Андреас Конанос - Радиобеседы

• Название: Радиобеседы
• Автор: Андреас Конанос
• Жанр: Религия

Архимандрит Андреас (Конанос) родился в 1970 году в Мюнхене (Германия), с 1977 года живет в Афинах. Окончил классический лицей и богословский факультет Афинского университета. В 1990 году рукоположен в диакона, а 2000-м — в иерея, позже был возведен в сан архимандрита. С 2006 года отец Андреас ведет передачу «Невидимые переходы» («Αθέατα περάσματα») на радио Пирейской митрополии. Его приглашают для чтения лекций и бесед во многие города Греции, Кипра и США. Тексты его радиобесед были опубликованы в виде двух сборников на греческом языке; готовится издание сборников на английском и болгарском языках. Портал Православие. Ru предлагает своим читателям подборку из радиобесед отца Андреаса.

---

Не думай, что я наслаждался всем этим бесконечно долго. Я сказал: речь идет четырех-пяти днях. Это не так долго. Но так сильно! Польза, которую ты получишь, оставляет глубокий след в твоем сердце — след тишины и покоя. Как-то ночью я вышел из кельи, направляясь на службу (на службу монахи поднимаются в 3 часа), и посмотрел на небо. 3 часа ночи! На Афоне другие люди! Они пребывают в молитве! Я смотрел на небо, усеянное звездами, дивными звездами, которых из-за смога в городе не разглядеть. И не проснуться в городе в такую рань. Там у тебя просто нет стимула так легко подниматься на рассвете! А стимул — это группка людей, которых ты видишь: 40 отцов (или 50–60, в зависимости от монастыря), все они встают на службу, и один увлекает за собой другого, один вдохновляет другого, один воодушевляет другого, и тогда ты говоришь себе: «Я не один». Так и в кельях: там слышится шум от поклонов «кап-куп, кап-куп»… и кладут, и кладут поклоны монахи, молятся за весь мир, и ты спрашиваешь себя: «А что же я, неужели я буду бездельничать?»

Здесь горит огонь молитвы! Здесь сердца людей пылают молитвой! От них воспламеняешься и ты! Даже будучи лентяем или вовсе бесчувственным и безразличным человеком, ты встряхиваешься: «И я тоже буду молиться так, как молятся все!» Это ликующее торжество молящихся братий передается и тебе. Как чудесно было посещать те службы в 3 часа утра! На них я видел людей, очень значимых, очень святых, лишь одно воспоминание о которых сейчас дает мне силу. Только подумаю о них — и мысленно кладу перед ними поклон, лобызаю их руку и стопы и благодарю за то, что они есть. И только за то, что ты есть, отче, на Святой Горе, только за то, что ты есть, я хочу тебя благодарить. Ничего не делай, отче, кроме молитвы… Ты никогда не будешь строить домов, ходить на работу, приносит пользу, как принято говорить, обществу. Но твой вклад настолько велик, что, лишь подумав о тебе, я сразу воскресаю к жизни, пробуждаюсь от спячки, хочу исправиться и что-то сделать!

На Афоне я встретил одного старчика-подвижника. Монаха, который прожил на Святой Горе 50 лет и никогда не покидал ее. 50 лет он не ходил даже в другие монастыри. Ни на «панигиры» (престольные праздники. — А.Н.), ни на литургии, ни на агрипнии. Всё время он проводит в своем монастыре. 50 лет на одном месте. На этом месте он познал Бога и безостановочно творит молитву. Этот дар — непрестанного, неизменного поминовения имени Иисуса Христа — дал ему Господь. И он произносит слова молитвы: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» — постоянно, денно и нощно. На этом месте он познал мир, то есть Бога, и в Боге обрел мир. Без того, чтобы идти в него (в другие монастыри). Мир он имеет в своем сердце. Ему не нужно никуда для этого уходить со своего места. Наоборот, люди приходят к нему, чтобы его увидеть (в прямом смысле слова «увидеть»). Он не говорит, не вступает в разговоры, очень редко проронит слово. И обычно уклоняется, избегает говорить о своем опыте. Однажды он рассказал мне, как его отправили в Фессалоники (кажется, потому, что он упал в обморок на клиросе). Отправили без его собственного желания. «Потому я и поехал, — сказал он, — что меня выставили. Сам же я и не выезжал и никогда даже не помышлял выехать со Святой Горы».

Он просил меня молиться о нем: «Раз ты, — говорит, — батюшка, а я простой монах, помолись обо мне, чтобы в другой раз, когда ты придешь, меня уже не было в этом мире. Я хотел бы уже уйти». Так и сказал: «Помолись, чтобы в другой раз, когда ты придешь, меня уже не было на земле, но чтобы мне быть рядом со Христом». Он говорил это и был счастлив. Он говорил это с радостью (а не жалобно и не печально), с жаждой подлинной Жизни, которая есть Христос!

— Ну что ты, — говорю я ему.

— Отче, — ответил он, — я действительно прошу тебя об этом, а не просто так говорю, мол, «помолись». Смотри, ну сколько лет мы проживем? И в чем цель нашей жизни? Разве не в том, чтобы приблизиться ко Христу? Я люблю Его и беседую с Ним целый день. Я хочу встретить Его, и это будет для меня самым большим счастьем. Вот теперь, когда я уйду в мою келью, может, Он возьмет меня отсюда? Ведь лучшего и быть не может, как уйти ко Христу, Которого ты любишь.

Мы уходить из этой жизни не хотим, ибо не любим Христа. А он живет в другой реальности. Его сердце обосновалось в раю.

Мы, остальные, уходить из этой жизни не хотим, потому что не любим Христа и нам приятна жизнь. Нам нравятся телевизионные каналы, сериалы, шоу, прогулки, еда. Эта жизнь нас зачаровала, похитила. Нас уловил в свои сети мир, и мы пустили в него свои корни. А тот старчик не пустил корней в эту жизнь. Он, живя здесь, живет в другой реальности. Его сердце обосновалось в раю. Вот что за человек!

Он говорил мне:

— Скажи об этом в миру, во время своих проповедей и бесед скажи об этом людям, чтобы они молились, чтобы повторяли слова Иисусовой молитвы. И сам повторяй: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Пускай все молятся этой молитвой. Почему они этого не делают? Ведь и в миру они могут просить Христа, называть Его по Имени, призывать Его благодать!

— Эх, — говорю я ему, — отче мой, так мне сейчас грустно уезжать от вас. Как мне здесь было хорошо.

— Нет, не говори так. Куда бы ты ни пошел, Христос повсюду. Я скажу тебе, как быть. Послушай! Ты приедешь домой, опустишь жалюзи и почувствуешь, что ты здесь. И делай то, что ты делал здесь. Что ты делал здесь? Молился. Молись и там. Ты можешь! Постился? Постись и там. Участвовал в агрипниях? Служи и у себя дома кратко агрипнию. И там можно. Читал духовную литературу? Читай и в миру. Опусти жалюзи и не думай, что ты сейчас у себя дома, в Афинах. А думай, что ты снова здесь, на Афоне, и всё, что ты делал здесь, делай и там. И так твой дом станет Святой Горой. Потому что имеет значение не место жизни, но образ жизни.

Замечательно сказано, не правда ли? «Опусти жалюзи и делай то, что ты делал и здесь». Это не трудно, это легко! Вот если я сейчас мысленно представлю, что я там, на Святой Горе, то что бы я делал там? Там я не был бы в состоянии стресса. Прекрасно. Значит, и здесь, дома, я не стану перенапрягаться чрезмерно. Это нечто такое, что поддается самоконтролю. Там я не совершал бы нервозных и поспешных поступков, значит, и здесь я могу их не совершать. Там я не говорил бы целый день по телефону — здесь тоже я могу этого не делать. Я могу отложить телефон в сторону и сказать себе: несколько часов или несколько дней я не стану разговаривать и побуду в тишине. Я в состоянии это сделать. Прилепляться нехорошо. Можно прилепляться ко Христу, к святым, но не к тем или иным местам, потому что это как если бы мы говорили Христу: «Господи, здесь Тебя нет, Господи, Ты меня обижаешь. Твое отношение ко мне, Твой Промысл, Твоя забота о мире — в них нет справедливости». Нет: Христос везде! Его любовь повсюду — и там, где я есть, я многое могу сделать для Христа…

Уходи в монастырь смолоду

После этого я побывал еще в одном монастыре, и там встретил юношу 18 лет. Он окончил школу и был «предпослушником», то есть послушником в том смысле, что хотел испытать себя[7]: выдержит ли он жизнь на Святой Горе.

Я спросил его:

— Что ты здесь делаешь?

Он ответил:

— Я послушник. Я пришел себя испытать и чтобы меня испытали (потому что понятие «послушник», «искушенник» именно это и означает: того, кто испытывает себя, понравится ли ему такая жизнь, но одновременно и понравится ли он им, тем, кто его испытывает).

То есть и ты сам смотришь, сможешь ли остаться в монастыре, но и другие тоже смотрят на тебя, смогут ли они тебя там оставить. В этом случае еще ничего не определено. Ты приходишь, проходишь испытание, не связывая себя никакими обязательствами, и никто тебя ни к чему не принуждает. Затем ты, если хочешь, уходишь, если хочешь, остаешься. Это стадия предподготовки и искуса.

Кто-то сейчас, слушая меня, говорит:

— Ну разве так можно? 18-летний ребенок! Это неприемлемо! Это легкомыслие! Его решения еще незрелы.

А я отвечу:

— Постой, прости меня. Моя мать вышла замуж в 19 лет. Разве ее поступок был незрелым? Моя мать меня произвела на свет, и ты приходишь и говоришь: «Дай Бог здоровье твоей матери за то, что она родила батюшку». Вот он, «незрелый» поступок, который совершила моя мать, то есть то, что ты называешь незрелостью, поспешностью…

— А, — скажет он, — ее решение незрелым не было.

Так я не понял: а ее решение (в том же возрасте) почему не было незрелым?

Я знаю очень многие пары, которые рано поженились, а после раскаивались в этом, не знали, что им делать. Просто в нашей жизни бывают мгновения воодушевления, когда мы принимаем решения. При этом большинство из нас, когда мы видим, что кто-то рано женится, ничего не говорит (потому что так делают все). Мы не сетуем: «Ах, как рано он женился». Когда же кто-то с ранних лет желает посвятить себя Богу, тут нас словно что-то задевает. Я (сказать вам правду?) вот сколько лет уже вижу выпускников школы, а впервые встретил юношу, который 18-летним пришел на Святую Гору (такой молодой!). Других не встречал. За столько лет это первый пример. Это исключение. И более того — прекрасное исключение, благословенное. Исключение, которое показывает, что Бог вдохновляет и сегодня души и вкладывает в сердца молодых людей желание горячо возлюбить Христа.