Луиз Пенни - Самый жестокий месяц

• Название: Самый жестокий месяц
• Автор: Луиз Пенни
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-09886-2

Роман «Самый жестокий месяц» продолжает серию расследований блистательного старшего инспектора Армана Гамаша – нового персонажа, созданного пером Луизы Пенни, единственного в мире пятикратного лауреата премии Агаты Кристи. «Самый жестокий месяц» – так сказал поэт об апреле. И чтобы поддержать свою репутацию, этот месяц подвергает старшего инспектора Армана Гамаша суровому испытанию. Вместе со своей командой Гамаш вновь приезжает в деревню Три Сосны, чтобы расследовать загадочную смерть некой Мадлен Фарво. Во время спиритического сеанса, который местные жители проводили в старом заброшенном доме, пользующемся дурной славой, Мадлен внезапно умирает. Все считают, что она просто испугалась до смерти, ведь общение с миром призраков никому не проходит даром. Однако Гамаш подозревает, что дело гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Начав расследование, он неожиданно становится объектом яростных нападок в прессе, связанных с одним из его прошлых дел. Теперь ему нужно не только раскрыть предполагаемое убийство, но и обелить свое имя…

---

– Ты знаешь, сынок, почему ты это делаешь?

– Да, сэр.

– Не дай ему очаровать тебя, не дай провести тебя за нос. Большинство людей на это поддаются. Вот и суперинтендант Арно поддался – сам знаешь, где он теперь. Ты должен сосредоточиться, Лемье.

Когда Лемье пересказал ему события этого дня, Бребёф обдумал услышанное.

– Я хочу попросить тебя кое о чем. Риск тут есть, но, мне кажется, небольшой.

Он проинструктировал Лемье.

– Все это скоро закончится, – добродушно заверил он, – и тогда полицейские, которым хватило мужества защищать то, во что они верят, будут вознаграждены по заслугам. Ты отважный молодой человек, и поверь мне, я знаю, насколько это трудно.

– Да, сэр.

Бребёф отключился. Как только это дело закончится, ему придется решать, что делать с Робером Лемье дальше. Молодой агент уж слишком впечатлителен.

Агент Лемье, отключившись, ощутил что-то странное в груди. Не давление, которое не отпускало его с того самого дня, когда суперинтендант Бребёф обратился к нему за помощью, а освобождение, эйфорию.

Ведь суперинтендант Бребёф только что предложил ему повышение, верно? Разве он, Лемье, не может делать то, что подобает честному полицейскому, и в то же время получать от этого выгоду? Как далеко удастся ему идти по этому пути? В конечном счете все может завершиться вполне благополучно.

Хейзел Смит ждала возвращения Мадлен. Каждый шаг, каждый скрип ступени, каждый поворот дверной ручки – и она вздрагивала: вот сейчас войдет Мадлен.

Но она не появлялась. Каждую минуту этого дня Хейзел заново теряла Мадлен. И наконец дверь гостиной открылась, Хейзел подняла взгляд, ожидая увидеть бодрое лицо Мад и поднос с чаем – ведь время чая как раз наступило. Но вместо этого она увидела бодрое лицо дочери.

Софи появилась с огромным бокалом красного вина для себя и прошла по тесной комнате до дивана.

– Так что у нас на обед? – спросила она, плюхнувшись в кресло и хватаясь за журнал.

Хейзел уставилась на эту чужую женщину. Вчера вечером она потеряла их обеих. Мадлен умерла, а в Софи вселились демоны. Она стала другой. Что случилось с необщительной, эгоистичной Софи?

Существо, сидевшее перед ней, излучало свет. Словно дух Мадлен вселился в Софи. Но только этот дух был лишен сердца. Души. То, что излучала Софи, не было ни радостью, ни любовью, ни теплом.

Это было счастьем. Мадлен умерла ужасным, нелепым образом. А Софи была счастлива.

И чуть не до смерти напугала этим Хейзел.

Бовуар сидел за рулем, а Гамаш выполнял функции штурмана, пытаясь привязать их маршрут к карте. Машину трясло на ухабах и выбоинах. Ему казалось, что они не двигаются вперед, а совершают какие-то безумные виражи. Слава богу, что он не страдал морской болезнью.

– Это где-то здесь. – Гамаш сложил карту и посмотрел через ветровое стекло. – Осторожнее.

Бовуар крутанул баранку, но все равно они попали в выбоину.

– Знаете, я вполне прилично ехал, пока вы не стали мне помогать, – проворчал он.

– Ты не пропустил ни одной выбоины между этим местом и Тремя Соснами. Осторожнее.

Машина попала еще в одну яму, и у Гамаша возник естественный вопрос: сколько еще такой езды выдержат его покрышки?

– Проедем через деревню Нотр-Дам-де-Руф-Трюс до выезда с другой стороны. Там будет поворот направо. К Шемен-Эраблери.

Бовуар не поверил своим ушам:

– Нотр-Дам-де-Руф-Трюс?[36]

– Ты небось ожидал Сент-Руф-Трюс.

Бовуар подумал, что Три Сосны – это хоть имеет какой-то смысл. Уильямсбург и Сен-Реми имеют смысл. Возможно, Стропильные Фермы как-то связаны со строительством?

Проклятые англичане. Вот и доверяй им самим выбирать себе название. Это все равно что назвать деревню Королевский Банк или Бетонный Фундамент. Вечно строятся, вечно хвастаются. А что с этим делом? Хоть кто-нибудь в Трех Соснах умирает естественной смертью? Там даже убийства какие-то ненормальные. Они что, не могли устроить поножовщину, воспользоваться пистолетом или бейсбольной битой? Нет, непременно выдумают что-нибудь запутанное. Сложное.

Ужасно не по-квебекски. Квебекцы такие простые, ясные. Если ты им нравишься, они тебя обнимают. Когда они тебя убивают, то шарахают чем-нибудь по башке. Бах – и дело сделано. Суд. Приговор. Следующий.

Никаких тебе «может быть» или «вряд ли».

Бовуар уже начал воспринимать это как нечто личное, хотя он и был благодарен за то, что нынешнее дело избавило его от поиска пасхальных яиц вместе с родственниками жены. Причем никаких детей тут не было. Только он и его жена Энид. Ее родители ждали их, предполагая, что они будут искать шоколадные яйца, запрятанные по всему родительскому дому. Они даже шутили, что ему, сыщику, это будет легко. А он думал, что проще всего будет приставить пистолет к голове тестя и заставить его сказать, куда он запрятал эти чертовы пасхальные яйца. Но тут произошло чудо: его вызвали на расследование.

Бовуар спросил себя, как там выкручивается бедняжка Энид. Да, достается ей. Ведь это же ее чокнутые родители.

Они быстро проехали деревню Нотр-Дам-де-Руф-Трюс. И действительно увидели над небольшим производственным зданием громадную выцветшую вывеску «Стропильные фермы». Бовуар тряхнул головой.

Старый кирпичный дом выходил на дорогу. На лужайке перед домом росло несколько больших кленов, а возле самого дома и вдоль подъездной дорожки Гамаш заметил то, что, вероятно, через несколько недель станет цветущими клумбами. Дом был небольшой, уютный, и он словно говорил, что готов к изменениям. А пока – листья еще не проклюнулись, цветы не расцвели, трава не выросла.

Гамаш любил осматривать жилища тех, кто имел какое-либо отношение к преступлению. Ему хотелось знать, какой выбор они делают для своего личного пространства. Какие предпочитают цветы, украшения. Ароматы. Есть ли у них книги и какие.

Какая атмосфера царит в доме.

Ему приходилось бывать в хижинах на краю света, где на полу лежали протертые до дыр коврики, на окнах висели драные занавески, а обои отслаивались. Но внутри его встречал запах свежесваренного кофе и только что выпеченного хлеба. Стены были украшены громадными фотографиями улыбающихся подростков на выпускном вечере, а на ржавых, покореженных сервировочных столиках стояли скромные поколотые вазы с веселенькими нарциссами, или ивняком в цвету, или крохотными дикими цветочками, сорванными усталой рукой для глаз, которые будут ими восторгаться.

Бывал он и в особняках, похожих на мавзолеи.

Ему не терпелось узнать, какова атмосфера в доме Мадлен Фавро. Снаружи дом казался унылым, но Гамаш знал, что многие дома выглядят уныло весной, когда яркий веселый снег уже сошел, а цветы и деревья еще не расцвели.

Перемещаться по дому было совершенно невозможно – вот первое, что его поразило, когда он вошел туда. Даже в тесную прихожую хозяева умудрились втиснуть платяной шкаф, книжный шкаф и длинную деревянную скамью, под которой стоял ряд покрытой грязью обуви.

– Меня зовут Арман Гамаш.

Он слегка поклонился женщине средних лет, открывшей им дверь.

Хейзел была опрятно одета в свободные брюки и свитер. Удобные, привычные. Она слабо улыбнулась, когда он показал ей свое удостоверение:

– В этом нет нужды, старший инспектор. Я знаю, кто вы.

Она отошла в сторону, впуская их. Первое впечатление Гамаша было такое: приличный человек пытается нащупать верный способ поведения в неприличной ситуации. Она говорила с ним по-французски, хотя и с сильным английским акцентом. Была вежлива и сдержанна. Единственным свидетельством того, что в доме не все в порядке, были темные круги у нее под глазами, словно скорбь поразила ее физически.

Но Арман Гамаш знал и кое-что еще. Скорбь иногда проявляется не сразу. Первые дни родственники или близкие друзья жертв преступления пребывают в благодатном состоянии ступора. Они почти всегда стойко держатся, делают то, что полагается делать в обычной жизни, так что сторонний наблюдатель может и не догадаться о катастрофе, которая обрушилась на них. Большинство людей ломаются постепенно, как старый дом Хадли.

Гамаш почти что видел неизбежных всадников на холме над Хейзел, их кони фыркали, били копытом, стараясь вырваться из узды. Они знаменовали конец всему, что знала Хейзел, всему знакомому и предсказуемому. Эта владеющая собой женщина смело сдерживала мародерскую армию скорби, но скоро та прорвет оборону Хейзел и сломит ее, и все знакомое будет разрушено.

– Клара Морроу заезжала ко мне узнать, как я поживаю, и привезла еду. Она предупредила, что вы, вероятно, посетите меня.

– Я тоже мог бы принести еду. Извините.

Гамаш попытался снять куртку, не задев при этом Бовуара, прижавшегося к входной двери. Он ударился костяшками пальцев о платяной шкаф, и из книжного шкафа выпало несколько книг. Но в конечном счете снять куртку ему удалось.