Михаил Загоскин - Три жениха. Провинциальные очерки

• Название: Три жениха. Провинциальные очерки
• Автор: Михаил Загоскин
• Издательство: Товарищество М.О.Вольф
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1898

Повесть «Три жениха» впервые напечатана в составе сборника «Повести Михаила Загоскина» (1837)

---

Зорин (кланяясь и пожимая руку Холмина). Помилуйте!.. Мне, право, совестно! Так вы не прочь от этого?

Холмин. Кто? Я? Да если бы это от меня зависело, так я и думать бы не стал; но вы знаете, что ее мачеха...

Зорин (улыбаясь). С ней-то мы как-нибудь поладим.

Холмин. Право? А что, разве уж об этом речь была?

Зорин. Как же! Сначала мы говорили все обиняками, да намеки друг другу делали; а третьего дня я просто напрямки сказал.

Холмин. Ну, что ж она?

Зорин. Почти слово дала; только просила пообождать и до времени не говорить никому.

Холмин. Вот что! Ай да Анна Степановна!.. Ну!!!

Зорин. А что такое?

Холмин. Так, ничего! Что мне в эти сплетни мешаться! Когда они от меня секретничают да не хотят со мною посоветоваться, так мое дело сторона.

Зорин. Да что ж вы такое знаете?

Холмин. Что я знаю?.. (Помолчав несколько времени.) Послушайте, Алексей Андреевич. Мне вас учить нечего, а на вашем месте я знал бы, как поступить. Все эти секреты да отсрочки ни к чему не ведут. Я настоятельно бы стал требовать помолвки, да не по-домашнему, а публично, торжественно, чтоб весь город знал, что вы женитесь на Вареньке. И мальчишке лет в двадцать остаться с носом вовсе не забавно; а как нашему брату, пожилому человеку, забреют затылок, так признаюсь!..

Зорин. Забреют затылок?.. Так вы полагаете, что Анна Степановна изволит надо мною потешаться?

Холмин. Я не говорю этого. И как подумаешь, так на что бы, кажется, ей вас обманывать?.. Э, да ведь у ней есть тяжебное дело, и если оно должно скоро решиться...

Зорин. Ну, нет еще — очередь не за ним. А позвольте вас спросить: разве у ней есть еще какие-нибудь женишки на примете?

Холмин. Женишки? Да в нашем городе, кажется, женихов довольно. Вот хоть Иван Степанович Вельский.

Зорин. Э, э, э! Губернаторский племянник!

Холмин. Да этого также обракуют. (Поглядев вокруг себя и вполголоса.) А разве князь Владимир Иванович...

Зорин. О, о! Вот что? Так и он также сватается за Варвару Николаевну?

Холмин (значительно улыбаясь). Не знаю!

Зорин. Ну, если так, то позвольте, Николай Иванович... И подлинно, это дело надо привести в ясность.

Холмин. Однако ж, смотрите, не выдавайте меня.

Зорин. Не беспокойтесь.

Холмин. Ну то-то же! Пожалуйста, чтоб это осталось между нами.

Зорин. Да уж будьте уверены! Тут и умерло.

Холмин. Правду сказать, мне бы вовсе не след мешаться в эти сплетни. Да и что мне в голову пришло? Вот то-то и есть: язык мой — враг мой! (Вставая.) Ну, добро, прощайте, Алексей Андреевич. Да смотрите же!

Зорин. Не бойтесь! Мы люди присяжные, молчать умеем. Да что ж вы так изволите торопиться? Не угодно ли закусить чего-нибудь?

Холмин. Нет, я никогда не завтракаю.

Зорин. Не прикажете ли «Донского»?.. Рюмочку мадеры?

Холмин (уходя). Покорнейше вас благодарю.

Зорин (проводив его до дверей передней). Гм! Гм! Так вы, матушка Анна Степановна, финтить со мной изволите?.. Нет, моя благодетельница! Прошу не прогневаться, мы вас выведем на чистую воду; а покамест... (Подходит к дверям.) Андрей Пахомыч, пожалуй сюда! (Секретарь входит.) Так ты говоришь, что советник никак не соглашается с твоим мнением?

Секретарь. Касательно дела госпожи Слукиной?

Зорин. Да.

Секретарь. И слышать не хочет.

Зорин. А что, любезный, как ты думаешь? Ведь оно в самом деле...

Секретарь. Что греха таить: плоховато, ваше высокородие!

Зорин. То-то и есть! Не худо бы его еще разок-другой прочесть со вниманием. Да время-то коротко; ведь мы слушаем его на будущей неделе?

Секретарь. Можно и отложить.

Зорин. Нет ли справок каких?

Секретарь. Как не быть! И если вы прикажете...

Зорин. Да, да, не мешает. Ступай-ка, любезный, да похлопочи об этом.

Секретарь. Слушаю-с. (Кланяется и уходит.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

Роскошный кабинет, отделанный в готическом вкусе. Он освещается двумя окнами: одно из них с узорчатыми рамами, в которые вставлены разноцветные стекла. Пол обит цельным ковром. На длинном столе с витыми ножками множество бронзовых вещиц; коллекция обделанных в золото и перламутр щеточек, гребешочков, лорнетов и трубочек; полный прибор инструментов для чищения и подстригания ногтей и несколько чернильниц без чернил — готических, китайских, фантастических, из бронзы, хрусталя, фарфора. Стены оклеены французскими обоями. Вместо картин и эстампов, вделанные в четырехугольные дощечки из черного дерева, миниатюрные портреты мамзель Марс, Тальони, Зонтаг, г-жи Пасты и многих других знаменитых артисток. В одном углу — этажерка с дюжиною альбомов, кипсеков и альманахов в тисненых сафьянных и бархатных переплетах; в другом — на мраморной колонне ваза из прозрачного алебастра, и прочая, и прочая. Иван Степанович Вельский почти лежит в широких украшенных резьбою креслах; на нем сверх фланелевой фуфайки надет халат из терно. Против нею на стуле с высокой готической спинкой сидит Холмин.

Вельский (зевая). Извините, я не смел вас не принять... Но если б вы знали, как я измучен! (Зевает.) Вчера я имел дурачество сесть после ужина по пятидесяти рублей в вист с этим несносным Волгиным. Ах, какой злодей!.. Полчаса думает, полчаса держится за карту, двадцать раз ее меняет. Поверите ли, мы кончили нашу партию без свечей!

Холмин. А что вы сделали?

Вельский. Проиграл.

Холмин. Немного?

Вельский. Так, безделицу! (Зевает.) Рублей триста, или четыреста, — не помню.

Холмин. Вы, кажется, всегда проигрываете?

Вельский. Почти.

Холмин. Так зачем вы играете?

Вельский. Для того, чтоб как-нибудь убить время. Мне надобно было приехать сюда, чтобы устроить мое имение, и вот уж я два года занимаюсь хозяйством. Это очень забавно, не спорю. Когда я до обеда порядком пошумлю с моими приказчиками, одного похвалю, другого побраню, выгоню их, наконец, из моего кабинета, отобедаю, отдохну, — вот, кажется, и день прошел, слава Богу! А с вечером-то что прикажете мне делать? Неужели ехать в здешний театр, который, хоть мне это казалось и невозможным, право еще хуже московского.

Холмин (улыбаясь). Нет, шутите!

Вельский. В самом деле. Виноват, — здесь иногда в трагедии я смеюсь, а там... о Боже мой! Но в Москве есть французский спектакль, в Москве есть даже общество; а здесь, если вас не посадят за карты, так смею спросить, как вы проведете ваш вечер? Говорить! — О чем, с кем?.. С Хопровой, — что ее горничная девка свела любовную связь с вице-губернаторским лакеем? С Елецким, — что у него взбесился полвопегий кобель и перекусал всю стаю? С губернским доктором фон Баухом, — что он делает из собственного своего табаку отличный кнастер? С Вельдюзевой, — что у ней сманили третью мадам?.. Конечно, все это имеет свою забавную сторону в первые три дня; но два года!.. Нет, Николай Иванович, холостому человеку, который ищет рассеяния в обществе, невозможно жить в провинции; а если ему придется по своим обстоятельствам заживо схоронить себя в каком-нибудь губернском городе, то он должен непременно...

Холмин. Жениться, не правда ли?

Вельский. Разумеется. Расчет самый верный. С хорошей женой ему будет весело и дома; с дурной он станет беспрестанно ссориться; следовательно, во всяком случае не умрет от этой проклятой скуки (зевает), которая душит меня с утра до вечера.

Холмин. Так что ж, Иван Степанович, — лекарство у вас, кажется, под руками.

Вельский (значительно улыбаясь). Вы думаете?

Холмин. Да мало ли у вас невест? Вот, например, Катерина Федоровна Радугина: восемнадцати лет, собой недурна, состояние хорошее, воспитана...

Вельский (перерывая). Прекрасно! Двух слов не умеет сказать сряду и одевается как прачка. Помилуйте, — да ее стыдно будет в люди показать.

Холмин. Я думаю, вы не скажете этого о Катеньке Лидиной. Она воспитана в Смольном монастыре, ловка, мила, собою прелесть..

Вельский. То есть молода. Впрочем, конечно, она довольно презентабельна, и если б я что-нибудь к ней чувствовал, так уж верно бы не остановился тем, что у нее ничего нет. Я не хлопочу о богатстве, однако ж...