Николай Старшинов - Зарево над волнами

• Название: Зарево над волнами
• Автор: Николай Старшинов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Горе. Скорбь. Непривычная тишина.

Вдруг откуда-то доносится гул голосов. Он удивляет. Что могло произойти? В такой момент шуметь?..

Во дворе управления порта около небольшого сарая собралась группа десантников. Отсюда раздаются громкие, негодующие возгласы.

Из темноты затхлого сарая краснофлотцы выносят тела бойцов, зверски замученных фашистами. Их кладут рядом на опаленную огнем траву. Все снимают головные уборы.

- Ну, погодите! - грозит автоматом краснофлотец с перевязанной головой. Гады! Изверги! Что натворили....

Крупная слеза скатилась по его обветренной, в глубоких ссадинах щеке.

Составляем акт. Пусть его прочитают наши потомки. Пусть они узнают, с каким лютым, бесчеловечным врагом боролись люди - участники Великой Отечественной войны.

АКТ

16 сентября 1943 года

гор. Новороссийск

Мы, нижеподписавшиеся, свидетельствуем, что во время десантной операции в ночь на 10 сентября 1943 года и последующих ожесточённых боев за Новороссийск немцы захватили в плен тяжело раненных помощника начальника штаба 393-го Новороссийского отдельного батальона морской пехоты лейтенанта Алексея Николаевича Рыбнева, его ординарца краснофлотца Иващенко и сержанта, фамилия которого еще не установлена.

Во дворе здания, в котором находились немцы, были обнаружены обгоревшие трупы лейтенанта Рыбнева, краснофлотца Иващенко и неизвестного сержанта. На телах зверски замученных немецкими извергами товарищей имеются многочисленные штыковые раны. Тела облиты керосином, сильно обгорели. Это свидетельствует о том, что немецкие палачи зверски пытали попавших в их руки тяжело раненных воинов.

По документам, взятым у убитых на территории указанного дома немецких солдат, установлено, что зверская расправа была произведена солдатами 16-й немецкой портовой команды, находившейся в распоряжении немецкого командира Новороссийского порта.

Заместитель командира 393-го Новороссийского отдельного батальона морской пехоты капитан Старшинов, краснофлотец Лебаков, старшина 1 статьи Мосейчук, старший сержант Липманов, старший инструктор политотдела Новороссийской военно-морской базы капитан Розенфелъд.

...Стройными рядами стоят у братской могилы десантники.

Идет траурный митинг.

Выступают люди, каждый из которых совершил немало воистину героических подвигов, люди стойкие и мужественные. Но здесь их голоса дрожат.

Трудно, бесконечно трудно побороть душевное волнение в эти скорбные минуты.

Надежда Лихацкая стоит бледная. По ее Щекам текут слезы. Девушка их не вытирает. Она ничего не сознает и не чувствует, кроме бесконечно тяжелого горя.

- Мы будем помнить вас всегда, - говорит тот самый краснофлотец с окровавленной повязкой на голове, который уронил скупую искреннюю слезу над телами замученных фашистскими палачами товарищей. - Вы, дорогие друзья, будете в наших рядах, когда нам доведется участвовать в новых боях... Герои не умирают! Выступающие говорят коротко, предельно ясно. Каждое слово - как метко выпущенная пуля.

К концу дня весь личный состав собрался еще на один митинг. Таковы уж законы войны. Тут скорбь о погибших идет рядом с торжеством победы.

На митинг в освобожденный Новороссийск прибыли командующий Черноморским флотом вице-адмирал Владимирский, член Военного совета флота контр-адмирал Кулаков, командир Новороссийской военно-морской базы контрадмирал Холостяков, начальник политотдела базы капитан 1 ранга Бакаев.

Вечером командующий Черноморским флотом вручил наиболее отличившимся в боях десантникам ордена и медали Советского Союза. Среди награжденных были имена капитан-лейтенанта Ботылева, главного старшины Кириллова, старшего сержанта Диброва, старшин 1 статьи Колота и Колесникова, старшин 2 статьи Сморжевского и Романова, майора медицинской службы Лаптева, старших лейтенантов Воробьева и Шарова, лейтенанта Тетеревенке, медицинской сестры Лихацкой и многих, многих других - всего 431 человек.

За шесть суток боевых действий личным составом нашего батальона было захвачено у врага четыре орудия, три миномета, двадцать семь пулеметов, большое количество автоматов и различного военного имущества. Взято в плен шестьдесят три солдата и офицера. Противник потерял более полутора тысяч человек.

Десантники уничтожили четыре танка, пятнадцать артиллерийских орудий, семь минометов и более тридцати пулеметов.

- Интересно, сколько еще осталось у фрицев солдат и военной техники? вслух любопытствовал с присущим ему юмором Кирилл Дибров. - Надо бы и до остальных добраться... Знаете, друзья, очень хочется вернуться в Севастополь. У меня там есть свои счеты с гитлеровцами.

- Обязательно вернемся, - сказал ему кто-то из краснофлотцев. - Теперь, брат, все к этому идет.

Да, события войны приближались к тому, что еще совсем недавно казалось мечтой. Предстояло гнать захватчиков из Крыма. И люди, еще не отдохнувшие от тяжелейших боев, уже строили планы на будущее, думали о скорейшем осуществлении новой десантной операции.

В Новороссийске то в одном, то другом месте слышались глухие взрывы, рушились стены жилых домов и административных зданий. Советские минеры без сна и отдыха обследовали квартал за кварталом, выявляя и обезвреживая мины замедленного действия, оставленные немцами.

Но для нас боевые действия на этом участке пришли к концу. Наступила разрядка - время, когда наиболее отчетливо вспоминаются детали боев, когда острее ощущаешь ту опасность, которой подвергался совсем недавно. Порой в минуты таких раздумий не верится, что ты жив, что вырвался из пекла и хоть на время можешь считать себя в безопасности.

- По этому поводу нам причитается, - сказал мне капитан-лейтенант Ботылев. - Так сказать, за прошедшее и за грядущее.

- Не возражаю, - согласился я. - Сегодня 17 сентября, давай отметим этот день.

Мы выпили. Закусили консервами.

- За нашу победу, - проговорил Ботылев, - и за тех, кто не увидел ее... Выпьем еще?

- Пожалуй.

Выпили, но веселей от этого не стало. Неподалеку от дома, где мы "пировали", резко затормозил серый от пыли "виллис".

- Вас вызывает нарком Кузнецов, - обратился к нам незнакомый старший лейтенант.

- Удобно ли в таком виде? - растерянно спросил Ботылев, намекая на наше не совсем трезвое состояние. - Впрочем, выбора у нас все равно нет.

Отправились по вызову.

Вскоре мы стояли перед адмиралом флота СССР Николаем Герасимовичем Кузнецовым и членом Военного совета флота контр-адмиралом Николаем Михайловичем Кулаковым.

Ботылев представился.

- Вопрос к вам, командир, - сказал нарком, - как отдыхаете?

- Хорошо.

- Где семья?

- В Подмосковье, товарищ адмирал флота.

- Что ж, - улыбнулся Кузнецов, - если есть желание, поезжайте в отпуск. Заслужили.

Он прошелся по комнате. Остановился передо мною.

- Теперь вопрос к вам, комиссар: как отдыхаете?

- Плохо, товарищ адмирал флота.

- Странно... Нет согласия, - обернулся Кузнецов к Кулакову. - Командир говорит одно, комиссар - другое. Слышал я, что в бою они действовали иначе.

- Так чем же это объяснить? - спросил меня контрадмирал Кулаков.

- Мы отдыхаем от боя и это само по себе, конечно, отлично, - ответил я. Но наши люди шесть суток без горячей пищи...

- Правильно, - не дал мне договорить адмирал флота СССР, - о людях следует подумать. Этот вопрос уладим незамедлительно.

Он побарабанил пальцами по облупившейся штукатурке и неожиданно спросил:

- Вы женаты?

- Так точно. Жена в Горьковской области.

- Дать отпуск, - обратился Кузнецов к Кулакову. - Люди заслужили. И еще следует выяснить, у кого из отличившихся в бою за Новороссийск бойцов и командиров семьи, конечно, не особенно далеко... Чтобы они могли повидаться с родными и близкими.

Когда мы вышли на улицу, Ботылев облегченно проговорил :

- Не заметили, что мы навеселе.

- Хорошая веселость, - отозвался я, - когда беда с радостью вперемежку.

- И все же победа большая, - строго заметил он. - Пусть тяжелой ценой, но она достигнута.

Больше по пути до расположения нашей части мы не проронили ни слова. Каждый думал о своем. Радовала возможность повидаться с семьей. Но все омрачалось недавними событиями. Перед глазами стоял веселый лейтенант Рыбнев. И вот его изуродованный, опаленный труп... Какими же извергами надо быть, чтобы поступить так с раненым человеком! Хотелось сейчас, немедленно встретиться с палачами, отомстить им за все. Только есть ли мера отмщения за зверства гитлеровцев? Нет! Мы мстить не будем. Пусть врага ждет не месть, а справедливая кара. Этот час приближается с каждым днем.

 

Даешь Крым!

Каждый новый день был наполнен радостью, которую не высказать словами. Ее надо осознать, прочувствовать, выстрадать. Сколько позади тревожных дней и ночей, сколько напряженных боевых моментов... И братских могил с простыми деревянными обелисками, с короткими надписями и без них.