Герман Вук - Бунт на «Кайне»

• Название: Бунт на «Кайне»
• Автор: Герман Вук
• Издательство: Книжная палата
• Жанр: О войне
• Год: 1989
• ISBN: 5-7000-0190-X

«Бунт на „Кайне“» Германа Вука — классический бестселлер, удостоенный премии Пулицера, присуждаемой только американским авторам.

Действие романа происходит во время второй мировой войны на Тихом океане. Увлекательно, живо, с юмором рассказывает Г. Вук историю старого тральщика «Кайн», короткого бунта на нем и последующего за этим трибунала.

Роман можно назвать приключенческим, однако поднимаемые в нем политические, нравственные, философские проблемы выводят его далеко за рамки жанра.

На русском языке публикуется впервые.

---

Квиг промакнул лицо и руки.

— Ладно. — Он отбросил полотенце и сдернул рубашку со спинки стула. — Где же наш несчастный, ни в чем не повинный Стилуэлл?

— В моей каюте. Он только сказал мне…

— Пошли его сюда.

Стилуэлл пробыл в каюте капитана час. Вилли примостился на шкафуте и, изнывая от прямых лучей полуденного солнца, не отрывал глаз от двери капитанской каюты. Наконец старшина-артиллерист вышел на палубу. В одной руке он держал «Суды и комиссии», в другой — лист белой бумаги. Лицо его, свинцово-серое, блестело от пота. Вилли подбежал к нему.

— Что случилось, Стилуэлл?

— Знаете, мистер Кейт, — прохрипел матрос, — может, намерения у вас добрые, но, не знаю почему, каждый раз, имея с вами дело, я попадаю в передрягу. Отстаньте от меня. Капитан сказал, чтобы я передал вам вот эту бумагу. Держите.

Вилли с трудом разобрал корявый почерк.

«Я заявляю, что мое признание от 13 февраля 1944 года сделано добровольно, без принуждения. Я рад, что мне дали шанс чистосердечно признаться в совершенном проступке, меня не побуждали к этому и не обещали, что признание смягчит приговор. Я повторю эти слова и под присягой».

Далее следовала роспись Стилуэлла и число. Ярко-синие чернила и широкое перо указывали, что писал он ручкой капитана Квига.

— Стилуэлл, это не конец, — попытался подбодрить матроса Вилли. — И этой бумаги он добился принуждением. Если ты хочешь, чтобы я…

— Пожалуйста, мистер Кейт! — глаза матроса сверкнули отчаянием. — Вы видите эту бумагу? Я сам написал ее, тут только правда, и покончим с этим. Меня никто не принуждал, ясно? Принуждение! — Стилуэлл швырнул «Суды и комиссии» за борт. — Я понятия не имею, что такое принуждение! Не суйте свой чертов нос в мои дела!

И он исчез в коридоре. Вилли перегнулся через поручень. «Суды и комиссии» лежали под водой, среди щепок и мусора. Корабли, покачиваясь, вскоре превратили книгу в бесформенную кашу.

Ледяное, золотистое, мягкое, приятное на вкус пиво с бульканьем выливалось из треугольных отверстий запотевших банок. Кифер, Марик, Хардинг и Вилли лежали на ветерке в тени пальмы. Первые две банки каждый осушил мгновенно, утоляя жажду. Местечко на берегу они выбрали укромное. Лишь песок да пальмы. Вдалеке, на зелено-синей глади лагуны покачивался на якорной цепи «Плутон» с шестью ошвартованными к нему эсминцами.

Вилли решил было не заводить разговор о Стилуэлле. Обсуждение предстоящего суда судьями и прокурором казалось ему неэтичным. Но после нескольких банок пива его решимость растаяла как дым. И он рассказал о неудачной попытке Стилуэлла не признавать своей вины и документах, полученных Квигом от матроса.

Какое-то время офицеры переваривали услышанное. Хардинг поднялся и продырявил еще три банки пива. Кифер курил трубку, привалившись к стволу пальмы, Марик лежал на животе, положив голову на руки.

Писатель взял у Хардинга полную банку и жадно выпил.

— Стив, — Марик повернулся к нему лицом. — Ты не задумывался над тем, что Квиг — сумасшедший?

Старпом сел, скрестив ноги.

— Не порть хороший день, Том.

— Я не шучу, Стив.

— Не о чем тут говорить, — Марик покачал головой.

— Послушай, Стив, я не психиатр, но прочитал немало. Я могу диагностировать болезнь Квига. Мне не встречалась более психопатизированная личность. Он — параноик с синдромом навязчивости. Держу пари, медицинская комиссия полностью подтвердит мой диагноз. Я покажу тебе описание точно таких же случаев в книгах.

— Меня это не интересует, — старпом потянулся. — Он не дурнее тебя.

— Тебе грозят серьезные неприятности, Стив.

— Ничего мне не грозит.

— Я давно уже вижу, что происходит. — Кифер отбросил пустую банку. — Знаешь, Стив, через неделю после появления Квига на корабле я понял, что он — психопат. Эти маленькие стальные шарики, которые он постоянно перекатывает пальцами, неспособность смотреть собеседнику в глаза, услышанные от кого-то фразы и лозунги, которыми пересыпана его речь, невероятное количество мороженого, которое он поглощает, замкнутость. Да Фрейд прыгал бы от радости, заполучив такого пациента. Он нафарширован бессознательными влечениями. Но не в этом дело. Некоторые из моих лучших друзей — психопаты. Возможно, я сам отношусь к их числу. Но Квиг — предельный случай, он находится в пограничном состоянии между эксцентричностью и настоящим психозом. Кроме того, он трус, и я думаю, что пребывание в зоне боевых действий вытолкнуло его за красную черту. Не знаю, то ли он сломается сразу, то ли…

— Том, всем известно, что ты читаешь гораздо больше меня, и не мне состязаться с тобой в красноречии. Но суть в том, что здравый смысл всегда перевешивал и красноречие, и все книги мира. — Марик закурил и выпустил струю дыма. — У тебя только громкие слова — параноик, психопат, и все такое. Капитан Квиг не более чем строгий командир, который любит, чтобы все делалось так, как он считает нужным, и тут он ничем не отличается от тысяч других шкиперов. Хорошо, он перекатывает эти шарики. А ты сидишь в своей каюте перед побудкой и наполняешь ящики стола исписанными листами. У каждого свои причуды. Это не значит, что все мы — психи.

Вилли и Хардинг переводили взгляд с одного говорящего на другого, словно дети, наблюдавшие семейную сцену.

— Ты просто сотрясаешь воздух, — упорствовал Кифер. — Будь капитан в здравом уме, стал бы он так грубо подтасовывать факты перед дисциплинарным судом, как это делает Квиг?

— Такое случается каждый день. Да и что такое дисциплинарный суд как не фарс? Никто на кораблях и понятия не имеет о законах. Черт, да возьми хотя бы Де Врисса с Беллисоном… и Кроу.

— Это другое дело. Де Врисс устроил суд, чтобы снять их с крючка. Он пошел на это, потому что оклендская полиция требовала наказать участников дебоша. Но плутовать, чтобы осудить человека… Не говоря уж о нормах морали, это нарушение всех флотских традиций. Поэтому я и думаю, что он свихнулся. Он чертовски хорошо знает, что на флоте матрос — царь и Бог. По двум причинам. Во-первых, потому что он и есть флот, а во-вторых, потому что его родственники дома оплачивают содержание флота. Конечно, третирование офицеров — обычное развлечение шкиперов. Но матроса?! Устав четко определяет его права. Квиг играет с огнем в пороховом погребе и при этом весело хихикает.

— Если уж говорить о деле, то Стилуэлл виновен, — сухо заметил Марик.

— В чем? О Господи, Стив! В желании повидаться с женой, когда из дома начали поступать анонимные письма, обвиняющие ее в неверности?

— Слушай, обожди до завтрашнего суда. Дай мне пива, Хардинг. И хватит об этом. Ни слова о Стилуэлле, а не то я вызову катер.

Пиво они допили молча.

Распорядок дня гласил:

«14.00. Дисциплинарный суд над Стилуэллом Джоном, старшиной-артиллеристом второго класса, в кают-компании».

Вскоре после ленча Квиг вызвал Хардинга. Затем наступил черед Пейнтера. Еще через полчаса Пейнтер пришел за Кифером. Романист поднялся.

— Никакого давления на присяжных перед началом суда. Подобные подозрения просто оскорбительны.

Вилли сидел в канцелярии корабля, погрузившись в изучение формальностей ритуалов и фразеологии судопроизводства. Пузан, в туго обтягивающей белой форме, помогал готовить необходимые документы. Когда Беллисон, старшина корабельной полиции, свежевыбритый, наглаженный, в начищенных ботинках, объявил: «Четырнадцать ноль-ноль, лейтенант Кейт. К суду все готово», — Вилли охватила паника. Ему казалось, что он совершенно не готов к исполнению возложенных на него обязанностей. Ничего не видя перед собой, он последовал за Пузаном и старшиной в кают-компанию, где трое офицеров восседали за покрытым зеленым сукном столом, в парадных формах и при галстуках, суровые и злые. Вошел Стилуэлл с бессмысленной полуулыбкой на лице. Суд начался.

Вилли сел, раскрыв перед собой «Суды и комиссии», и приступил к делу, шаг за шагом следуя за инструкциями. Пузан подсказывал ему, а он — обвиняемому и членам суда. Происходящее живо напомнило Вилли вступление в школьное общество, когда все они, запинаясь, зачитывали текст заранее разработанного сценария, то ли смеясь, то ли сохраняя серьезность, в полутемной комнате у дымящегося черепа.

В наипростейшей ситуации с чистосердечным признанием вины подсудимым, приобщенным к протоколу, время тратилось на приходы и уходы, на освобождение зала суда, на споры о значении тех или иных слов в «Судах и комиссиях», на поиски разъяснений в уставе флота и руководстве по ведению военного суда.

После полутора часов этой тягомотины, когда Кифер объявил суд закрытым, Стилуэлл стряхнул охватившую его апатию и попросил слова. Просьба его вызвала бурную дискуссию, но ему все же разрешили говорить.