Станислав Родионов - Прозрачная женщина (сборник)

• Название: Прозрачная женщина (сборник)
• Автор: Станислав Родионов
• Издательство: ЛИО "Редактор"
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1992

В новой книге известный ленинградский писатель Станислав Родионов верен жанру остросюжетного психологического детектива. Читатель вновь встречается со следователем Рябининым, известным по другим книгам этого мастера.

 В сборник вошли три повести: «Тихое убийство», «Пурпур Ольхина» и «Совесть».

---

Допрашивал как-то парня, поговорили мирно и толково, подписал он протокол, а у двери расхохотался и ушел. Я помчался в туалет, к зеркалу, и долго обозревал себя в поисках того, что рассмешило свидетеля.

Или разбирался я с одной девицей – даже фамилию помню, Шмелькина, – которая два раза вешалась и раз травилась, избила до больничной койки мать, растратила полторы тысячи казенных денег, тайно родила девочку и в сумке «Адидас» подбросила ее семидесятилетней старушке... Все это она сделала ради самца-культуриста по прозвищу Бицепс. Так вот, когда подобная Шмелькина на все мои упреки и вопросы гордо бросит: «Вы ничего не понимаете в любви!» – то невольно задумаешься. Черт ее знает, а вдруг и верно замшел в свои пятьдесят лет и уже не способен ни повеситься ради любви, ни кассу присвоить...

Я нервно и бессмысленно хлопнул дверцей сейфа – нервно, потому что три дня, в сущности, не брался за дела, лежавшие в нем; бессмысленно, потому что и сейчас ни одного дела не взял. Там утекали сроки расследования, тут не давались загадочные факты.

Дверь открылась по-свойски. Леденцов, не ожидаемый мною, протянул руку с невозмутимым, разумеется, среднестатистическим лицом. Однако сегодня по этому лицу растеклась бессонная усталость.

– Не спал?

– С неформалами разбирался.

– С какими неформалами?

– Объединение «Пацаны».

– Рок-группа, что ли?

– Всего помаленьку. Играют, поют, дискутируют...

– Ну и пусть.

– В своем подвале учинили пожар. Кстати, там обнаружена примерно тонна пустых винных бутылок. И еще, кстати: из одиннадцати девиц две беременны. Одной пятнадцать лет, второй шестнадцать.

– А потом находим младенцев в колеях, – вздохнул я.

Что там младенцы в колеях – сотни тысяч детей в приютах при живых родителях. Вот и наш ребенок – я теперь звал его нашим – определится туда же.

– Ты пришел рассказать об этих «Пацанах»?

– Нет, поговорить об интуиции.

Это значило, что Леденцова мучила какая-то оперативная заноза. В разговорах об интуиции мы с ним не раз их вытаскивали. Правда, сейчас бы ему следовало разгадывать только одну задачку, с младенцем, и работать по другой, параллельной версии о преступнике, не связанном с водителями; правда и то, что моя, первая, версия как бы вытеснила эту вторую.

– Сергей Георгиевич, как вы догадались, что ребенка из кабины не видно?

– Она, интуиция, – улыбнулся я.

– Когда осматривали дорогу в первый раз, то заметили какое-то несоответствие, что позже оформилось в мысль.

– Возможно, и так.

– Я до сих пор не понимаю, что вы зовете интуицией.

По его бесстрастному лицу шмыгнула хитрость так неприметно, что разглядеть ее смог бы не каждый. Обычный подходец Леденцова.

– Боря, потому что я сам не знаю.

– Все-таки.

Коли он затевал игру, то и я решил поиграть, выдав ему одно из своих усложненных определений:

– Интуиция – это способность сознания расшифровывать сигналы подсознания.

– И каков процент полезного выхода?

– Высокий, Боря, высокий, – заторопился я, чтобы оперативник переходил к тому, ради чего пришел.

Леденцов снял шляпу. Время законсервировало его. Далеко за тридцать, а все такой же. Только, может быть, вздыбленная шевелюра слегка опала, да рыжинки в ней стало поменьше, да белесинки в ресницах прибавилось, да юмору в разговоре убавилось.

– Сергей Георгиевич, брал я объяснение у одного пенса. На вопрос, где он провел вечер, был ответ: в кругу друзей. С кем, по-вашему, он провел вечер?

– Пенсионер же ответил – с друзьями.

– Нет.

– Соврал?

– Тоже нет.

– Тогда не знаю.

– А интуиция, Сергей Георгиевич?

– Для нее маловато фактов.

– Пенс провел вечер в кругу друзей, телевизоров. У него их три. Включает все одновременно, но разные программы. «Время» же смотрит по всем трем сразу.

Сказано все это было без всяких интонаций и улыбок. Точно сделал научное сообщение на симпозиуме.

– Сергей Георгиевич, вчера мне сказали про пожилую женщину, мать пятерых детей, что цены ей нет. Как думаете, почему?

– Пятерых детей воспитала...

– Не потому, что воспитала, а потому, что все пятеро работают в торговле. Сергей Георгиевич, на двери квартиры висит картонка с надписью: «Миша здесь не живет». В чем, по-вашему, дело?

– Видимо, Миша выехал...

– Нет, Миша живет рядом и гонит самогон. Поэтому покупатели частенько ошибались дверьми. А вот...

– Ты меня тестируешь или спрашиваешь для дела?

– Конечно, для дела, – бесстрастно изумился Леденцов. – Вчера выезжал на склад, машину всяких суперфосфатов похитили. Что, думаете, обнаружил на месте преступления?

– Правый ботинок главаря.

– Нет, стихи. «Ищите гения посреди удобрения».

– Все? – спросил я, начиная раздражаться.

– А майор Оладько?

– Что майор Оладько?

– Классный оперативник и большой психолог. У его тещи на даче срезали цветы. Оладько поехал принять меры. Сел в засаду, в летний душ. Утром теща вышла... Цветы срезаны, а Оладько спит под летним душем.

Белесые ресницы помаргивают, рыжеватый вихор привстал чертиком, круглые глаза безмятежны до наивности.

Если бы искали человека с типичной внешностью дурака – скажем, для съемок фильма о периоде застоя, – я бы не мешкая предложил Леденцова. Если бы искали пример несовпадения формы и содержания, несовпадения ума и дурашливого вида, я бы не мешкая указал на Леденцова. Впрочем, я давно пришел к мысли, что ум мало проявляется в лице человека. Пример тому так называемый «умный взгляд»: чем меньше соображает человек, тем он больше напрягается, тем «умнее» становится взгляд. «Умный взгляд» передает не ум, а напряжение. Вот почему у собак такой разумный взгляд.

– Вместо того чтобы проверять мою интуитивность, поработал бы по второй версии, – сказал я осторожно, ибо пока так и не понял, для чего он нанизывал свои примеры.

– По какой второй?

– Автобусы ты проверил. А личный транспорт, мотоциклы, велосипеды?..

– Могли и пешком принести.

– Нет, я же говорил тогда на месте.

– Почему?

– Боря, несколько километров от города, ночь, дождь, пешком с ребенком... невозможно.

– Сергей Георгиевич, но было именно так.

Леденцов сидел поджавшись, как на приеме к врачу.

В тихой паузе подо мной скрипнул стул, эту тихую паузу образовала моя легкая обида – так инквизиторски пытать человека за ошибку...

– Сергей Георгиевич, вы же знаете, что я сторонник интеллекта, а не интуиции.

– Поэтому изголялся?

– Грех упустить такую возможность.

Но мое внимание уже переключилось на дело:

– Рассказывай.

– От сердечного приступа умерла женщина. До сих пор не похоронена, ищем родственников. А муж, стоявший на психиатрическом учете, взял ребенка и пошел... И положил в колею.

– Где муж сейчас?

– Помещен в психиатрическую больницу. Плясунов Игорь Петрович.

И Леденцов положил на стол оперативную справку со всеми необходимыми мне данными.

Так просто, так неинтересно, так страшно. И делать, в сущности, дальше нечего. Этого мужа даже допросить нельзя, оставалось лишь назначить психиатрическую экспертизу. И все.

– А водители? – недоуменно спросил я, видимо, у себя.

– Уже в коридоре.

Леденцов поднялся и пожал мне руку с интеллигентным недожимом, как бы извиняясь за свои нападки на интуицию.

– Боря, и все-таки ты не прав дважды...

– В чем?

– Во-первых, вывод о пешей транспортировке младенца за город относится не к интуиции, а к элементарной логике. Во-вторых, моя интуиция проникает в сознание здорового человека, а не душевнобольного.

Иногда я кажусь себе отчаянным, ибо придумываю законы и теории. Впрочем, не поэтому: кто их не придумывал? Отчаянность моя в том, что не только придумываю, но и верю в них.

Интуиция – это способность сознания расшифровывать сигналы подсознания. Красиво и научно. Интересно, какие же сигналы из подсознания расшифровало мое сознание относительно водителей?

Они вошли нехотя, не глядя мне в глаза. Черт возьми, типичное, виновное поведение, которое проглядывает без всякой интуиции...

Они сели. В наступившей тишине я понял, что допрашивать их не о чем, поскольку преступник известен и все противоречия в показаниях водителей теперь не имеют никакого значения. Не допрос, а пустая формальность.

– Плясунова Игоря Петровича знаете? – спросил я на всякий случай.

Они отрицательно повертели головами. Мы опять помолчали. Чепинога вздохнул. Зуев поерзал. Очевидная глупость этой минуты меня взорвала:

– Товарищи, в чем дело? Хорошо, вы не преступники... Но я же вижу, что вы утаиваете какое-то обстоятельство!

– Та нам это ни к чему, – вяло отозвался Чепинога.