Александр Лапин - Волчьи песни

• Название: Волчьи песни
• Автор: Александр Лапин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-2830-6

«Волчьи песни» – продолжение ранее вышедших романов «Утерянный рай», «Непуганое поколение», «Благие пожелания» и «Вихри перемен», объединенных под общим названием «Русский крест». В новой книге полюбившиеся читателям герои – друзья детства и юности – становятся свидетелями и участниками эпохальных событий 1990-х, потрясших Россию и бывшие братские республики. Путч 1993-го, Чеченская война, приватизация и стихийное зарождение рынка, новые страны, новая жизнь – время меняет судьбы людей и само меняется под их влиянием. Герои романа приспосабливаются и борются, побеждают и проигрывают, любят и ненавидят – в жестоком изменчивом мире каждый сам за себя и у каждого своя песня. Все ли смогут выстоять и найти свой путь?

---

Дубравин поехал в банк вместе со странником. Получил там увесистую сумму «налика». И под честное слово и расписку передал их Онегину. Онегин поблагодарил его, перегрузил деньги в рюкзак. И растворился в столичной подземке.

Время шло. От «святого человека» через корреспондента Сашку изредка поступали утешительные вести. А потом Киселев уволился из молодежки. И подался в Африку. Заниматься бизнесом. Стал торговать в этой чудной земле шляпами и галошами. С полгода назад он приезжал оттуда на родину предков. Рассказывал:

– Все идет отлично! У нас в Гвинее богатство и крутость чувака измеряются двумя вещами – блестящими черными резиновыми галошами и наличием шляпы. Так что я со своими товарами попал в точку. Живу на вилле. С прислугой. Женщины там – красавицы. И у них переспать с белым человеком считается за большую честь…

Сашка отбыл в колыбель человечества. А след Онегина окончательно затерялся где-то в лесах.

И вот на тебе. Приехал. С первым снегом и подарками.

– Что пришел, еще денег просить? – с ходу в упор наезжает на фермера-странника Протасов, появившийся у себя в кабинете, где они его уже ждут.

– Нет! Отцы мои! – гордо отвечает, смахивая с бороды крошки, Онегин. – Начинаю рассчитываться с моими милостивцами. Вон у ворот грузовик мой стоит. Загружен продуктами сполна.

– Значит, получилось? – обрадовался и удивился Протасов. – А мы уже махнули рукой на тебя. Тогда давай выгружайся. Народ наш оголодал. Будет ему поддержка.

Они остаются в кабинете. Поговорить. А Дубравин идет в хозяйственную службу. Сообщить о поступлении продуктов. Дать команду на выгрузку.

Когда он возвращается, Онегин, раскрасневшийся и вспотевший от восьми чашек горячего чая, зовет их «в гости».

– А что, приедем! – говорит Протасов. – Заодно проинспектируем, как ты распорядился деньгами. По-хозяйски ли? Правду ли рассказываешь? Или небылицы сочиняешь?

А потом через минуту-другую, когда Онегин уходит, добавляет:

– Надо собрать всех наших. Я давно хочу провести совещание по обстановке в редакции где-нибудь подальше от этих стен, из которых везде торчат уши.

* * *

Чем дальше в лес, тем больше дров. Густые, темные, хвойные леса обступили дорогу. Глухомань-селивань.

Кортежем, кавалькадою, цугом – назовите это как вам нравится, тянутся они на своих «жигулях» и подержанных иномарках по заснеженной трассе в глубь Ярославской области.

Мороз-воевода выводит ледяной узор на боковом стекле дубравинских «жигулей». Мерно и беззвучно приземляются снежинки на лобовое стекло и капот. Проплывают по бокам от дороги приземистые, врытые в снег по пояс избушки русских деревенек. На улицах пусто. Мёрзло. Грустно.

Идущий впереди подержанный, старенький «БМВ» Протасова останавливается у ворот одной из изб. Тормозит и вся колонна. Народ собирается. Совещаться.

– Кажется, здесь нас должен ждать трактор! – говорит, оглядываясь вокруг, Андрей Паратов. – И обращается к выглянувшему за калитку местному жителю: – Дедуля! Это Степаньково?

– Чаго? – протяжно спрашивает небритый, с седой щетиной абориген, приподнимая ухо у потрепанной шапки-ушанки.

– Я говорю, это Степаньково? – кричит ему на ухо подошедший Паратов.

– Оно, оно самое, сынки! – отвечает, кивая головою и шевеля белыми заиндевевшими бровями, старик. – Вы кого ищете-то?

– Трактор должен прийти за нами! Ждать здесь! Был?

– А, Микита, Микита! Он ждал. Но отъехал. Скоро будет. А вы куда собрались?

– Нам к Онегину! – вступает в разговор Дубравин. – Слышали о таком?

– Как не слыхать, – осторожно отвечает дед. – Вы что, комиссия какая? Так туды вам не проехать! Болота там. Топи. Сплошные топи.

– Так потому и трактор ждем, – говорит Дубравин. – У вас тут можно машины оставить? Под охраною, чтоб вы приглядели! Мы заплатим.

– Та оставляйте! Тут никого неделями не бывает. За деревней дорога совсем кончается. Тупик, – дед запахивает замусоленный солдатский бушлат и принимается открывать подпертые снегом ворота. – Заезжайте. Пара машин зайдет! Ну, а эти две оставьте на улице. Никто не тронет. Нет тут никого. Не бывает. Наша деревня крайняя перед лесом. А Онегин там живет. За лесом. Километров десять. – Он машет рукой куда-то вдаль, где темнеет за околицей хвойный частокол.

Через полчасика в лесу раздается треск и грохот тракторного двигателя. Еще минут через пять оттуда вылезает потрепанный «Беларусь» с прицепленными сзади огромными, сбитыми, можно сказать, из бревен санями.

Чумазый, в лыжной шапочке и фуфайке тракторист лихо разворачивается с санями на узком пространстве у дома. И выскакивает из кабины трактора, чтобы «поручкаться» с важными московскими гостями.

– Здравствуйте! Здравствуйте! – приговаривает он, протягивая жесткую, каменную от мозолей, огромную, как лопата, ладонь. Лицо у него доброе, но с огромным вислым красным носом.

И вообще у Дубравина остается впечатление, что у него все, выступающее за контуры собственно тела, громадное: руки, ноги, нос, уши…

– Александр! – представляется во время процедуры знакомства Дубравин.

– Василий Иваныч! – отвечает чумазый, шмыгая носом, и коротким движением левой руки подтирает под носом рукавом фуфайки.

– Ну что, Василий Иваныч! – вступает в свои начальственные права сам Протасов. – Довезешь нас?

– В целости и сохранности! – отвечает тот. И разъясняет диспозицию: – В санях у меня два тюка соломы. Счас я их разложу. А сверху накрою брезентом. А вы наденете тулупы. Расположитесь по-царски.

И действительно, минут через пять сани обретают комфортабельный по здешним меркам вид.

Сам тезка Чапая на несколько минут заскакивает в ворота дедова дома. И выходит оттуда, явно приняв на грудь и что-то нежно и бережно прикрывая полой фуфайки.

«Наверняка самогонкой заправился!» – спокойно думает Дубравин, укладываясь на брезент в громадном тулупе, предоставленном ему трактористом.

Снова трещит мотор. Из трубы «Беларуса» вылетает в мрачное зимнее небо сизая струя дыма. Рывок. И сани шуршат гигантскими полозьями-бревнами по рыхлому снегу.

Тронулись в незнаемое.

На морозе отчетливо пахнет свежеструганым деревом, сеном, соляркой от чадящего двигателя.

И плывет, плывет мимо них дремучий ярославский лес: ели, сосны, березняки.

В тулупе тепло. И Дубравин даже начинает подремывать, размышляя о неустроенности своей жизни. Слюбился он с Галиной. А что дальше? Она молчит. Он молчит. Дома снаружи вроде бы все по-старому. Однако с Татьяной что-то не так. Такое ощущение, что все эти события, перевороты сильно напугали ее, нарушили внутреннее равновесие, и она утратила какую-то волю к жизни. Сидит с утра до вечера у телевизора. Таращится в экран. Смотрит мыльные оперы, сериалы и никуда не двигается. Иногда, правда, заговорит о том, что хотела бы пойти на работу. Он подхватывает: давай помогу устроиться! Но проходит день-другой, и она уже о своем желании не вспоминает. Только кутается в оренбургский пуховый платок и возится на кухне, гремит посудою.

И злится, когда он напоминает ей о разговоре.

А чего бы не пойти – дети в саду, он с утра до ночи в делах. На людях ей было бы веселее. Нет. Видно, появился в ней и живет, грызет ее изнутри страх перед новой жизнью. Боится она ее. И отстает от темпа. Остается на обочине. Не вписывается в перемены!

Невеселые размышления обрываются в то мгновение, когда сани налетают на торчащую из зимника корягу. И пассажиров резко подбрасывает вверх, а потом шлепает на сено.

– Из-за острова на стрежень, на простор седой волны, выплывают расписные Стеньки Разина челны! – негромко, задушевно затягивает с детства знакомый мотив Андрей Паратов.

– На переднем Стенька Разин! – гудит, подхватывает мелодию Юрка Бесконвойный, – Обнявшись сидит с княжной… Свадьбу новую справляет, сам веселый и хмельной!

Андрей распахивает полы своей медвежьей шубы и, хитро подмигивая, кивает в сторону Протасова, сидящего на передке саней, в обнимку со своей гражданской женой.

Трактор идет по зимнику бойко, иногда погружаясь в снег по ступицы колес. В такие моменты, когда в колее появляется вода, становится понятно, что едут они по замерзшему болоту. Но тракториста, наверняка принявшего в деревне на грудь, да еще и прихватившего в дорогу, это явно не беспокоит. Он частенько отклоняется от колеи, смело газует, лихо вписывается в лесные повороты. И, наконец, влетает.

«Беларусь», рычащий на оборотах, сначала неожиданно проседает в полузамерзшую трясину передним маленьким колесом. А потом и большим задним. Тракторист дает обороты. Но машина не выскакивает на поверхность, как он задумал, а, наоборот, зарывается глубже.

Народ горохом ссыпается с розвальней в снег. Юрка Бесконвойный бежит к трактору посмотреть, что да как. Там у них с трактористом начинается бурное выяснение отношений, после которого тот еще несколько раз рвет машину – вперед-назад. Но чем больше он дергает, тем глубже колеса проседают в трясину.