, появились прибыли. Пайщики стали получать проценты — чистый доход от торговли. Потянулись в кооператив новые люди. Члены кооператива теперь уж с гордостью говорили: «Наша кооперация!»

Обо всем этом Павел узнал и от жителей села, и от самого Бугрова. Он же, Никита Бугров, рассказал Грибанову и о трудностях в работе, о проделках заведующего Светенской базы облпотребсоюза Ужалгина.

— Вот мы — впереди, знамя получили. Хорошо. А как это нам далось? — жаловался Бугров. — Теперь-то Ужалгин дает нам товары. Он хитрый. Передовое сельпо! Вот, мол, смотрите, как у нас. А раньше бывало: сам товара не везет, приедешь к нему и — не дает. Бежишь в райком, пишешь в облпотребсоюз, в обком. В общем, возьмешь за горло — вырвешь, не возьмешь — без товара живи. Вон соседи — без соли и спичек сидят. А на базе полно, завал.

— Что же райком, облпотребсоюз?

— Райком? Вызывали, говорили. База-то межрайонная — разводят руками. Из облпотребсоюза приезжали, но… Знаете, товарищ, не секрет: есть еще нехватки да недостатки. Ведь без войны только три года живем. Трудно. А жуликам это на руку. Сами руководители на базе не были, а ревизоришка приедет, ему сунут хороший сверток и все. Ужалгин умеет. В шею бы таких.

3

Уже пять часов Грибанов сидел в кабине полуторки. Материал о передовом сельпо — в блокноте. Задание редактора выполнено, можно бы и домой, но вот с базой, с базой…

Нет, он поедет туда, расследует. Если все так, как говорит Бугров, обязательно напишет. Армянцев обрадуется: сверхплановый материал. Секретари любят запас.

Полуторка вздрагивает, ныряет в ухабы, надрывно гудя мотором, взбирается в гору, легко катится под уклон. Дойдя до лощины, она медленно, нехотя въезжает в глубокую колею, заполненную водой. Колеса гонят воду, та сопротивляется, злится, шумит…

А дождь не перестает. Деревья, свесив намокшие ветви, стоят у дороги задумчивые, скучные.

Павел втиснулся в угол кабины, втянул голову в воротник фронтовой шинели, которую для командировочных путешествий считал незаменимой, и стал прислушиваться к журчанию воды под колесами, к каплям дождя, зло барабанящим по кабине. Он с беспокойством думал о том, что хорошо бы доехать до базы без аварий.

В начале пути Грибанов не совсем доверял шоферу, который все время говорил, улыбался, успевая взглянуть на Павла, задать ему вопрос, изложить свои «комментарии» по поводу погоды, объяснить причину очередной встряски грузовика. Однако чем дальше, тем больше Павел убеждался, что парень хорошо знает свое дело, легко переключает скорости, спокойно и уверенно ведет машину.

А на вид шофер был почти мальчик. Лицо круглое, на маленьком носу — следы веснушек.

Парень величал Грибанова «товарищем журналистом», доложил, что фамилия его — Навышин, зовут его вообще-то Константином Сергеичем, но в селе слово «Сергеич» упоминают редко, только при заполнении денежных документов. Он с гордостью сообщил, что вот уже два года водит «газушку» и что автодело начал изучать еще в семилетке.

Говорил с юношеским задором и быстро, словно боялся, что его перебьют, и замолкал только в те короткие секунды, когда открывал дверку кабины и, высунувшись по пояс, осматривал заднее и переднее колеса.

Костя доволен был, что в кабине сегодня есть пассажир: надоело ему одному ездить. В прошлом году они ездили втроем: экспедитор, грузчик и он, шофер. А потом на собрании членов кооператива кто-то предложил ликвидировать «пассажиров». Согласились. Теперь товары Костя получает один (он же сам член кооперации!), а грузчиков берет на базе.

…Совсем стемнело. Дорога стала еще хуже. Дождь все лил и лил. По ветровому стеклу извилистыми ручейками текла вода. Она мешала смотреть на дорогу, по которой все время прыгали, то сокращаясь, то вытягиваясь, два пучка света от фар. Костя теперь уже не говорил так много, как днем, бросал лишь отдельные фразы, вроде: «Тут опять ключевина проклятая», «Пришла весна, снова вспоминай доротдел»…

— Ну, вытягивай, матушка, — подбадривал он свою «газушку».

Когда начался крутой подъем, Костя высунулся из кабины, посмотрел на дорогу, потом включил первую скорость и добавил газу. Машина пошла вперед, но медленно, неуверенно. Колеса срывались, буксовали. Дождь в это время, как назло, полил еще сильнее, низвергаясь перед радиатором шумным водопадом.

— Последнее выливает, — крикнул Костя, — закатывает, как в тропиках.

В это время мотор начал чихать, стрелять и — остановился. Машину потянуло назад, под гору. Костя нажал на все тормоза, но грузовик продолжал медленно сползать. Тогда Костя ругнулся и с силой крутнул баранку. Машина свернула с дороги, мягко о что-то стукнулась и остановилась.

Через минуту Костя, стряхивая с себя воду, влезал в кабину, торжествуя:

— Удачно. Заднее колесо в пень уперлось. По дороге уползли бы далеко, а там — в лепешку. Н-ну и ну!..

Он снял с головы кожаную шапку, в каких летчики ходят, вывернул ее, сухой подкладкой вытер лицо и снова заговорил:

— Мотор перегрелся. Остынет — двинем дальше. А дождь-то стихает, я говорил, последнее выливает. Дьявол. Конец мая, а здорово холодит. Кабы на черемуховый цвет мороз не грянул. Здесь бывает. Край наш суровый. Недаром сюда Чернышевского закатали.

…Уже больше часа буксовали. Дорога в этом месте была глинистая. Машина задними колесами елозила из стороны в сторону, вперед не двигалась.

Костя то включал мотор, то выключал, раскачивая полуторку, но толку от этого не было. Тогда Грибанов открыл дверку кабины и прыгнул в темноту. Костя подал Павлу свой фонарик, тот повесил его на грудь и пошел от дороги.

Лучик фонарика нащупал кучку сучьев. Грибанов нагнулся, сгреб их, отбросил — гнилые. Снова стал искать.

Таскал сучья, подкладывал их под колеса, а потом наваливался плечом на кузов и кричал: «Давай, давай…» Машина то медленно ползла вперед, то останавливалась, и тогда ее колеса снова скользили, как по вазелину, бешено крутились, обдавая Грибанова водой и грязью.

Одежда вымокла, вода проникла даже в голенища и сейчас неприятно холодила ноги. А тут еще выяснило и потянуло холодом.

На помощь Павлу пришел Костя. Забравшись дальше от дороги, в тайгу, они нашли две длинные, сухие сосенки, приволокли их. Вершинами вбили их под скаты задних колес.

— Ну, теперь пойдет. Сцепление сильное, — уверенно заявил Костя, садясь за руль.

Мотор взвыл от надсады, машина дрогнула, подалась вперед, пошла. Павел еле успевал перебрасывать жерди, подкладывать их под колеса, бежал за кузовом и кричал:

— Давай, давай, пошел!..

Но вдруг мотор предательски зачихал, захлопал и смолк.

Костя посмотрел на щиток, сплюнул:

— Все. Пробуксовали бензин. Вот чертов прижимало!

Павел не понял его, переспросил:

— Что прижимает?

— Да нет, это я о завхозе. Все жмется. Говорил, мало бензина, в резерв давай, нет. Вот и приехали. И до базы-то рукой подать.

Костя долго ворчал и на себя, и на завхоза, поклялся завтра же поставить вопрос перед председателем сельпо, извиняющимся тоном высказал сожаление, что не сумел «аккуратненько» доставить Павла, потом, поразмыслив о чем-то, махнул рукой и полез под сиденье. Он извлек оттуда солидный сверток с харчами, стал угощать Грибанова.

Павел с аппетитом ел мягкий ржаной хлеб деревенской выпечки и вареное мясо. Костя тоже жевал энергично, причмокивая. Говорили мало. После беспрерывного рева мотора приятно было посидеть в тишине. Дождь уже перестал, только тяжелые капли, падая с деревьев, изредка стучали по брезенту кабины. Под машиной весело журчал ручеек, сбегающий с дороги. От этого воркования воды хотелось спать, но мокрая одежда назойливо давала о себе знать: Павел начал вздрагивать. Он подумал: «Хорошо бы сейчас очутиться дома, попить горячего чаю, забраться в теплую, нагретую телом Ани постель и в сладкой истоме заснуть».