Виталий Федоров - Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

• Название: Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
• Автор: Виталий Федоров
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015

В этой книге автор рассказывает нам историю своей жизни. Он рос босоногим мальчишкой в глухом удмуртском селе, но мечтал водить поезда.

Виталий Hиколаевич Фёдоров бережно сохранил в памяти и перенёс на бумагу общую атмосферу тридцатых-шестидесятых годов двадцатого века, уделяя особое внимание мелочам быта. Описал то, какое влияние на судьбы простых людей оказала война, как в их жизнь вмешивалась большая политика.

В книге использованы фотографии из личного архива автора.

© Автор Виталий Фёдоров

© Редактор Владимир Фёдоров, e-mail: [email protected]

© Корректор Ольга Давыденко

---

На следующий день большинство жителей, даже некоторые погорельцы, вышли на работу в поле. Никакой помощи от государства лишившиеся крова и имущества люди не увидели. Шла война. Забирали на фронт молодёжь, от крестьян требовали хлеб, мясо, масло, яйца, шерсть и т.д., какая уж тут помощь?

Сгорел дом и моего одноклассника Серафима. Его отец Захар – пожилой мужчина, по возрасту его уже в армию не брали. Кстати, его старший сын Борис, брат Серафима, был ровесником моего отца, и они даже дружили. У меня сохранилась их совместная фотография. Захар Фёдоров был человек несгибаемый, а в колхозе – незаменимый работник. Он трудился на молотилке, и через его руки проходил каждый сноп, колосок и зёрнышко. В свои шестьдесят с лишним лет он стоял у молотилки целыми днями и бесперебойно складывал в её жерло снопы, которые превращались в солому, мякину и зерно. А какая жуткая пыль шла от молотилки во время её работы! Гумно, в котором находилась молотилка, было крытым и плохо проветривалось, и пылью там можно было задохнуться. Захар работал в очках, но без респиратора (о нём мы в то время и не слышали). Когда останавливали молотилку, он выходил из своей «преисподней» с сантиметровым слоем пыли, раздевался и перетряхивал всю одежду. Захар первым начал строить дом. К осени у него уже стоял сруб.

Власти не препятствовали бесплатной порубке леса для погорельцев, лишь лесники указывали место, где можно рубить. Строили коллективным методом. Все мужчины, умеющие делать срубы, работали в деревне. Женщины заготавливали брёвна в лесу. Юноши до 17 лет перевозили стройматериал из леса. Перевозка длинных брёвен была не проста. Использовали два передка от пары телег, соединяя их тандемом. В один передок запрягали лошадь или быка, а другой оглоблями привязывали к первому. Получалась низкая четырёхколёсная повозка. Мне тоже пришлось несколько дней перевозить брёвна на лошади из леса. Все строительные работы выполнялись не в ущерб основной работе в колхозе. Бригадир распределял людей так, чтобы и строительство шло, и уборка урожая, посев озимых производились вовремя. К зиме срубы у многих были готовы. На следующий год уже все погорельцы жили в новых домах, но дома были меньших размеров. Виновники пожара тоже переселились в новый дом.

* * *

Однажды, в обеденный перерыв, я решил оставить телегу возле дома, а коня отвёл в конюшню. После обеда вышел из дому, и вижу – малышня пытается катить мою телегу. Я их остановил и спросил:

– Ребята, хотите прокатиться?

– Да-а-а! – дружно ответили мне.

– Садитесь, прокачу!

Малыши стали забираться на телегу. Тут ещё подошли две девушки возрастом постарше меня и тоже сели на телегу – они шли купаться на реку. От нашего дома был спуск в сторону конного двора и реки. Я взял телегу за оглобли. Телега под собственным весом и весом пассажиров начала разгоняться под уклон. Я с трудом её сдерживал, еле успевая перебирать своими босыми ногами. И тут случилось непредвиденное – от сильного напряжения оторвалась единственная пуговица на моих штанишках. Штаны, спадая вниз, спутали мне ноги, и я упал. Телега вихрем прокатилась по мне, поцарапав спину курком и проехав одним колесом по моей ноге. К счастью, телега не перевернулась, а потеряв управление в моём лице, затормозила оглоблями и остановилась, упёршись в забор.

Я сразу вскочил, не успев почувствовать боль в ноге. Руки мои были заняты поддерживанием штанов. Ребятишки хохотали от души. А девушки сочувствовали, но было видно, что они пытаются сдержать смех. Лишь мне было не до веселья. Мама была на работе и не видела трагикомедию, в которой я исполнял главную роль. Лишь вечером она заметила, что я хромаю.

– Что у тебя с ногой, почему хромаешь?

– Подвернул ногу, – ответил я. – Оступился.

Мама проверила ногу – нет ли перелома или вывиха. Не обнаружив серьёзного повреждения, кроме ушиба, успокоилась. Это чудо, что нога осталась без серьёзной травмы. Я в это время возил на лошади камни на стройку погорельцам. На каменоломнях немудрено было повредить босые ноги. Мама решила обезопасить меня от повторной травмы и где-то купила мне ботинки из кирзы с деревянной подошвой (толстая фанера). Я их обул и пошёл купаться на речку. Обратно вернулся босиком – забыл про обувь. Мама сразу это заметила:

– Где твои ботинки?

– Мама, я их, наверное, на реке оставил. Сейчас побегу и принесу.

Честно говоря, я не был уверен, что их найду. Прибежал на речку в то место, где купался. И вот они, миленькие сабо, стоят рядышком и ждут меня. Мама подумала, что со мной что-то неладно – стал забывать – и попросила у бригадира, как для больного, один выходной. Ей было невдомёк, что я просто летом привык ходить босиком.

* * *

Осенью к нам приехала младшая сестра мамы, Павла. Рыжая, кудрявая, энергичная, весёлая, неунывающая, певунья! Ей в то время было 20 с небольшим. Всё, что делала, она сопровождала песней, шуткой, прибауткой. Она помогала маме по хозяйству, и даже со мной пилила, колола дрова, ухаживала за домашними животными. Хорошо запомнилась песня «Сулико», которую она для нас пела. Я эту песню слышал впервые. Лишь много позже слышал несколько раз в исполнении грузинского ансамбля и от знакомых грузин. А всё-таки тётя Павла пела лучше всех!

Вспоминается ещё шуточная песенка, пару куплетов из которой помню до сих пор:

Всюду деньги, деньги, деньги,

Всюду денежки-друзья.

А без денег жизнь плохая,

Не годится никуда.

Не ходи, Иван, в театр,

Много денег не теряй.

Ты купи лучше гитару,

Меня чаще забавляй!..

Тётя Павла любила загадывать мне загадки. «Кая мая – воот такая, кундир мундир – воот такой, кундирочик – вот такой». Ответ – ковшик. Всё это преподносилось жестами, голосом и мимикой. «Между ног болтается, на букву «Х» называется. Как увидит букву «П», сразу поднимается». Хобот слона, если вы ещё не догадались. Мне было 12 лет, я смущался, краснел, но не мог разгадать её загадки.

Мои сестрёнки, насмотревшись на неё, наслушавшись песен и шуток, решили сделать ей подарок. Вырезали из маминой новой кашемировой шали цветные рисунки и попытались ей вручить. Подарок она не приняла, а взяла, что под руку попало, и гонялась за ними вокруг стола с целью «отблагодарить».

Побыв у нас «в гостях» около месяца, она уехала. Больше я её не видел, но запомнил навсегда. Старшая сестра мамы и Павлы Анфиса Суслова передала нам новость: Павла добровольно ушла на войну. Она была очень деятельная, а нам стремилась показать себя весёлой и беззаботной. Между тем, видимо, на душе у неё «кошки скребли». Она насмотрелась за месяц на нашу трудную жизнь и решила пойти на войну. С войны она не вернулась.

* * *

Подошла пора снова идти в школу. Мы уже учились в неполной средней школе 5–7 классов, где оказались младшими – пятиклассниками. Каждое утро до начала уроков все классы выстраивались на общую линейку в большом вестибюле. Сначала нам кратко рассказывали новости с фронта. И затем мы хором, под руководством учительницы пения, исполняли Гимн Советского Союза. Ещё пели военную песню, из которой я запомнил один куплет:

…Пусть ярость благородная

Вскипает как волна.

Идёт война народная,

Священная война!..

Добавилось два пятых класса, а четвёртый был всего один, потому что в некоторых деревнях имелись свои начальные школы. И эти ребята пришли в Архангельскую школу. В наш класс добавились новички. Запомнил двоих Рафагатов: Бузанакова и Евстигнеева – татарских мальчиков. Мы с ними немного конфликтовали. Ещё запомнился мальчик Алёша из соседней деревни Караул. Он был маленького роста, но очень шустёр.

У нас в пятом классе добавились новые предметы: иностранный язык (немецкий), физика, алгебра, геометрия, а также военное дело.

Военное дело вёл демобилизованный по ранению офицер-военрук. Он гонял нас по плацу, как солдат. Бегали до пота, а потом прыгали через забор, преодолевали полосу препятствий, ползали по-пластунски. Военрук вёл у нас и уроки физкультуры. В школе был спортзал с высоким потолком, к которому были прикручены шест и канат, так же был и турник. На уроках физкультуры лучше всех был наш новичок Алёша. Он очень быстро лазал по шесту и канату, а на турнике выделывал всякие сложные упражнения. Кисти его рук были невероятно развиты. Он мог исполнить целое музыкальное произведение на обыкновенной школьной парте при помощи косточек пальцев, обратной стороны ладони, кистей рук и даже локтя. Всё это делалось быстро и изящно.

По шесту я лазал нормально, при помощи ног поднимался до потолка. А вот канат мне давался нелегко. Трудно было уловить его ногами, а силы рук хватало лишь до середины каната. На турнике я подтягивался лишь 2-3 раза. В пятом классе у меня появились оценки «посредственно» по новым предметам: физике, алгебре и немецкому языку, к которому у меня в годы войны появилось отвращение. Я обрадовался, когда учитель немецкого языка покинул нас в середине учебного года. Нам сказали, что ушёл на фронт переводчиком.