Диана Джонс - Вниз по великой реке

• Название: Вниз по великой реке
• Автор: Диана Джонс
• Жанр: Иностранное фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-09904-3

Это было давным-давно, когда Дейлмарк еще не был Дейлмарком и даже русла рек были другими. Народ Речного края почитал Реку как бога и почитал своих Бессмертных, но отвык от чудес. Но однажды из-за моря явились чужаки и принесли с собой страх и злые чары. Тут и пришлось жителям Речного края вспомнить о собственной магии, которая хранила их земли с незапамятных времен…

«Вниз по великой реке» – третья книга из цикла «Квартет Дейлмарка» великой сказочницы Дианы Уинн Джонс, автора знаменитого «Ходячего замка», перенесенного на экран Хаяо Миядзаки. Первые три книги цикла можно читать в любом порядке, но в четвертой все нити сойдутся и свершится предначертанное…

---

Звитт собрал всех и сказал, что война долго не протянется. Он был уверен, что король быстро разобьет варваров. Зря я поверила Звитту. Ведь знала же – он плохой человек! Но первые вести докатились до нас лишь через несколько месяцев.

Жизнь в Шеллинге потекла своим чередом. Селение осталось все таким же маленьким и сонным, только теперь еще и опустело. Осеннее половодье в этом году запоздало. Воды было меньше, чем обычно, и она почему-то воняла. Все дружно решили, что это Река сердится из-за варваров. А потом заговорили еще кое о чем, но мы об этом услышали далеко не сразу. На этот раз половодье принесло куда меньше сплавного леса, чем обычно, зато с ним пришла странная рыба, которую никто не хотел есть.

Хотя тетя Зара ничем нам не помогала, в еде недостатка мы не ощущали. У нас были овощи с огорода, а половодье добралось прямо до нашего поля. Утенок и Хэрн постоянно ловили рыбу. Утенок еще собирал улиток – у него это здорово получалось. Курицы наши всегда хорошо неслись, даже зимой. А корова давала молоко. Вот денег, чтобы купить что-нибудь еще, было маловато, потому что мы как раз перед самым появлением варваров купили у Звитта много шерсти, когда он стриг своих овец. Потому я чесала шерсть, пряла ее и красила – мама научила этому папу и Робин, а они научили меня. Еще мама научила Робин ткать. Мама умерла, когда я была совсем маленькой, потому и не довелось мне у нее самой этому обучиться. Хотя меня учила Робин, но теперь я тку лучше сестры. И сейчас я тку из этой самой шерсти нашу историю. Той зимой в Шеллинге никто особо не рвался покупать мои изделия. Многим детям нужны были зимние накидки. Но я чаще всего – и лучше всего – ткала накидки для свадеб. Семьи, где были невесты на выданье, всегда скупали самые красивые мои покрывала, на которых вытканы повести и поэмы, – в подарок жениху. Но свадеб не случалось, потому что все мужчины ушли.

А после того как мы сплавали на тот берег, у меня вообще перестали что-либо покупать.

С этого половодья нам, можно сказать, совсем не досталось дров, и потому, когда начался листопад, мы пересекли Реку, чтобы нарубить дров в лесу. В Шеллинге никто никогда не плавал через Реку. Я как-то спросила у тети Зары, почему так, и она ответила, что Река прокляла старую мельницу и лес вокруг нее и там теперь бродит проклятый дух в женском обличье. Потому-то люди и построили новую мельницу, выше по течению ручья. А когда я рассказала папе про то, что мне поведала тетя Зара, он рассмеялся и посоветовал не слушать всякую чушь. И вот теперь я сижу в этой самой проклятой мельнице, посреди этого самого проклятого леса, и тку свою историю, и ничего мне от этого не делается! Ясно вам, тетя Зара?

Мы целый день рубили дрова. Солнце светило ярко, хотя осень уже была на исходе. И вообще это напоминало праздник. Мы бегали среди деревьев, кричали, ловили падающие листья и играли в салки. И я не думаю, чтобы нами заинтересовался хоть какой-то дух, что бы там ни говорила Робин. И вообще, она сама бегала и кричала не хуже нас. В тот день сестра здорово походила на себя прежнюю, такую, какой она была, пока не выросла и не сделалась вся из себя приличная и застенчивая. Мы пообедали, сидя на траве у старой мельничной запруды, а потом опять принялись за дрова. Когда спустились сумерки, поплыли обратно. Мы загрузили в лодку столько дров, что ее края лишь самую малость поднимались над водой, и старались не шевелиться, чтоб она не черпнула воды. Волосы у меня мало того что растрепались, так из них еще и торчали веточки и листики. Но я была совершенно счастлива.

А на следующий день к нам заявился Звитт в компании с несколькими стариками, и рожи у всех них были постные. Они сказали, чтобы мы больше не пасли свою корову рядом с другими.

– Мы не можем пускать на наше пастбище скот безбожников, – заявил Звитт.

– А кто тут безбожник? – удивился Утенок.

– Река запретила людям плавать к мельнице, – сказал Звитт. – А вы вчера пробыли там целый день. Если бы вы были постарше, Река бы наказала вас куда строже.

– Но нас наказывает вовсе не Река, а вы, – возразил Утенок.

– А моего отца вы не наказали, хоть он и отвез чужаков на тот берег, до самой мельницы, – добавил Хэрн.

– А кто вам донес, что мы там были? – спросила я.

– Не донес, а… впрочем… Зара, – ответил Звитт. – А вы, раз ваш отец уехал, не смейте мне дерзить. Я не потерплю грубостей.

Когда они ушли, Робин принялась заламывать руки. Эта была одна из ее новых привычек. Сестра обзавелась ей, когда решила, что должна вести себя как леди. Но это значило, что Робин и вправду встревожена.

– Боже мой! Наверное, духи рассердились на нас! А вдруг мы оскорбили Реку?

Ничего мы ее не оскорбляли. Мы, конечно, уважаем Реку, но она не принадлежит к числу Бессмертных, и глупо верить, будто над нами носятся тучи сердитых духов. Мы ж не Звитт, чтобы верить в это! Я сказала Робин, что она становится такой же унылой, как Звитт. А Хэрн добавил, что вся эта болтовня насчет того, будто Река на что-то обиделась, – полная чушь.

– А если бы обиделась, то она бы нас и наказала, а вовсе не Звитт, – подытожил Утенок.

– Я просто имела в виду, что она могла обидеться, – пожала плечами Робин.

Когда мы перестали спорить, Хэрн задумчиво произнес:

– А ведь похоже, будто Звитт боялся папу.

– Хоть бы папа поскорее вернулся! – вздохнула я.

Но дни шли за днями, месяцы за месяцами, а никто не возвращался. Тем временем нам пришлось пасти нашу корову на берегу Реки, прямо за домом. Наверное, поэтому она и не подхватила коровью чуму, когда остальные коровы разболелись. Хэрн твердо уверен, что причина именно в этом. Той зимой с Реки часто наползал туман и накрывал пастбище. Наша корова, кстати, преспокойно паслась в этом тумане, – но люди говорили, будто туман принес с собой болезнь. Когда коровы начали умирать, а нашей все было хоть бы хны, на нас принялись косо поглядывать.

Хэрн от этого просто бесился. Он говорил, что наши односельчане – узколобые придурки. Хэрн уверен, что в мире всему на свете есть обычные, земные причины, а проклятия, невезение, духов и богов он к реальным причинам не причисляет.

– И почему, спрашивается, они винят нас в том, что их несчастные коровы дохнут? – возмущался Хэрн. – Видите ли, потому, что мы оскорбили Реку! Почему же в таком случае с нашей коровой все в порядке?

Робин попыталась утихомирить его:

– Хэрн, милый, а ты не думаешь, что с нашей коровой все может быть в порядке потому, что о нас заботятся наши Бессмертные?

– Вонь текучая! – возмутился Хэрн и с таким презрительным видом вылетел из дровяного сарая, что Робин отправилась на кухню, плакать, – она вообще часто плачет.

У меня тогда тоже мелькнула мысль поплакать. Но я плачу мало и вместо этого пошла к Утенку, поболтать. С Робин особо не поговоришь, а Хэрн чересчур рассудительный. Утенок же хоть и маленький, но с головой у него все в порядке.

– Хэрн не верит в Бессмертных, – сказал Утенок, – потому что их нельзя разложить по полочкам и объяснить.

– Тогда почему он не убежал в армию? – спросила я. – По-моему, только из-за того, что поклялся перед Бессмертными.

– Да потому, что он увидел, что такое эта армия, – усмехнулся Утенок. – И, кроме того, Бессмертных ведь и вправду не объяснишь.

– Так что, ты тоже в них не веришь?

Я была потрясена. Ну ладно – Хэрн! Но Утенок ведь младше меня! И, кроме того, мы в этот момент стояли прямо перед Бессмертными, и они должны были слышать слова Утенка.

Утенок посмотрел на меня:

– В такие вещи верят не потому, что их можно объяснить. Как бы то ни было, они мне нравятся.

И мы с любовью посмотрели на наших троих Бессмертных. Двое из них старые. Они почитались в папиной семье на протяжении многих поколений. Я помню, как глазела на них, еще когда лежала у очага в колыбели. Хэрн говорит, что я не могу этого помнить, но это он так думает. А я помню, и все. При свете очага кажется, будто Младший улыбается, – хотя днем его лицо даже не разглядишь. Его вырезали из какого-то розового камня, и камень здорово истерся. Видно только, что Младший играет на свирели, – а больше ничего и не разберешь.

А Единый еще старше. Тут вообще не поймешь, какой он из себя, – ясно только, что он выше Младшего. Сделан из темного камня с блестящими крапинками, но каждый год, побывав в огне, он изменяется.

Леди – из твердого шероховатого дерева. Когда отец только-только вырезал ее – это случилось вскоре после рождения Утенка, – она была светлой, оттенком напоминала шляпки грибов. Но с годами потемнела и стала цвета каштана. У Леди красивое и доброе лицо.

Утенок хихикнул:

– Они куда красивее, чем полено дяди Кестрела!

Я тоже рассмеялась.

У всех жителей Шеллинга до́ма стояли совершенно ужасные Бессмертные. По большей части это были изображения Реки. Ну, считалось, что это ее изображения. У дяди Кестрела это был кусок деревяшки, которая когда-то попала в сети к его отцу. Сильнее всего эта деревяшка походила на одноногого человечка с руками разной длины, – ну а чего еще требовать от полена, приплывшего по Реке? – но дядя Кестрел никогда с ней не расставался. Он даже взял ее с собой на войну.